Евгений Рудашевский - Куда уходит кумуткан
Пульки и пистолеты брали на войну. Все штабы воевали против всех. История Солнечного не знала ни одного союза. Ребята опасались, что вслед за первым союзом последует второй, со временем войны прекратятся, а значит и штабы будут не нужны. Останется только разрисовать асфальт квадратами, надеть юбки и с глупым видом прыгать вслед за девчонками. Так сказал Сёма из «Минас Моргула», когда далёкая «Сопка» предложила ему объединиться для совместной атаки на «Паслён».
Именно «Минас Моргул» впервые заставил другой штаб платить дань. Правда, дань они собирали с «Карусели» — штаба, построенного первоклашками из картона и веток. Это был скорее шалаш, чем штаб. Он стоял недалеко от двадцать второй школы, возле китайского общежития. Сёма случайно наткнулся на «Карусель». Он и не думал связываться с малышнёй, хотел только заглянуть внутрь — на случай, если там найдётся что-то интересное, но тут же получил по ногам два выстрела из духарика[13]. Рябина перепачкала ему штаны, и Сёма рассвирепел. Хотел разнести «Карусель», но вместо этого договорился с его обитателями, что они каждую неделю будут передавать в «Минас Моргул» упаковку цветных пулек. Пообещал им защиту от врагов, если такие найдутся, и даже помог укрепить стены кусками фанеры.
Когда «Карусель» впервые запросила помощь, из Мордора выдвинулась армия. Впереди шёл Сёма с новеньким автоматом и запасом чиркашных петард — такие не нужно поджигать, достаточно чиркнуть о спичечный коробок. За ним нестройным шагом шли ещё пятеро мальчишек. Они были уверены, что на их вассалов напали ребята из «Паслёна», и готовились к настоящей войне. Братья Нагибины надели наколенники и налокотники. Карен вместо щита взял алюминиевую крышку от ведра. А Мунко, больше известный как Пеле, нацепил на голову старый хоккейный шлем. Но воевать ни с кем не пришлось. Первоклашкам из «Карусели» наскучило быть единственным малышнёвым штабом, и они разделились. Построили ещё один штаб напротив старого и стали обстреливать друг друга из духариков и плевалок. «Паслёном» тут и не пахло. Недолго думая, Сёма взорвал две петарды, для острастки пустил из автомата короткую очередь и объявил войну оконченной. Заодно обложил данью новый штаб.
Целью штабной войны было уничтожить вражескую фишку. В «Эдорасе» нужно было обвалить колодец, в «Баргузине» — расковырять пол из крышечек, в «Минас Моргуле» — содрать наклейки. При штурме использовали весь боевой арсенал. Закидывали петардами, обстреливали из рогаток и даже пуляли огнями из фейерверков. До настоящих драк доходило редко. Мальчишки сходились стенка на стенку, толкались, обзывались, обменивались вежливыми пинками, но кулаков не поднимали.
Открытое противостояние чаще всего заменяли мелкие диверсии. Можно было обмазать вражеский штаб собачьими какашками, бросить в открытый люк коробок с тараканами, пакетик с мочой или бомбу-вонючку из тлеющих семечек в фольге. После этого нужно было бежать во весь опор и как можно дальше. Во дворах Солнечного все привыкли к погоням. Не удивлялись, увидев, как один мальчишка, давясь от смеха, несётся прочь, а за ним летят другие, красные от злости и перепачканные в чём-нибудь неприятном.
Диверсии бывали и крупными. В стену вражеского штаба закладывали бутылку с водой и карбидом, большие новогодние петарды или самодельную взрывчатку из пороха и спичечных головок. После одной из таких диверсий сгорела «Ранетка» — первый и последний девчачий штаб. Он стоял на окраине Городка, возле ранетного сада. Его стены были выкрашены яркой оранжевой краской, но во всём прочем он не отличался от других штабов. Фишки у него не было. Не успела появиться. Войну «Ранетка» никому не объявляла, нападать ни на кого не хотела. Девчонки просто сидели внутри, пили чай, ели печенье и поглядывали в окошко. Всех это раздражало. Не сговариваясь, другие штабы стали по очереди нападать на «Ранетку». Так и сожгли. Кто-то облил её бензином. Подумал, что огнём напугает сидевших внутри девчонок. Напугал. И не только их. Приезжала пожарная машина. Взрослые грозились уничтожить все штабы, но от огня никто, кроме самой «Ранетки», не пострадал, так что историю со временем забыли. Штабы никто не тронул. О том, кто был тем умником-поджигателем, ходили разные слухи. Каждый двор грешил на другой, но все подозревали, что бензин принёс Прохор — из «VX2». Он всегда говорил, что не позволит построить в Городке ещё один штаб.
