Мария Ботева - Несколько кадров для дедушки
Правда, это только с виду кажется, будто он беззащитный. На самом деле постоять за себя пёс может. Отец к нему старается особенно не приближаться. Сначала Спальник укусил его за палец, потом вдруг схватил за ногу. Причём просто так, никто его не трогал, просто отец слишком громко протопал мимо собаки. Спать помешал, видите ли, он в тот день не дотянул до моей комнаты, улёгся прямо в коридоре. Меня пёс тоже пытается цапнуть каждый раз, когда я хочу отрезать его колтуны. У этой породы оказалась такая длинная шерсть, она очень быстро скатывается в густые комки, которые уже не распутать, только стричь. Избежать их можно, только если вовремя расчёсывать, но ведь этот зверина не даётся! Рычит, норовит укусить за руку. Я сначала пробовала с этим совладать, но всё бесполезно. Вчера он всё же цапнул меня, почти до крови. Мама сказала:
— Хватит! Веди его на прививки. Заразит тебя чем-нибудь…
И мы пошли. Ветеринарная клиника у нас тут совсем близко, в бывшем детском садике. Я первый раз вела кого-то на поводке, да и Спальник до этого не ходил ни с кем. Он сначала упирался, стоял как ослик, но я-то сильнее! Пришлось ему топать. Это так смешно выглядит! Такой маленький пёсик быстро-быстро перебирает короткими лапками, старается, язык свешивается набок. И при этом норовит понюхать снег, подобрать что-нибудь с дороги. И расстояние пробегает немаленькое, я удивилась. Не отстал ни разу, даже впереди бежал всё время. Странное создание, конечно.
Когда я открыла дверь клиники, мой Спальник встал как вкопанный и ни за что не хотел заходить. Я сказала:
— Понимаю тебя, юный друг, я бы тоже не пошла на прививку.
И взяла его на руки. Вовремя, надо сказать, потому что к нам уже прыжками мчался здоровенный дог. Один прыжок, другой, третий — и вот он уже рядом со мной, подпрыгивает на задних лапах, хочет понюхать Спальника.
— Роберт, как тебе не совестно, — отрывается от книжки какой-то мужчина в шляпе, — не пугай маленьких. Не переживайте, он его не тронет, — говорит он мне.
Стану я переживать, вот ещё: у меня на руках дрожит пёс, а куртка вся в его моче. Чего уж тут переживать?
— Здравствуйте, — сказала я в окошко регистратуры, — мне бы собаке прививку сделать.
— Какие? — спрашивает медсестра в халате нежно-зелёного цвета.
— Я не знаю, а какие надо?
— Вы первый раз? А паспорт у собаки есть? А карточку заводили? У вас собака? Возраст? Кличка? — она спрашивает, а сама в это время что-то пишет в компьютере, на меня даже не смотрит, только пальцы щёлкают по клавишам.
— Да. Нет. Нет, — отвечаю я на первые вопросы. — Собака. Пёс. Четыре месяца где-то. С половиной. Спальник.
— Спальник? — И вот она посмотрела на меня. — Это кличка? А фамилия?
— Какая у него фамилия?
— Фамилия хозяев.
— Мальцевы, — отвечаю.
— Имя? Отчество? — спрашивает медсестра и снова не смотрит на меня.
— Какое имя-отчество?
— Девочка! Своё имя и отчество. Или родителей.
— А! Моё — Евгения Владимировна. Мальцева.
— Твоё не годится. Для карточки подойдёт, а паспорт надо совершеннолетнему. Кто хозяин? Взрослый — кто хозяин?
Я назвала отца.
Из принтера выползли несколько страниц, медсестра сложила их, скрепила степлером:
— Получите. Сейчас паспорт оформлю.
Пока медсестра что-то приклеивала в голубой собачий паспорт, я разглядывала медицинскую карточку, хотя смотреть там было нечего, по правде говоря. Зато на первой странице написано крупными буквами: «Спальник Мальцев». Красота, я считаю!
Обратно Спальник Мальцев ехал у меня на руках. И спал, конечно. Врач сказал, что две недели пса надо беречь, не выпускать на улицу, не допускать контакта с другими животными.
— Но у нас кошка! — сказала я.
— Кошку неси. Ей тоже сделаем прививку.
Вот счастье выпало мне на долю! Пришлось нести ещё и Чешку. Чешку Мальцеву.
— Знакомьтесь, — сказала я дома, — Чешка и Спальник Мальцевы. И ничего смешного, у них и в паспортах так написано.
7
Со Спальником по ночам происходит что-то необъяснимое. Да, конечно, я дитя ещё тёмного прошлого века, мелким в школе кажусь ископаемым, а мама соглашается, что кусочек-то двадцатого века я отхватила. Но я верю в прогресс. Глупо отрицать очевидное: люди стали меньше болеть, в Интернете каждый может познакомиться хоть с президентом Дании, свобода лучше, чем несвобода, а роботы стали играть в театре. Несмотря на это, в жизни есть место чуду.
