KnigaRead.com/

Франко Праттико - Перчинка

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Франко Праттико, "Перчинка" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

На маленького оборванца, который молча сидел в углу и, широко раскрыв свои карие глаза, старался разглядеть все, что делается в полутьме коридоров, никто и внимания не обращал. Самое большее арестованный, направляясь к выходу в сопровождении двух полицейских, кивал ему головой и бормотал: «Пока», — словно был уверен, что через несколько часов вернется обратно.

Для Перчинки, которого никто еще не звал тогда этим именем, потому что в ту пору у него вообще никакого имени не было, мир делился на две половины: на людей, которые удирают и прячутся, и на тех, которые их преследуют. Причем последние далеко не всегда носили полицейский мундир.

Однажды в подземелье, где уже с неделю скрывались двое мужчин, вошел худой, долговязый человек в черном, с бледным как смерть лицом. В это время оба беглеца сидели перед огарком свечи и играли в карты. Перчинка, сжавшись в комочек, притаился между кустами бурьяна и видел, как человек, шмыгнув в темный коридор, двинулся вперед, ступая бесшумно, как кошки, которые вместе с мальчиком обитали в развалинах. Оба мужчины продолжали игру, не замечая его приближения, потому что не могли, как Перчинка, видеть в темноте. Человек подошел к ним почти вплотную и остановился, слегка прищурив глаза, чтобы получше разглядеть сидевших перед ним в полумраке людей.

— Встать! — сказал он таким страшным голосом, что Перчинка похолодел. Долговязый говорил негромко, но каждое его слово гремело, как пушечный выстрел.

Пораженный Перчинка увидел, как мужчины даже не обернулись, будто сразу поняв, с кем имеют дело. Они молча, словно деревянные куклы, встали с земли, подняли руки вверх и застыли, напряженно глядя прямо перед собой.

— Не ждали, а? — продолжал человек, зловеще усмехаясь.

— Слушай, Таторе, постарайся понять, — заговорил один из мужчин. — Мы хотели объяснить тебе…

Но долговязый не дал ему закончить.

— Молчи, — прошипел он.

Со стороны казалось, что он улыбается.

— Не вздумайте бежать, — продолжал Таторе. — Вы знаете, что вас ожидает. Вы сами этого захотели. Таков закон.

Перчинка чувствовал, что сейчас произойдет что-то ужасное, и ему захотелось убежать. Но он не решился вылезти из кустов бурьяна, служивших ему укрытием. К тому же его одолевало любопытство.

Один из мужчин заплакал. Он плакал, не стыдясь слез, плакал, как ребенок. Не как Перчинка — Перчинка никогда не плакал, — а как те дети, с которыми он сталкивался во время своих вылазок в переулки. Их чуть толкни, и они сразу принимаются реветь и звать маму.

Другой мужчина не плакал. Он даже как будто злился на своего слезливого приятеля. Вдруг он отскочил в сторону, повернулся к долговязому лицом и сунул руку в карман. В ту же секунду развалины огласило тысячекратное эхо выстрела. Мужчина рухнул на землю, так и не успев вынуть руку из кармана, а долговязый злобно усмехнулся.

Приятель убитого, не поворачиваясь, упал на колени и, всхлипывая, забормотал:

— Пощади! Я совсем не хотел…

Договорить ему не удалось. Прогремел новый выстрел и, гулко прокатившись по всему подземелью, вспугнул летучих мышей, спавших под древними сводами.

Исчезновения долговязого мальчик не заметил. Он смотрел на тела, которые, словно две неуклюжие куклы, растянулись на полу, и ему хотелось вскочить и убежать подальше от этого страшного места. Но он не осмелился даже пошевельнуться и просидел в своем убежище до тех пор, пока не явились полицейские. В первый и последний раз Перчинка обрадовался их приходу, потому что сейчас они явились, чтобы освободить его от невыносимого, леденящего кровь ужаса и положить конец дикой возне, которую затеяли вокруг неподвижных тел голодные крысы.

Но именно в этот-то раз его схватили и увели.

Осветив карманным фонариком кусты бурьяна, полицейский комиссар увидел съежившегося под ними Перчинку и подошел к нему. Комиссар был новый, назначенный в их квартал недавно. В то время он не успел еще отрастить себе брюшко, по которому Перчинка узнавал его в дальнейшем. Комиссар заговорил с мальчиком на понятном ему неаполитанском диалекте и, как ему показалось, очень дружелюбно.

— Ты все видел? — спросил он.

