Ребекка Стед - Когда мы встретимся
А в тот день, когда Сэла ударили, они вели себя нормально, и мы спокойно шли по своей стороне. Но как только мы дошли до гаража, один из них вдруг резко шагнул в нашу сторону и загородил нам дорогу. Я подняла голову. Это был парень разве что самую малость повыше нас, в зеленой армейской куртке. Его кулак взмыл вверх и врезался Сэлу прямо в живот. Сэл согнулся пополам и булькнул, будто его сейчас вырвет. И тогда этот парень с размаху врезал ему по лицу.
— Сэл! — завопила я.
Я оглянулась на магазинчик Белл на Амстердам-авеню, но перед входом никого не было. Сэл так и застыл, сложившись вдвое. А этот парень еще несколько секунд простоял на месте, склонив голову набок. Это, конечно, дикость, но мне показалось, что он читает мой плакат про тайны науки. Через несколько секунд он развернулся и как ни в чем не бывало двинул в сторону Бродвея.
— Сэл! — Я наклонилась и заглянула ему в лицо.
Лицо было как лицо, только одна щека красная.
— Идем. Мы уже почти дома.
Сэл сделал шаг, потом другой. Через несколько шагов до меня дошло, что мальчишки не гогочут, не свистят и не обзываются. Сзади вообще не доносилось ни единого звука. Я обернулась. Они все как один смотрели на удаляющуюся спину парня в зеленой армейской куртке.
— Эй! — заорал ему вслед один из них. — Какого черта? Ты что, сдурел?
Но парень не оглянулся.
Сэл плелся сгорбившись, обхватив себя руками, вцепившись в рукава синей атласной куртки «Нью-Йорк Янкиз», которую Луиза подарила ему на день рожденья. По его лицу текли слезы, и я тоже чуть не ревела, но держалась. У меня было дело — довести его до дома, а ведь нам еще предстояло пройти мимо человека, который смеется.
Он был, как всегда, на нашем углу, маршировал по кругу и вскидывал руку в салюте. Сэл всхлипывал все громче. Из носа у него закапала кровь, он вытирал ее бело-синими манжетами куртки. И все время давился. Звук был такой, как будто его и вправду вот-вот стошнит.
Увидев нас, человек, который смеется, уронил руки по швам и стал по стойке «смирно». Как деревянный щелкунчик, каких Луиза расставляет на кухонном столе под Рождество.
— Умница! — сказал он и шагнул к нам, и одного этого шага хватило, чтобы Сэл припустил к дому. Я бросилась за ним, на бегу перехватывая плакат и одновременно выуживая ключи из кармана джинсов.
Как только мы оказались в подъезде, Сэл сразу свернул к себе и захлопнул дверь у меня перед носом. Я немного постучала, но Луизы еще не было дома, а сам он мне не открыл.
Если я не ошибаюсь, это и было начало истории, которую ты попросил меня рассказать. И еще, хотя тогда я этого не знала, это был конец моей дружбы с Сэлом.
Мамины правила жизни в городе Нью-Йорке
1. Всегда вынимай ключ до того, как подойдешь к подъезду.
2. Если перед твоим домом слоняется незнакомец, никогда не входи в подъезд — погуляй, пока он не уйдет.
3. Будь настороже. Если заметишь кого-то подозрительного, например, пьяного, или просто почувствуешь опасность, перейди на другую сторону, но только как ни в чем не бывало, будто с самого начала так и было задумано.
4. Никогда не вынимай деньги на улице.
А у меня еще есть мой собственный метод. Если мне навстречу попадается кто-то, кого я боюсь (это всегда мальчик), то я подхожу прямо к нему и говорю: «Извини, пожалуйста, ты не подскажешь, который час?» Это у меня такой способ сказать человеку: «Я считаю, что ты мне друг, так что незачем меня обижать. К тому же меня грабить — только время зря терять: видишь, у меня даже часов нет».
Пока что этот «метод борьбы с преступностью», как выражается Ричард, не давал сбоев. И, кстати, почти все, кого я боялась, оказались очень даже дружелюбными мальчишками.
Мечты
— Миранда! — кричит из кухни мама. — Ты нам нужна! Иди, будешь засекать время. А то этот таймер своим тиканьем меня доконает.
Я слежу за секундной стрелкой кухонных часов, а Ричард скармливает маме подсказки одну за другой. Потом они меняются: она подсказывает, он угадывает.
После пяти раундов я спрашиваю:
— Можно я тоже поиграю?
— Конечно. Ричард, последишь за временем?
Мама потягивается и снимает фиолетовую футболку. Волосы ее взлетают и рассыпаются по плечам. И как всегда в такие моменты, я проклинаю своего неведомого папашу, потому что это наверняка из-за него у меня такие волосы: прямые, темные — никакие. Максимум, что о них можно сказать, — это что они есть. Я злюсь на отца из-за этих дурацких волос, но других претензий у меня к нему нет.
