Серафима Власова - Клады Хрусталь-горы
Когда же под утро утихомирилась непогода, отец унес обмороженного сына домой. Долго пролежал парень, а когда поправился совсем, отец сказал Степану, что тогда ночью, когда они шли в буран, никто не пел в степи. Степан ответил отцу:
— Знаю, батя, что никто не пел, но мне так хотелось дойти самому и не упасть, что я старался услыхать песню, и я ее слышал…
Потом отец не раз говорил жене:
— Ну, мать! Удалой у нас с тобой растет хлопец. Выдюжит в любую непогоду.
И выдюжил Степан. Выстоял. Учился, как задумал, в ремесленном училище в Одессе. Уже мечтал о работе. О подарках, купленных на первую получку для матери и отца. Даже представлял, как мать обязательно заплачет, когда он подаст ей платок. И спрячет она подарок в свой сундук с самым дорогим скарбом…
И сбылись бы мечты Степана, непременно бы сбылись, если б не ночь в июне сорок первого года. Он спал в эту ночь спокойно и мирно, как спал весь народ и вся земля. Проснулся от грохота. Рвались бомбы над землей, над городом Одессой.
Выскочив вместе с другими ребятами, он увидел полуразрушенный дом, в котором жили учителя, воспитатели и директор. Под балконом на окошке первого этажа свешивался трупик дочки любимого учителя — Корнея Осиповича Гроховца. Девочка лежала на подоконнике вверх лицом. Ветер шевелил ее волосенки, а глаза, глядевшие в небо, будто спрашивали: «За что?»
Кто-то из ребят крикнул: «Война!» Да, это была война, которая понесла Степана и его товарищей по жестоким своим путям. Много пришлось исколесить дорог Гончаруку, пока его фамилия попала в список, на котором были слова: «Командировать на Урал».
И снова путь, бомбежки. Зарево пожарищ. Составы с ранеными. И, вглядываясь в лица раненых: нет ли среди них отца, Степан двигался все дальше и дальше от родной деревни — от родных краев… До слез хотелось есть. Часто видел во сне теплый материнский хлеб и ее шершавые руки. Война же шла и шла. Она мяла, терла, толкла, как перец в ступке, паренька Степана. Да, оно так и было.
А паровозик, пыхтя и отдуваясь, то постояв немного, то фыркнув, снова дергал, бежал и торопился. Когда же горы показались, примолкли хлопцы, а потом, сдернув шапки, прокричали: «Вот ты какой, дедушка Урал!»
По длинным-длинным дорогам, на тысячи верст, привела война Степана, как и многих, на Урал. Остановка для него, слесаря-ученика, вместе с другими одна: озеро Смолино — красивое, большое… Остановка и начало нового, широкого для Гончарука пути…
Холодным, угрюмым показался в тот вечер для Степана смолинский берег, пустынный и голый. Ветер так и рвал тонкую Степанову телогрейку. Но он не отставал от других, таскал оборудование для завода, а потом бежал погреться у костра.
Только через четыре месяца удалось ребятам помыться в бане. Жили в бараке, как говорят, ветром и холодом конопаченном. Забота старших товарищей — коммунистов — согревала сердца подростков, и они начинали привыкать к жизни на новом месте. Строился завод… А потом пришел в жизнь Гончарука такой день, который он никогда не забудет.
Стояла студеная зима сорок второго года. В первом цехе возводились стены. Валил снег. Сутками горели костры. Вот в такой студеный день и пришла большая радость к людям: несмотря на стужу, была посажена первая гильза в печь и прокатана первая труба. Оттягивал трубу Степан Гончарук.
От счастья парень плохо видел, как рабочие радовались, когда гильза достигла стана, заработали механизмы, вздрогнул стан, словно живой… Забилось сердце цеха… Родился новый завод на Урале, хотя был он еще без крыши…
А время шло. Поднимался завод. Старший вальцовщик Иван Лукич Соенко помог Степану в мастерстве трубопрокатчика. Хорошо помнит этот день Гончарук. Соенко куда-то собирался уходить, кажется, вызвали в партком, а потому спросил Степана:
— Подручный ты?
Степан ответил:
— Подручный.
— Управлять станом умеешь?
— Умею немного, — ответил Степан.
— Тогда, Степа, катай трубу, а я отлучусь ненадолго. — И ушел.
Подошел Степан к пульту управления, взглянул на плывущую раскаленную гильзу и холодным потом покрылся весь… Но вдруг вспомнилась ему дедова любимая песня про Опанаса, победившего великана. Песня, которую он слушал тогда в метель, когда шел с отцом по степи. И дедова песня вновь помогла Гончаруку смять в сердце страх и нерешительность.
И когда со смолинских берегов со свистом и ревом в цех ворвался ветер, словно он хотел смести со своего пути и стены цеха, и прокатный стан, и Степана, стоящего у пульта управления, — Гончарук уже твердо стоял на своем рабочем месте и, глянув в непроглядную тьму ночи, висевшую черным пологом над головой, крепко-крепко держался на месте, а гильзы — одна за другой — послушно входили в стан…
Так стал Гончарук вальцовщиком, а потом и старшим.
Давно прошли те годы, когда по ступенькам мастерства стал подниматься Степан. И снова пришли к нему нелегкие годы, потому что к крепким рукам нужны были и крепкие знания. И он сел за парту. Чуть ли не после двадцати лет перерыва Степан написал первую диктовку, и учительница поставила ему кол. Вот с этого и началась учеба Гончарука…
Техникум он окончил с отличием, не переставая думать о родном цехе.
Говорят, нет краше вечерних зорь, чем на Урале. Будто цветные камни, что лежат в земле, проникая сквозь землю своим цветом, окрашивают небо, облака и все живое на земле… То красные, то желтые, то голубые краски освещают горы и степные дали…
Сверкают и переливаются радужной расцветкой и смолинские берега, а на них дома. Множество жилых домов — многоэтажных, красивых. Скользит заря и по огромным, похожим на сказочные дворцы-великаны цехам завода-гиганта, выросшего на месте свалки.
Зайдем в один из цехов трубопрокатного завода. Над головой стальной ажур. Посредине в два ряда стоят гиганты-станы. Рабочие у пультов управления. Трудно разглядеть, как из стана в стан бежит раскаленная лента будущей трубы. Это идет непрерывная печная сварка. Чуть приглушенно работают и звучат автоматические линии, да рассыпается в сказочном блеске раскаленный металл…
А вот еще цех-гигант, в котором махина в шестнадцать тонн весом сжимает в своих объятиях стальной лист железа. Громовыми раскатами возвещает стан о рождении трубы… И так из цеха в цех. И, наконец, мы видим тех, кто свое сердце Уралу отдал. Много, много их — уральцев, а среди них и Гончарук. Мастер, коммунист, который борется за каждую секунду рабочего времени. Работает из года в год без аварий, без брака, без простоев. Человек, начавший свой жизненный путь с оттяжчика труб, поднялся до Героя Социалистического Труда. Его труд люди подвигом называют, потому что отдает его Гончарук народу. Так все говорят…
Примечания
1
Урман — лес.
2
Храпы — дремучий лес на Урале.