Перчинка замотал головой. Хотя ему никто об этом не говорил, он знал, что не должен был ничего видеть. Но расширившиеся от ужаса глаза мальчика сказали больше, чем его язык. Полицейский сразу все понял, протянул руку и схватил его за шиворот. Перчинка попробовал вывернуться, но полицейский держал крепко. Не выпуская мальчика, он свободной рукой стукнул его по затылку. Может быть, это был просто дружеский шлепок, но он оказался все же достаточно сильным, чтобы убедить мальчика отказаться от попытки к бегству. Перчинке волей-неволей пришлось покориться и ждать, что будет дальше. Оба тела положили на носилки и вынесли из подземелья; комиссар шел следом за носилками, волоча за собой Перчинку, которому ничего не оставалось, как покорно следовать за ним.

Перчинку допрашивали два дня, и все это время он упрямо молчал, словно воды в рот набрал. Это было упорное состязание — кто кого переупрямит. Победителем, конечно, вышел Перчинка. Наконец, отпустив по адресу мальчика несколько совсем не лестных для него замечаний, комиссар передал его двум старикам, которые явились специально для того, чтобы отвести его в приют. Не успели они добраться до улицы Фория, как Перчинка сделал первую попытку к бегству. Однако он не учел, что провожатые гораздо сильнее его. Не успел он оглянуться, как одна рука с кривыми пальцами больно вцепилась в его длинные спутанные волосы, а другая, заскорузлая и твердая, как корневище, начала долбить его по затылку, и с каждым ударом на него сыпался какой-нибудь новый упрек или ругательство.

— Куда ты рвешься, паршивец? — скрипели старики. — Нет, отправляйся в приют! Да, да! И там тебя запрут! И будут держать взаперти до тех пор, пока не вырастешь. А потом отправят в исправительный дом! А оттуда прямехонько в тюрьму! Там ты и сгниешь!..

Возможно, они говорили все это как-нибудь иначе. Ведь в памяти Перчинки события тех лет были похожи на смутный набросок, который превращался в яркую картину по мере того, как он взрослел. Но, если бы сейчас, как в те далекие времена, ему было всего шесть лет и он никогда не покидал старых развалин монастыря и переулков Кристаллини, все равно смысл слов, сказанных тогда стариками, был бы ему ясен как день, и он снова мог бы поклясться себе, что никогда, ни за что на свете не согласится всю жизнь просидеть в четырех стенах. И он навсегда остался верен своему решению.

После первой неудачи Перчинка не пытался уже вырваться из цепких лап стариков. Но зато он стал глядеть в оба, стараясь запомнить, по каким улицам они идут, чтобы при случае найти самостоятельно дорогу обратно. До площади Карла Третьего, рядом с которой помещался приют, куда должны были отдать Перчинку, они добрались пешком, потому что старики решили не тратиться на трамвай и прикарманить двадцать чентезимов, выданных им в полицейском участке.

Они остановились перед серым каменным домом, таким мрачным и унылым, что от одного его вида у мальчика тоскливо сжалось сердце. Конечно, в развалинах старого монастыря тоже было мало красивого, но они, по крайней мере, были живые. Там повсюду росла трава, наверху гнездились птицы, в подземельях звучали таинственные голоса, а из той части, где жили капуцины, доносились вкусные запахи и слышалось пение.

А здесь будто никогда и не было никакой жизни. Даже редкие лучи солнца, которые случайно просачивались сквозь железные решетки, закрывавшие черные дыры окон, напоминали арестантов, а мальчики, одетые в одинаковые костюмы, казались еще враждебней, чем старики, которые привели его сюда.

Не успел Перчинка переступить порог этого мрачного приюта, как его потащили в баню и принялись мыть такой горячей водой, что с него чуть кожа не слезла. Потом его обрили и втолкнули в столовую — огромную голую комнату, где не было никакой мебели, кроме бесконечно длинного стола, за которым сидело не меньше полусотни ребят, остриженных под машинку, в рваных казенных костюмах такого же грязно-серого цвета, как стены этого унылого дома. Было время ужина.

Когда Перчинка вместе со своими провожатыми подходил к столовой, там стоял невообразимый гвалт, но при их появлении в комнате наступила гробовая тишина.

— Встать! — приказал здоровенный мужчина, становясь во главе стола.

Ребята послушно встали. Они украдкой искоса поглядывали на новенького, а некоторые исподтишка показывали ему кулак.

Мужчина начал читать молитву, которую ребята вразнобой повторяли за ним гнусавыми голосами. Только Перчинка молчал, потому что не знал ни одной молитвы. За это надзиратель влепил ему подзатыльник, вызвав злорадный хохот всей компании.

— Тихо! — рявкнул надзиратель, покраснев от бешенства.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*