Мария Халаши - И вдруг раздался звонок
— Тетушка Марго…
— Чего тебе, моя звездочка?
— Тетушка Марго, пожалуйста, покажите мне флейту.
— О чем это ты? Я что-то не понимаю…
— Принесите, пожалуйста, из кухни вашу флейту.
Тетушка Марго с удивлением повернула к Шарике полное, блестящее лицо, напоминавшее девочке круглую красную кастрюлю:
— Я, кажется, плохо тебя расслышала…
Шарика с замиранием сердца пролепетала:
— Мне так хочется, чтобы вы когда-нибудь сыграли на флейте.
Тетушка Марго была неглупой женщиной. Она вырастила и воспитала троих детей, самый младший из них тоже уже работал, он был трубочистом, а это само по себе кое-что значит. После короткого замешательства тетушка Марго догадалась, что Шарика говорит о той самой флейте, которую она ровно в три часа прячет в футляр. Тетушка Марго догадалась не только об этом, но и о том, что над хрупкой маленькой девочкой смеяться нельзя. Она воскликнула:
— Ох ты деточка моя! Нет у меня никакой флейты. Это поговорка такая у меня. Кончу работу, говорю: спрячу, мол, флейту в футляр.
Она грузно опустилась возле Шарики на корточки и обеими руками ласково обняла одеяло, прикрывающее ноги Шарики.
— Достану я тебе флейту, моя звездочка. Погоди-ка, не флейту, а скрипку. Попрошу Густи Бубу, что в нашем доме живет, на первом этаже, он придет к тебе и сыграет. Вот увидишь, коли я попрошу, непременно сыграет. Ладно?
Итак, в три часа тетушка Марго прячет флейту в футляр и до пяти-шести, пока папа с мамой не придут домой, Габи должна оставаться с Шарикой. Мама купила разные настольные игры, чтоб им было во что играть.
Но Габи, увидев игры, сказала: "Смехота!" — и умчалась.
Конечно, когда тетушки Марго уже не было дома.
Незадолго до прихода родителей заявлялась домой и Габи. Один прыжок — и она в ванной, с молниеносной быстротой моет лицо, руки, рывком открывает дверцу шкафа, стоящего в холле, сдергивает с вешалки платье, еще рывок — и Габи совершенно преображается. Это уже не сорванец в джинсах, а примерная девочка в ситцевом платье в горошек.
Платье у нее такое же, как у Шарики.
Габи рассыпает перед Шарикой какую-нибудь настольную игру, будто они играют, а когда слышит скрип ключа, даже придвигается к сестренке поближе… Две девочки в платьицах в горошек.
Прошлый раз Шарика поцеловала в щеку придвинувшуюся к ней Габи. В замке уже поворачивали ключ, и у Габи осталось время лишь для того, чтобы сердито прошипеть:
— Чего лижешься? Спятила?
Шарика смотрела на загорелую румяную щеку, которую она поцеловала. Губы ее еще ощущали теплую кожу Габи. Затем она повернула голову к маме, которая мягким, глубоким голосом спросила:
— Ну, как ты, моя ласточка?
Сегодня Шарика испуганно вздрогнула, услышав звяканье ключа в замке. Из передней донеслись тихие шорохи. Родители пришли, а Габи дома нет. Шарика до мельчайших подробностей представляла, что происходит сейчас в передней. Входит папа, за ним мягкими, неслышными шагами мама. Папа осторожно прикрывает дверь передней и тихо поворачивает замок так, что щелчок едва слышен. Из маленького шкафчика, который папа сделал сам, когда Шарика еще лежала в больнице, он достает домашние туфли, и оба надевают их. Папа — большие, хлопающие при ходьбе, мама — маленькие кожаные тапочки.
Шарика прислушивается к шорохам.
Никаких сомнений, это родители. Если бы явилась Габи, дверь передней громко хлопнула бы и Габи уже давно носилась бы по комнатам, шумно отдуваясь и стуча ботинками.
Шарика похолодела. Первый вопрос папы будет: где Габи? Что сказать? Что она только сейчас выбежала… Куда выбежала? Шарика смерила взглядом расстояние между диваном и креслом. Рядом стояла маленькая скамеечка — Габи обычно рассыпала на ней игры, но теперь они в коробках, закрыты, лежат возле дивана. Хорошо бы их сюда подтащить.
Но как?
Шарика очень низко наклонилась вперед и протянула руки. Нет, так не дотянешься до коробок! Она сделала еще одну попытку, наклонилась ниже, и плед сполз с ее ног. На ногах Шарики не было ни порезов, ни ран, ни царапин, но она всегда отворачивалась, когда с нее снимали плед. Девочка не любила смотреть на свои белые ноги, такие безжизненные от колен, как у тряпичной куклы Жужи. По утрам мама одевала ее, натягивала носки и босоножки. Шарика не чувствовала, не знала, что делает с ней мама там, где-то внизу, бесконечно далеко от ее головы и тела. Шарика всегда при этом закрывала глаза. Она не имеет ничего общего с этими ногами. Она, Шарика, существует только до колен.