Вот взять нашего пса Спальника. Как-то раз ночью я услышала странный звук. К тому, как он сопит или даже порыкивает во сне, я уже привыкла, сплю и не замечаю. А тут было что-то другое, потому и проснулась. Сначала я подумала, что кто-то за окном чинит детскую железную карусель, смазывает её, а она всё скрипит. Ночью, тайком. Но за окнами со стороны родительских комнат только дорога и мусорный бак, а с моей стороны — ничего нет, пустая земля и старые дровяники. А далеко за ними — железная дорога. Ни качелей, ни каруселей, ни даже захудалой песочницы у нас нет, и у соседних домов — тоже. Так и живём. Тогда я подумала, что это кто-то потихоньку разбирает дровяник — тащит гвоздь из дерева, а он упирается и скрипит. Или нет, это скрипит старый ясень… В любом случае: что-то где-то скрипит.
Почему-то. Чтобы понять, откуда идёт звук, мне пришлось почти перестать дышать и напрячь до предела слух. Немного странное занятие: лежишь и почти не дышишь. Зато эффективное, сразу помогло: скрипел Спальник — звук шёл из его угла. Сам пёс, видимо, не замечал, что скрипит, во всяком случае, продолжал спать, как ни в чём не бывало. Я присмотрелась к нему и вдруг поняла, что происходит необъяснимое: он растёт. Понятно, что все собаки рано или поздно вырастают, и даже нашему этого не избежать. Но не так быстро и не с такими страшными звуками!
Спальник не просто рос, он как будто раздувался: только что голова его была размером с яблоко антоновки, и вот она уже — как волейбольный мяч. А сам он вырос выше табуретки — и это не стоя на четырёх лапах, а лёжа на полу. А потом скрип прекратился, и Спальник проснулся. Встал, и оказалось, что он ростом с мой письменный стол. Но вот огромный щенок зевнул — и стал прежней жалкой малявочкой. Потоптался на подстилке, лёг, свернулся клубком, спит — не отсвечивает и не поскрипывает.
Утром мама сказала, что она ничего странного ночью не слышала, ни разу не открыла глаз и отменно выспалась. Тогда я спросила, бывает ли слышно, как растут кости.
— Никогда не слышала. Вы все беззвучно росли. Только когда зубки резались — ревели во всю матушку, спать не могли.
— А кости? Простые кости когда растут — бывает скрип?
— Да не бывает ничего. У тебя болит, может, что-то?
— Ничего не болит. Это со Спальником что-то не то. Скрипел полночи. Рос-рос, раздувался.
Мама побежала ко мне в комнату.
— Да нормальный он, — закричала оттуда.
— Сдулся, — сказала я, — и скрипеть перестал сразу.
Мама вернулась на кухню, как-то странно посмотрела на меня.
— А ты спать во сколько легла? — спросила меня.
— В двенадцать, как всегда. Слушай, овсянку я не буду.
— Ладно. Может, тебе отдохнуть сегодня? Не ходить в школу?
Я чуть чаем не захлебнулась. Чтобы мама мне такое предложила?! А мама говорит:
— Я Елизавете Павловне позвоню. Объясню всё.
Мне захотелось проверить, нет ли у мамы температуры, вдруг она заболела? Но в этом время мама сама положила мне руку на лоб:
— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает. — Поспи ещё. Я бы на твоём месте точно легла. Денёк можно. Сегодня контрольная по алгебре, да? Лучше поспать.
И тут я не выдержала и тоже стала трогать мамин лоб. Нормальный вроде. Как у меня. Я прикоснулась к своему. Потом снова к маминому. Несколько раз. И мама делала точно так же: то мой лоб потрогает, то свой. Со стороны, наверно, казалось, что это такая странная зарядка, но нас никто не видел со стороны.
Вдруг на кухню лениво вошёл Спальник. Он зевнул, потянулся и уткнулся мордой в кошкину миску.
— Смотри, — сказала я маме, — у него уши подросли. Видишь, они не такие круглые, свешиваются треугольничком.
Спальник приподнял ухо, видимо, понял, что про него разговор. Раздался слабый скрип. Едва-едва слышный. Ухо и в самом деле было треугольное. Мама приподняла второе ухо — оно было ещё круглое и не скрипело. Мы сидели на корточках рядом со Спальником, он ел, а мы поднимали то одно, то другое ухо, слушали и разглядывали. Потом ему надоело, и он посмотрел на нас так, будто хотел сказать: «Ну сколько можно уже, а? Дайте поесть спокойно, будьте же человеками».
— Опоздаешь, — сказала мне мама, снова потрогала мой лоб и повторила: — Опоздаешь на контрольную.
Всё-таки чудес не бывает.
8
— Ну, всё, — сказал отец, — две недели прошло, даже три. Пора его садить на цепь. У тебя завтра свободный день, поможешь мне.
