Харри Йыгисалу - Горностай
Зимой у маленьких животных жизнь нелегкая. Если даже голод выгонит из норы какую-нибудь мышку или крысу, то лишь на самое короткое время — и попробуй ее схватить под снегом!
Горностаи сделали несколько заходов по заячьим следам, бросили это занятие, наткнулись на гнездо серых куропаток, но те с характерным дребезжащим шумом поднялись в воздух. Очень было жалко. Куропатки — несравненное лакомство, но поймать их удается редко. Пролетят стаей, нырнут куда-нибудь в снег, зароются в сугроб, устроят там общее гнездышко и спят, сунув голову под крыло, словно в вате. Жгучий мороз и мерцающее звездами небо над головой. Слепой случай, когда кто-нибудь их найдет. Разве лисица, длинноногая проныра, учует. Впрочем, бывает, и горностаям повезет в охоте… Шейка у куропатки хрупкая… Сначала ощипываются перья, а потом уж съедается мясо и даже косточки.
Хорошо, если за всю зиму в меню горностая окажется хоть одно фрикасе из серой куропатки. Да и летом ее поймать не легче. Даже если обнаружишь гнездо и птенчики в нем как комочки крохотные, всего-то недели две назад вылупились, а уже летают — поднялись в воздух и просвистели мимо носа. За улетающей птицей горностай не гонится, шута из себя не строит.
Чем за куропатками впустую охотиться, разумнее нос над самой землей держать: читать следы на снегу, находить норы, обследовать ходы.
Поход горностая в кротовую или мышиную нору всегда вызывает у ее обитателей общую панику: кто поумнее, старается спастись бегством через запасный ход, глупые в тупик забиваются, в продуктовый склад или в отхожее место, легкомысленные новый туннель рыть начинают. А тех, кто, сопротивляясь горностаю, показывает зубы, надо считать и вовсе чокнутыми. Случается также, что какой-нибудь лентяй позволяет вытащить себя за загривок прямо из тепленького местечка — изо мха или из перьев — и ножками не дрыгает.
Ужасно, конечно, но ведь и горностаю тоже нужно что-то на зуб себе положить. Ворованного зерна или корневищ он не запасает и кору на деревьях не обгладывает. А мороз и его поджимает.
СОЙКА
Дом возле березничка выглядел необычно и даже соблазнительно: ни одного пугающего диких животных признака. Никто в него не входил, никто из него не выходил, дверями не хлопали, створками ворот и колодцем не скрипели, металлической посудой не стучали. Собака не лаяла, корова не мычала, лошадь не фыркала, овцы не блеяли, петух не кукарекал, куры не кудахтали, — безмолвный дом.
Горностаи заметили этот дом во время охотничьей вылазки. Они долго высматривали уток возле незамерзшей канавы, но те, хлопая крыльями, взлетели, и кто их знает, у какого родника или протоки они теперь опустятся. На утиной охоте сплошь да рядом случается, что шкурку намочишь, а толку не добьешься. Вот горностаи и пустились, глотая слюнки, вдоль заросшей кустами, заметенной снегом канавы и вышли к старому хутору.
Хотя ничего подозрительного вокруг не было видно, ничего настораживающего не было слышно, они не торопились с поспешными выводами. Прислушивались и присматривались, поднявшись на задние лапки, — одна голова выглядывала из-за можжевелового куста, другая из-за сугроба. Затем оба забрались на кучу камней — с нее было лучше видно.
Тишина внушала доверие. После разведки за забором горностаи прошмыгнули во двор.
— Чжээ-чжээ! — раздался вдруг резкий крик, и коричневато-серая птица с черными полосками на ярко-голубых плечах опустилась на ближайшую яблоню.
Горностаи в тот же миг укрылись за сугробом.
— Тьфу ты, хохлатый дьявол! Сойка, крикунья паршивая! Так и проглотил бы вместе с крыльями! Какого страху нагнала! — фыркнул горностай-самец, испуг которого вылился в сердитое ворчание.
Сойка клевала оставшееся на верхушке, насквозь промерзшее яблоко. Заметив горностаев, она снова начала орать и прыгать с ветки на ветку. Хоть лезь за ней на дерево. Но попробуй погнаться днем за такой ревой, созовет со всей округи своих пернатых родственников честить горностаев, а за ними и ястреб явится, навострив когти.
Сойка не стала больше задерживаться в саду. Теперь у нее спешное дело появилось — разнести по лесу весть, что заметила горностаев.
— Чжээ-чжээ! — доносились ее крики уже из орешника.
Для горностаев пришла пора решить, задерживаться здесь еще или уносить ноги.
Они довольно быстро установили, что в доме обосновалась пестрая семья разных грызунов. Следы показали. Мало сказать следы — под крыльцо вела настоящая дорожка, протоптанная в снегу; от фундамента ажурные строчки тянулись в сад, к ягодным кустам, петляли вокруг деревьев и засохших цветов. В сугробах были прорыты ходы, а может быть, и норы.