Но сейчас она не думала о пледе. Родители вот-вот войдут! Собрав все силы, крепко уцепившись за подлокотник, она сползла к самому краю кресла. Еще один сантиметр… еще один… С огромным напряжением она рванулась вперед. И упала лицом на лежащие возле дивана настольные игры, сильно ушибив нос и подбородок. В любом другом случае Шарика бы заплакала, но только не сейчас. Сделав последнее усилие, она сорвала крышку с игры "Рано еще смеяться" и высыпала все из коробки. Разноцветные фигурки, кости рассыпались по полу. И сама Шарика устало опустила голову на пол.
— Господи боже мой! — бросилась к ней мама.
Папа не сказал ни слова. Поднял ее, но обратно в кресло не посадил, а вместе с ней уселся сам на диван.
— Шарика, с тобой ничего не случилось, правда, Шарика, ты не ушиблась, доченька? — спрашивал ее папа.
— А-а, ничего! — ответила Шарика. — Я потянулась за игральными костями, чтобы бросить их, когда вернется Габика.
Только теперь мама пришла в себя от испуга.
— Где Габи? — тотчас спросила она.
— Она побежала за малиновым сиропом. — Шарика крепче прижалась к папе и ткнулась головой ему в плечо, чтобы родители не видели ее лица.
Мама едва могла разобрать, что она бормочет.
— Мне захотелось малинового сиропа, и Габика сказала, что принесет.
Лицо у папы стало растроганным, и он поцеловал Шарику в лоб. Шарика чувствовала, что поцелуй предназначается Габи, а не ей. Затем папа с упреком посмотрел на маму. Он ничего не произнес вслух, но взгляд его говорил: "Видишь, и вторая дочка у нас хорошая. А ты ее всегда ругаешь. Ты не права!"
Мама какое-то мгновение стояла в нерешительности. Она раздумывала, действительно ли Габи побежала за малиновым сиропом или шатается бог весть где. Потом присела на корточки возле папы и поцеловала Шарику.
— У тебя ничего не болит, доченька? — спросила она. — Ты хорошо себя чувствуешь? Завтра днем к нам придет очень хорошая тетя. Учительница гимнастики. И мы такими спортсменами заделаемся, что только держись! И скоро моя ласточка снова будет порхать. Я только скажу: "Шарика, принеси из кухни тарелку", а она порхнет — и уже там…
— Ну, вот и славно, — с беспокойством прервал ее папа. — Ты бы лучше обтерла Шарике лицо. Принеси рукавичку из ванной.
В глазах мамы стояли слезы, и она охотно повиновалась папе. Папа начал покачивать Шарику на коленях. Бережно, тихонько. Как будто убаюкивал ее. И еще приговаривал:
— Милая доченька, будь осторожнее в следующий раз, береги себя. Когда рядом с тобой никого нет, не делай резких движений, а то упадешь и ушибешься. А если с тобой что-нибудь случится, я буду очень расстроен, и мама будет плакать, и Габи…
"Габи? Как бы не так!" — с горечью подумала Шарика. Но ничего не сказала и продолжала слушать папу. Ей очень приятно было сидеть у отца на коленях, она даже глаза закрыла от удовольствия.
Мама принесла влажную, мягкую рукавичку и нежно, будто поглаживая, провела ею несколько раз по лицу Шарики. Все плохое и неприятное забылось, но тут девочка вдруг услышала, как кто-то вставляет ключ в замок. Так шумно орудует ключом только Габи. Через секунду дверь распахнулась с таким стуком и силой, что даже занавеска Рози заколыхалась на окне.
В передней стояла Габи. Ее желтый пуловер с бахромой на рукавах стал еще грязнее. На лице были длинные красные царапины, волосы всклокочены. Габи открыла рот, хотела что-то сказать, но тотчас закрыла его, так как сказать ей было нечего. Мамино лицо залила краска, и она шагнула к Габи. Шарика прекрасно знала, что случается после того, как мамино лицо неожиданно заливается краской. Она тогда не спрашивает, не отвечает, а просто размахивается и бьет, не говоря ни слова, сжав зубы, и глаза ее мечут молнии. Габи уже несколько раз доставалось от мамы, и теперь она со страхом прикрыла лицо. И в этот момент Шарика воскликнула:
— Габика, достала?
От удивления Габи опустила руку, мама тоже повернулась к Шарике. А та торопливо продолжала тонким, срывающимся голоском:
— Ты принесла мне малиновый сироп? Ну, Габика, ты же пошла за малиновым сиропом…
Габи стояла в замешательстве.
— Да, — сказала она немного погодя. — То есть нет. Сироп кончился. Я прошла за ним до улицы Шиво. И там не было…
— Не лги! — крикнула мама.
— Она не лжет, — возразила Шарика, и папа почувствовал, что девочка вся дрожит. — Я ее попросила, это правда, она для меня пошла…
