Юрий Томин - Повесть об Атлантиде
Но Павел умел слушать. И это — главное.
Матрос, стоявший у перил дебаркадера, в ответ на приветствие, спросил:
— Опять пришел?
— Опять, — сказал Юрка.
— Если еще раз увижу на дебаркадере с вашими удочками, — поломаю и в воду брошу. Ходите… палубу топчете.
— Павел Алексеевич дома? — спросил Юрка.
— На что он тебе? Он тебе — друг? — Матросу явно было скучно.
— Не знаю, — ответил Юрка.
— Ага… — глубокомысленно и лениво сказал матрос. — А что же ты знаешь?
Юрка начал злиться.
— Где Павел Алексеевич? — повторил он.
— Тренируется, — матрос кивнул в сторону Тунгуски, но тут же спохватился: — Так что ты знаешь? Значит, ничего не знаешь. А ведь в школе учишься! Так вот, учти: удочки поломаю — раз! Поскольку я не рыжий — за сопляков палубу драить…
Юрка смерил глазами расстояние до трапа.
— Я знаю, — сказал он, — вы не рыжий. Вы — лысый.
Матрос, который даже в столовой не снимал шапки, замер с открытым ртом. Но он не успел сделать и шага. Юрка, замирая от ужаса и восторга, уже мчался по берегу. А вслед ему неслись слова, которые взрослые никогда не должны говорить детям.
Остались позади последние дома поселка. На откосе, словно матрешки в сарафанах, стояли треугольные щиты мигалок с фонарными головами. Высоко проплывали облака — густые, плотные. В нагромождении округлых башен, клубков, человечьих профилей, отражавшихся в воде, виделись Юрке очертания города.
Там жили рослые, смуглокожие и сильные люди. Они говорили звонкими голосами, носили белые одежды и плавали между островами по голубым проливам.
Оранжевые витые раковины, вынесенные волнами на берег, тысячелетиями хранили в себе шум прибоя.
По ночам трубили слоны в лесах.
Звенели золотые сады Правителя.
На мраморных лестницах, опираясь на копья, стояли стражи.
Удивительная страна! В ней все было совершенно, все подчинялось людям и служило им.
Солнце близилось к горизонту. Предзакатный ветер прошумел в елях; от берегов, обгоняя друг друга, помчались по воде полосы ряби. Юрка поднялся наверх, уселся на краю каменистого обрыва.
По реке заходили частые крутые всплески. Ветер, усиливаясь, срывал гребешки, гнал против течения комки белой пены. Из-за поворота показалась ветка[2]. На дне ее, вытянув ноги, положив на колени форменную фуражку, сидел начальник пристани. Он плыл вдоль берега, отталкиваясь веслом, потом повернул к середине. Лодка пошла боком к волне, и даже с берега было слышно, как звонко, будто по пустой бочке, бьет вода в ее тонкие борта. Теперь стало видно, что волны не такие уж маленькие: на середине реки, когда лодка ныряла вниз, они скрывали ее невысокие борта, и тогда казалось, что человек сидит прямо в воде.
Доплыв до другого берега, начальник пристани повернул обратно. Он словно нарочно выбирал места, где волна была выше и круче. На середине он перестал грести, поставил ветку боком к волне и поплыл по течению, пошевеливая опущенным в воду веслом. Юрка, видя, как поднимаются у бортов гребни всплесков, передернул плечами. Ему стало зябко при мысли о том, что брызги попадают на сидящего в лодке.
Начальник пристани колобродил по реке с полчаса. Наконец он пристал к берегу ниже того места, где сидел Юрка, вылез из лодки, вытащил из кармана кисет и принялся набивать трубку.
— Здравствуй, Пал Алексеич, — негромко сказал Юрка.
Начальник пристани вздрогнул и выронил спички. Он обернулся с виноватой улыбкой на лице, но, увидев Юрку, насупился.
— Видел? — спросил он, пнув сапогом лодку.
— Видел, — подтвердил Юрка. — Волна сегодня приличная.
Начальник пристани подозрительно взглянул на него и, втягивая щеки, усиленно засопел, раскуривая трубку. Морщась от дыма, он яростно сосал мундштук, но трубка не разгоралась. Он не умел курить трубку — это было ясно.
— Ты чего тут сидишь?
Юрка съехал на ногах по откосу, подошел ближе.
— Да я так… — сказал он. — В общем, посоветоваться надо. Ты знаешь чего-нибудь про Атлантиду?
— Атлантиду? — Павел подумал немного. — Это, наверное, справочник по Атлантическому океану. Вроде лоции. Рифы там указаны, течения… А то есть еще эфемериды…
— Страна?
— Какая там страна! Таблицы. По ним вычисляют положения звезд. Название, правда, красивое. А так — одни цифры.