В прошлом году Максим и Аюна пробовали вступить в «VX2». Ничего хорошего из этого не получилось. Их приняли, но внутрь не пустили. О том, чтобы подняться на берёзу, не могло быть и речи. Пришлось задуматься о создании собственного штаба.
Нужно было выбрать ещё не занятый двор. Стекляшка и Котёл сразу отпадали. Ходить там было страшно даже днём. Аграба считалась хорошим двором с красивой площадкой, но до неё было далековато. Выбор пал на Бутырку, на рохирримском наречии известную как Осгилиат. Гулять там было ещё опаснее, чем в Стекляшке, но в Бутырке таилось одно уютное местечко. Именно там ребята построили свой «Бурхан».
В центре Бутырки была заброшенная детская площадка. На старых, перекошенных качелях, на лавках и поваленных истуканах сидели старшеклассники. Пили пиво, лузгали семечки, слушали музыку из магнитофонов, одним словом, делали всё то, что в Бутырке делали и взрослые, только те собирались у подъездов. Кроме того, старшеклассники резались в карты, играли в ножички, дрались, иногда бренчали на гитаре. О штабах они не помышляли. Максиму, Саше и Аюне это было на руку.
На окраине Бутырки, сразу за детской площадкой, начинался густой чепыжник. В это переплетение тальника, бирючины, пузыреплодника и таволги не забредали даже собаки. Чепыжник тянулся до угла между двух перпендикулярно стоявших домов. Щель между домами была до того узкой, что в неё и кошка бы протиснулась с трудом. Получился защищённый с двух сторон лес из кустарников. Ребята называли его Тайгой.
Со всех балконов туда сыпали мусор. Убирать его никто не хотел, и со стороны Тайга казалась застывшим взрывом на помойке. Все ветки были увешаны носками, арбузными корками, пакетами, овощными очистками, обмякшей бумагой и чёрными лентами из магнитофонных кассет. Саша называл эти кусты новогодними ёлками бомжа. Вместо праздничных звёзд на них красовались мусорные мешки, которые кому-то было лень нести до мусоропровода.
— Лучшего места для штаба не найти! — гордо заявил Максим.
Аюна и Саша не спорили.
Штаб решили поставить в самом углу, возле домов. Пробраться туда напрямик от детской площадки было невозможно. Оставалось два пути. Узкий коридор вдоль одного дома и тоннель под балконами второго дома.
Вечерами, прячась от других ребят, Максим, Аюна и Саша несли к Тайге картонные коробки, доски, мотки верёвок. На свалке за молокозаводом Саша нашёл ржавый лист жести, а Максим притащил с Ангары обгоревшую покрышку. Строительство продолжалось весь август. В ход шли гвозди, клей, строительная липучка. Ребята даже сделали вылазку к Неверхуду — из щелей панельного дома наковыряли поролонового уплотнителя.
Когда внешние стены «Бурхана» были оклеены полиэтиленом, а внутренние — старыми обоями, которые ребятам отдал Жигжит, Максим торжественно объявил строительство оконченным. Теперь в штабе можно было жить.
Получилась просторная коробка два метра в ширину, полтора метра в длину и высоту. Дверь была без петель. Это была скорее съёмная стена, чем дверь. Ребята хотели следующим летом укрепить штаб кирпичом и после этого сделать на крыше настоящий люк, по примеру «VX2».
Внутри были устроены четыре сидушки. Самая большая и удобная — на покрышке, набитой поролоном. Две другие — на деревянных ящиках, найденных на помойке за рынком. Ещё одна была грубо сколоченной и хромающей на обе ноги лавкой. Под покрышкой в землю был закопан тайник. Там хранили штабную амуницию: новенькие духарики из шприцев и напальчников, две рогатки, несколько пакетиков с водой, запас пулек и рябины. Самым ценным в тайнике было ружьё. У него был пластмассовый прицел, съёмный магазин на пятьдесят пулек и запасная, хорошо промасленная пружина. Саша и Максим купили его на общие деньги. Специально ездили в центр города, на шанхайку[14].
В штабе было уютно. Спрятавшись за его стенами, ребята чувствовали себя в безопасности. Весь странный, запутанный мир оставался снаружи. Внутри всё было просто и понятно.
Эжином[15], то есть хозяином, штаба был белёк[16] — новорожденный щенок нерпы. Справа от двери в коробке из-под сандалий Аюна устроила алтарь. В центре алтаря поставила керамическую фигурку белька, назвала его Тюлькой. Рядом закрепила лампадку и складную иконку — их принёс Саша. Там же лежали цветные ленты от шаманского костюма, которые Аюна выпросила у Жигжита, и несколько вкладышей от жвачки «Turbo», их положил Максим. Всё это размещалось на буддийском хадаке[17] — голубом ритуальном шарфике, который пожертвовала в штаб Ирина Викторовна.
