Элинор Портер - Возвращение Поллианны
Пока тянулась переписка, связанная с переездом в Бостон, девочка вовсю готовилась к новоселью и наносила визит за визитом своим белдингсвильским друзьям и приятелям.
Каждый житель этого маленького селения в штате Вермонт был так или иначе знаком с Поллианной, и почти все здесь были вовлечены в ее игру. А те немногие, кто не играл, воздерживались просто по неведению или недопониманию: что за счастье? какое утешение? Поллианна переходила из дома в дом, всем сообщая новость о своем отбытии в Бостон; и вот уже по всему селению во всеуслышание зароптали — от Нэнсиной кухни до особняка на горе, в котором жил Джон Пендлтон.
Нэнси заявляла без обиняков всем, кроме своей госпожи, что она считает это путешествие в Бостон из ряда вон выходящей глупостью. Поехала бы лучше Поллианна к ней в Уголок, а миссис Полли пусть себе отправляется на здоровье в Германию.
Джон Пендлтон у себя на горе всецело разделял точку зрения Нэнси, но он-то не боялся сказать об этом в глаза тете Полли. Что касается Джимми, двенадцатилетнего мальчика, которого Джон Пендлтон взял к себе после страстных уговоров Поллианны и со временем усыновил — уже по собственному желанию, — что касается Джимми, то он просто кипел от негодования и ни от кого не собирался этого скрывать.
— Но ты должна все же сюда вернуться, — говорил Джимми Поллианне, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие и бесстрастие.
— Только до марта. Я поставила условие. Иначе я просто туда не поеду.
— В крайнем случае, ты можешь пробыть в Бостоне год, лишь бы только ты к нам возвратилась. И мы опять закатим тебе встречу с цветами и флагами, как в тот раз, когда ты вернулась из санатория.
— Ах, Джимми Бин, — с горечью ответила Поллианна, и затем — так всегда бывало с ней после сильного огорчения — в девочке проснулась высокомерная отличница, — ты хотя и стал говорить гораздо лучше, но все равно у тебя проскальзывают нелитературные и вульгарные обороты — «Закатим тебе встречу»! Фу! И вовсе не нужны мне ваши цветы и флаги!
— Прости, но если бы с тобой не возились разные старушки и не учили тебя правилам хорошего тона, у тебя бы тоже были ошибки и вульгарные обороты, вот что я тебе скажу, Поллианна Уиттиер.
— Во-первых, Джимми Бин, — ровным голосом ответила Поллианна, — «Женская помощь» — это совсем не обязательно старушки, хотя там работают и некоторые очень пожилые женщины, — ее желание быть правдивой и точной перебарывало гнев, — и потом, Джимми Бин…
— И потом я не Джимми Бин, — резко перебил ее мальчик, нервно запрокидывая голову.
— Что? Ну-ка, сейчас же объясни мне, что ты имеешь в виду! — потребовала Поллианна.
— Я теперь по закону являюсь его воспитанником. Пендлтон все медлил, но теперь он это сделал. Я теперь ношу имя Джимми Пендлтон, и мне бы надо мистера Пендлтона называть дядей. Но пока у меня с трудом это получается.
Он говорил резко, отрывисто, не все было понятно Поллианне из его слов. Но всякое недовольство исчезло с ее лица. Она радостно рукоплескала.
— Ведь это чудесно! У тебя теперь есть родня, которая будет тебя любить. И тебе не понадобится никому объяснять, что он не твой отец. Ты ведь носишь его имя. Господи, как я рада, рада, рада!
Мальчик соскочил с каменной стены, на которой они сидели. У него пылали щеки, на глазах блестели слезы. Ведь всем этим он был обязан одной Поллианне. И ему надо бы прямо ей об этом сказать.
Он бросил камень, потом другой, третий. Ему хотелось унять слезы, но они все равно текли по его щекам. Потом он приблизился к Поллианне, которая все еще сидела на каменной стене.
— Спорим, что я быстрее тебя добегу вон до той сосны!
— Спорим, что нет!
Но состязание не состоялось. Поллианна вспомнила, что врачи пока запрещают ей быстро бегать. А Джимми тем временем успокоился. Щеки у него уже не пылали, и слезы не катились по щекам. Он опять стал тем прежним Джимми, с которым она так любила разговаривать и играть.
3. ДОЗА ПОЛЛИАННЫ
Приближалось восьмое сентября, день, на который назначен был приезд Поллианны, и миссис Руфь Кэрью все больше нервничала. Наконец она объявила, что горько сожалеет о данном обещании взять в свой дом этого ребенка. Уже через день после данного было согласия Руфь просила сестру, чтобы их договор был расторгнут. Делла на это ответила, что уже слишком поздно, поскольку в переговоры вмешался доктор Эймз.
Вскоре Делла еще раз написала сестре о том, что миссис Чилтон готова отпустить Поллианну и скоро прибудет в Бостон, чтобы определить девочку в школу и решить другие связанные со всем этим дела. Руфь должна была покориться. Все шло своим чередом, но, увы, наперекор желаниям миссис Кэрью. Правда, она старалась быть обходительной и любезной, когда Делла привела к ней миссис Чилтон, и все же она облегченно вздохнула после их ухода, хотя визит был совсем коротким, а разговоры — исключительного делового характера.