— Нет, Атлантида — страна. Знаешь, Пал Алексеич, какая страна? Хочешь, я тебе расскажу? Я никому не говорил, а тебе расскажу.
— Давай, — согласился Павел.
И Юрка рассказал.
Он рассказал то, что прочитал в тетради, и то, что уже сам успел придумать. Окончив говорить, он посмотрел на Павла, ожидая удивления и восторга.
— Может быть, это все выдумано? — сказал Павел.
— Как же выдумано! — чуть не крикнул Юрка, — Это такая страна! Там даже солнце, почти никогда не заходит!
— Чудак человек; У нас за Полярным кругом солнце по полгода светит, а где ж там пальмы?
— Это было давно, — упрямо сказал Юрка. — Она утонула. И не обязательно за Полярным кругом.
— В тетради не написано, где она?
— Нет.
— Может быть, это здесь было? — в голосе Павла слышался смешок и снисходительность взрослого.
Но Юрка в таких делах не признавал шуток. Он даже не заметил откровенной улыбки Павла.
— А ты знаешь, — обрадовался он, — я тоже думал, — может, здесь?
И оттого, что Юрка не принял шутки, Павлу стало неловко.
— Может, — неожиданно подтвердил он и так же неожиданно нашел объяснение: — Я тебе скажу, Юра: раньше здесь был совсем другой климат. И пальмы были, и мамонты. Я читал… А еще раньше было море. Где мы сейчас стоим, — это дно моря. Даже не море — океан. В океане, наверное, были острова, на, островах жили… обезьяны. То есть сначала — обезьяны, а потом люди, — спохватился он, заметив подозрительный взгляд Юрки. — Я слышал, что где-то в тундре, под вечной мерзлотой, нашли целый поселок, а во льду — замороженного человека, очень древнего…
— А бивень… помнишь? Бивень нашли у нас в огороде! — заторопился Юрка. — И костяную фигурку! Только голова обломана.
— Помню, — ответил Павел и внезапно почувствовал, что уже пройдена та грань, когда можно обернуть все шуткой. А еще подумал, что если сейчас он откажется от своих слов, то обидит Юрку на всю жизнь.
Павел продолжал рассказывать.
И тогда встали из пепла города Помпея и Геркуланум. Поднялись со дна морей груженные дублонами испанские каравеллы. Анды, стряхнув с себя пыль обвалов, обнажили города перуанских инков.
Павел далеко не всё знал и не всё помнил. Они вспоминали вместе, вспоминали прочитанное и услышанное. Это были обрывки книг. А может быть, — снов. Ведь человеку никогда не снится будущее, а только — прошлое. И это прошлое, приукрашенное фантазией, засверкало небывалыми красками. Все было мраморное, золотое, вечное.
Но так уж всегда получалось, что им редко удавалось договорить до конца. Наступил вечер.
— Иди домой, — опомнился Павел. — Влетит. Да и мне пора.
— Ничего, — сказал Юрка, — меня не бьют. Меня словами воспитывают. Только словами — хуже. Других выпорют — и всё. А меня — словами.
— Конечно хуже, — согласился Павел. — Словами человека до чего хочешь можно довести. Ты не говори, что меня здесь видел…
— Не понимают они! — горячо сказал Юрка. — Если у тебя — мечта, так что ж особенного!
— Не понимают, — вздохнул Павел. — Я уже три рапорта написал. Не пускают.
Не один Юрка, многие знали о том, что начальник пристани мечтает о больших плаваниях. Трубка, лоция Баренцева моря, которую он знал наизусть, и якорек, выколотый на руке, не сделали его моряком, но он был неукротим в своей тяге к морю.
Рапорты в Управление возвращались обратно с обидными резолюциями. Он писал новые.
Матросы пристани посмеивались, видя, как он болтался в волну на плесе, вырабатывая устойчивость против морской болезни; А он, дождавшись сильного ветра, выходил снова.
— Так ты не говори, что видел меня, — повторил Павел.
— Я не скажу.
— Ну, будь здоров. На пристань с удочкой приходи! Я скажу, чтобы тебя пускали! — крикнул Павел уже с реки.
— Ладно! — ответил Юрка и, вспомнив матроса, засмеялся. Нет, дорога на пристань теперь закрыта.
Насвистывая, Юрка зашагал по берегу.
Солнце уже село. Над горизонтом неподвижно висели раскаленные облака.
5. Продолжение знакомства
Дома сгрудились над берегом, словно бежали и остановились у обрыва в испуге. В просвете между домами виднеется искрящаяся полоска — кусочек Енисея. Окна класса распахнуты настежь. С реки слышатся гудки. Идут плоты, баржи. Не оставляя за собой волны, буравят воду наливные самоходки. Колесные буксиры молотят плицами по облакам, разбивая их вдребезги. И все мимо, мимо… В Игарку, в Дудинку — к морю.