В моей книге Мег ищет своего папу. Когда она наконец попадает на Камазоц[1] (это такая планета неподалеку от Большой Медведицы), где его держат в плену, и тот мерзавец с красными глазами спрашивает, зачем ей вообще понадобился папа, Мег кричит: «У вас что, папы никогда не было?! Папа нужен не зачем-то, а просто потому что он папа».
У меня как раз таки никогда не было папы — поэтому, наверное, он мне теперь и не нужен. Человек не может скучать по тому, чего у него никогда не было.
Ричард смотрит на часы и ждет, пока секундная стрелка доберется до двенадцати.
— На старт… внимание… начали!
Я смотрю на первую карточку.
— М-м… То, что мажут на хлеб.
— Масло! — выкрикивает мама.
Следующая карточка.
— То, через что пьют молочный коктейль.
— Соломинка! — вопит мама.
Следующая.
— То, что штанам не дает спадать.
— Ремень!
— Сладкое… его хорошо пить зимой, когда на санках накатаешься.
— Горячий шоколад!
Игра захватывает: не думаешь ни о чем, кроме очередного слова, и мама тоже ни о чем другом не думает.
Первая семерка слов кончается, и у нас даже остается пять секунд.
— Здорово у тебя получается! — говорит мама.
Я улыбаюсь:
— Ты выиграешь, точно тебе говорю.
— Не обольщайся, — предостерегает она. — Это всего лишь блиц. А блиц — это еще цветочки.
Легко сказать — не обольщайся. По правде говоря, у нас на холодильнике, под магнитиком, который мама прихватила с работы, уже целый список того, на что потратить выигрыш:
Поездка в Китай
Хороший фотоаппарат (для поездки в Китай)
Ковролин в комнату Миранды
Новый телевизор
А в самом низу Ричард приписал «Парусная шлюпка», хотя непонятно, где мы будем ее пришвартовывать.
Но это официальный список. А у нас с Ричардом есть еще тайный план, на что потратить деньги, если мама их выиграет.
То, о чем забывают
В день, когда Сэла ударили — тогда, в октябре, — Луиза после ужина пришла к нам, и они с мамой закрылись в спальне и устроили совещание. Они решили, что Сэлу необходим день психологической разгрузки, то есть что ему можно не идти в школу и с утра до вечера валяться перед телевизором.
Так что на следующий день я возвращалась из школы одна. По дороге я все время мысленно разговаривала сама с собой, чтобы по уши увлечься беседой к тому моменту, как я поравняюсь с человеком, который смеется. И только почти у самого гаража я почувствовала, что за мной кто-то идет. Я оглянулась и увидела парня, который ударил Сэла. Между нами оставалось не больше двух шагов. На нем была та же зеленая армейская куртка, что и накануне.
Я почувствовала, что впадаю в панику. Я всегда знаю, когда я впадаю в панику: у меня начинает пощипывать шею, а коленки мелко-мелко дрожат. И, не успев сообразить, что я делаю, я развернулась:
— Извини, пожалуйста, ты случайно не знаешь, который час?
Голос мой прозвучал почти нормально. Это хорошо.
— Сейчас гляну. — Он обернулся к Бродвею; можно было подумать, что там прямо в воздухе маячат гигантские часы. — Три часа шестнадцать минут.
Я кивнула, как будто тоже прекрасно видела эти незримые часы.
— Спасибо.
Судя по его лицу, он вовсе не собирался меня бить, но сердце у меня все равно колотилось.
— Видишь вон ту высотку? Вчера солнце начало заходить за нее в три двенадцать. Сейчас оно уже наполовину закрыто. — Он взглянул на меня. — К тому же это было вчера, а сейчас октябрь и дни становятся короче.
Я уставилась на него. Он опустил глаза и посмотрел на свою руку, в которой был зажат ключ. Вторую руку он сунул в карман штанов.
— А часов у меня нет, — сказал он.
— А, — сказала я. — У меня тоже.
Он кивнул, и я совсем перестала бояться. Зато мне стало стыдно. «Посмотри на себя, — возмутился мозг, — посмотри, как ты мило болтаешь с человеком, который ударил Сэла!» Мой мозг имеет привычку так со мной разговаривать.
— Мне пора, — сказала я и запретила себе оглядываться, пока не дойду до угла. А когда на углу я оглянулась, парня, который ударил Сэла, уже не было видно — должно быть, вошел в железную, с вмятинами, дверь возле гаража. Тогда-то я и сообразила, что он живет в квартире прямо над гаражом — в той, где на пожарной лестнице засохшие цветы в горшках, а окна занавешены простынями.