Хорошо, правда, было то, что Поллианна прибудет именно восьмого сентября, а не позднее. Лучше уж бороться с собой, подлаживаясь к новому человеку, чем раздражаться оттого, что она согласилась его принять, потакая абсурдным планам Деллы.
А Делла тоже была сама не своя из-за настроений сестры. Внешне она держалась уверенно, но в глубине души начинала уже раскаиваться в своей затее. Но, как бы то ни было, она верила в Поллианну и потому решилась предпринять отчаянный демарш: оставить Поллианну одну на поле битвы, безо всякой поддержки и защиты. Все должно произойти следующим образом: Руфь встретит их на вокзале, Делла объяснит ей все самое важное и затем поспешно удалится. Таким образом, Руфь еще не успеет оценить свое новое положение, как уже останется наедине с Поллианной.
— Но, Делла, погоди, как ты могла? — взывала Руфь, провожая взглядом удаляющуюся фигуру сестры.
— Ой, какая досада! Она вас не услышала, да? — говорила Поллианна и сама с тоской смотрела на ускользающую Деллу. — Я тоже не хочу, чтобы она от нас уходила… Да, но зато теперь у меня есть вы. И я очень этому рада.
— Да, теперь у тебя есть я и у меня есть ты, — отвечала Руфь, почти не скрывая печальной иронии. — Нам туда, — она указала рукой направо.
Они прошли вдвоем через огромный зал ожидания. За все время, пока они шли, Руфь ни разу не улыбнулась Поллианне, и девочке становилось не по себе.
— Я подумала, — проговорила она смущенно, — что вы, может быть, ждали, что я буду красивая.
— Красивая? — изумленно переспросила миссис Кэрью.
— Ну да, с кудрями и все такое. А вместо этого к вам привозят меня. Мне-то лучше! Я по вашей сестре заранее уже знала, что вы красивая. А вот вам… Поверьте, мне очень жаль, что из-за моих веснушек и всего другого вы обманулись в своих ожиданиях.
— Детка, что за чепуху ты болтаешь! — весьма резко оборвала ее Руфь. — Мы сейчас зайдем за твоим багажом и сразу домой. Я так надеялась, что сестра еще хоть немного побудет с нами. Но у нее для меня никогда нет настроения — даже на один вечер.
Поллианна кивнула и заулыбалась:
— Но она, наверно, просто не может! Таких, как она, люди всегда разрывают на части. Я ведь была в санатории и видела, как она всем нужна. Этим можно бы и гордиться, но это так тяжело — ни часу в день себе не принадлежать. А вам бы хотелось быть всем нужной?
Ответа не последовало. Впервые в жизни миссис Кэрью подумала о том, что ведь она не нужна никому на свете. А с другой стороны, зачем ей это? И она искоса рассерженно глянула на Поллианну.
Девочка этого не заметила; ее взгляд уже был устремлен на спешащие уличные толпы.
— Здорово! Так много людей, даже больше, чем когда я в первый раз была тут. Интересно, я в этот раз увижу кого-нибудь из тех, кого видела тогда. Женщину с мальчиком я точно не увижу: они ведь живут в Гонолулу. А вот еще была девочка Сюзи Смит, так она живет здесь, в Бостоне. А вдруг вы ее знаете? Нет?
— Я не знаю никакой Сюзи Смит, — отозвалась миссис Кэрью.
— Жалко, она ужасно милая, и вот она в самом деле красивая девочка, у нее такие черные вьющиеся волосы. Мне хочется заслужить в этой земной жизни, чтобы на небесах Господь дал мне такие же волосы. Только вы не огорчайтесь! Я очень постараюсь ее отыскать и с вами познакомить. Ой! С ума сойти, какая машина. Мы в ней и поедем? — Поллианна сказала так потому, что Руфь замедлила шаг перед красивым лимузином. Шофер в униформе держал дверцу открытой, приглашая прохожих.
Он приветливо улыбнулся миссис Кэрью, но она осталась безучастна. Чем был для нее этот шикарный лимузин? Только лишь средством перемещения из одного скучного места в другое скучное место.
— Ну, в ней так в ней. Пожалуйста, к дому Перкинса, — обратилась она к шоферу.
— С ума сойти! Это ваш дом? — спросила Поллианна, понимая уже по тону миссис Кэрью, что хозяйка дома она. — Вот замечательно! Значит, вы ужасно… Я плохо выразилась. Я хотела сказать: вы невероятно богаты. Даже богаче тех, у кого в каждой комнате ковры и по воскресеньям к столу подают мороженое. Я говорю про госпожу Уайтз. Она из моей «Женской помощи». Я думала, что богатые — это такие, как она, а потом я узнала, что у по-настоящему богатых женщин есть бриллиантовые кольца, девушки-служанки, котиковые шубки, каждый день новое шелковое или бархатное платье и, конечно, автомобиль. А у вас ведь все это есть, да?