У горностаев от возбуждения меховые воротнички встали дыбом. Нюх подсказывал: следы свежие и те, кто их повсюду оставил, тоже тут, поблизости. На. нюх горностай может положиться вполне, он не подведет.
Разве можно упустит! такую заманчивую возможность, тем более что в этот день у них маковой росинки во рту не было. Итак, вперед, открывается охота на мышей!
В ДОМЕ
Хотя большую часть года дом стоял пустой, заброшенным его все-таки назвать было нельзя. Несколько летних месяцев в нем жили люди — работали в саду, рыбачили в заливе, жарились на раскаленных валунах, загромождавших берег, и остужали разгоряченные тела в морской воде. А с наступлением холодов люди уезжали в город, лишь изредка наведываясь сюда за дарами сада и огорода. С осени в подвал закладывали полные закрома картофеля, оставляли ящики с брюквой, бочки с солеными огурцами и капустой, пересыпанную песком морковь.
Природа не терпит пустоты. Пустующий дом тоже необычен и, можно сказать, противоестествен. Поэтому стоит ли осуждать мышей, которые, использовав благоприятные обстоятельства, почувствовали себя хозяевами в доме, во дворе и в саду. Впрочем, они и летом не бедствовали: полные животы набивали сладким горошком, росшим на грядках, грызли поспевающую морковь и падалицу под яблонями, трудились над косточками терновника.
Во дворе под дерном мыши прокопали густую сеть ходов, о чем свидетельствовали вздыбленные бугорки земли. Задолго до того, как люди собрали урожай, мыши до отказа набили свои кладовые. Самые крупные и белые горошины, самые спелые бобы, отборные семена цветов, семенные коробочки и стручки — все, что понадобится долгой зимой, прилежно распределили по сортам и величине.
Жизнь была хороша, но вовсе не застрахована от стихийных бедствий: перед наступлением холодов начались дожди. Несколько дней кряду лило как из ведра. Гнезда подмокли, многие ходы затопило. Ничего не поделаешь, пришлось переселиться в дом. Мыши прорыли ходы и норки под крыльцом и фундаментом и унесли с собой зимние запасы.
Старый бродяга пасюк — обыкновенная, серая, бурая или амбарная крыса тоже попала сюда во время злосчастного затопления. Нашла сухое местечко, чтобы привести в порядок намокшую шерстку, и мягкий уголок для отдыха. Крысе так здесь понравилось, что у нее пропала охота бродяжничать.
В какой-то степени этому способствовали обнаруженные ею продуктовые запасы.
Крыса провела два-три сражения с другими обитателями дома, дала им почувствовать остроту своих зубов и устроила себе зимнюю квартиру за картофельными закромами.
Где появилась одна крыса, туда и другие пожалуют — одна бродяжка найдет другую, и образуется новая семья. Так было и здесь.
КРЫСИНАЯ КРЕПОСТЬ
Пожалуй, так вполне можно было бы назвать покои, в которые пробрались горностаи, следуя по следам, представлявшим для них несомненный интерес. Позволительно предположить, что нашим зверькам никогда еще не выпадала возможность бродить по фортификационным сооружениям, темным проходам и убежищам какой-либо крепости. Поэтому они с таким большим любопытством и почтением приступили к поискам, сулившим ценные находки.
В казематах, а точнее, в подвалах под домом были проведены изрядные земляные работы, прорыты просторные ходы. Одна крысиная дорожка вела вверх но столбу в комнату. Крыса прогрызла дыру в полу. Горностаи по очереди просовывали в нее нос. Несколько раз заглядывали, прежде чем решились выскочить в комнату. Какое совпадение! Крысиная дыра оказалась им впору.
Помещение было просторное. Когти так громко стучали по полу, что зверькам самим становилось страшно. Но тут они обнаружили мягкую матерчатую дорожку, скакать по которой было приятно и звука не слышно. Комнат оказалось несколько. Через приоткрытую дверь они прошли из одной комнаты в другую, а там и в третью. Повсюду стояли какие-то предметы — и мягкие, и жесткие с гладкой поверхностью. Горностаи обследовали их сверху и снизу.
Мыши оставили в комнатах следы, от которых исходил резкий, раздражающий запах. Собственно, были но только следы — было нечто большее. Горностаи тотчас установили, что где-то здесь и те, от кого этот запах исходит. Это приятно возбуждало. Они отправились на поиски — пробежали по комнатам, с пола прыгнули на стул, со стула на стол, со стола на комод, с комода на диван, с дивана снова на пол и через порог в спальню, где с разгона вскочили на кровать, так что пружины заскрипели в матраце. И все же тех, кого они искали, здесь не оказалось. Пришлось продолжить поиски в других местах.
