Луиза Мэй Олкотт - Роза и семь братьев
Затем все уселись вокруг дяди Джема и слушали рассказ об обратном плавании капитана. Он хотел непременно приехать к Рождеству, но обстоятельства складывались так, словно хотели воспрепятствовать его планам. Однако в самую последнюю минуту все устроилось. Он послал телеграмму Арчи, прося его сохранить тайну и каждую минуту ожидать приезда отца, ведь корабль должен был прийти в другой порт, и капитан мог опоздать к празднику.
Затем Арчи рассказал, как лежавшая у него в кармане телеграмма не давала ему покоя; как он открыл свою тайну Фиби, и та была так умна, что задержала капитана, пока речь не была окончена, так что он мог войти с необыкновенным эффектом.
Взрослые готовы были сидеть и говорить весь вечер, но молодежь вышла из-за стола, чтобы, по обыкновению, приняться за рождественские забавы. Просидев с час, весело болтая, они начали перемигиваться и совещаться, как бы расстроить семейный совет.
Стив потихоньку вышел, и через минуту раздался звук волынки, призывавший клан Кэмпбеллов к шумному веселью.
– Давай-ка потише, мальчик! Играешь ты хорошо, но производишь дьявольский шум, – закричал дядя Джем, затыкая уши.
Новый талант сына был новостью для капитана и очень поразил его.
Стив тотчас же затянул горный танец так важно, как только мог, а мальчики заплясали, к удовольствию всех родственников. Капитан Джем, как истый матрос, не мог оставаться равнодушным, если вокруг него веселились, и когда волынка замолкла, вышел на середину зала и спросил:
– Кто может сплясать «с носа на корму»?
И, не дожидаясь ответа, начал насвистывать национальную шотландскую мелодию с таким вызывающим видом, что миссис Джесси подошла к нему, смеясь, как девочка. Роза и Чарли стали за ними, и все четверо начали танцевать с таким увлечением, что заразили всех своим примером.
Это послужило сигналом к началу танцев, которые продолжались до тех пор, пока танцоры не выбились из сил. Даже Фун Си танцевал с тетушкой Изобилие, которая ему очень понравилась. Тетя была очень полной, а в Китае считается, что полнота украшает женщину. Веселая старушка, казалось, была очень польщена вниманием молодого человека, а мальчики объявили, что она совсем вскружила китайцу голову, иначе он никогда бы не посмел поймать ее под омелой и, поднявшись на цыпочки, вежливо поцеловать в пухлую щечку.
Как они все смеялись ее удивлению и как блестели маленькие глазки Фуна! Это Чарли подучил его. Самому же Чарли очень хотелось оказаться под омелой с Розой, и он употребил для этого все возможные хитрости и даже попросил остальных мальчиков помочь ему. Но Роза была против этого глупого обычая и сумела избежать западни, которую ей уготовили. Но бедной Фиби не так повезло: Арчи поймал ее, не совсем честно воспользовавшись той минутой, когда она, ничего не подозревая, подавала чай тетушке Майре, ненароком остановившись под злополучной веткой. Если бы приезд отца не вскружил голову Арчи, то предводитель клана, всегда державший себя с таким достоинством, никогда не унизился бы до такой ребяческой выходки. Он тут же извинился и поддержал поднос, который чуть не выпал из рук Фиби.
Джеми же смело приглашал всех леди подходить и целовать его; что касается дяди Джема, то он вел себя так, будто вся комната была увешана гирляндами из омелы. А дядя Алек просто положил веточку на чепчик тетушки Спокойствие и затем нежно поцеловал ее. Эта маленькая шутка очень понравилась тете, потому что она любила принимать участие во всех семейных забавах, а Алек был ее любимым племянником.
Одному Чарли не удалось поймать свою осторожную птичку; чем чаще ускользала она от него, тем сильнее ему хотелось подловить ее. Когда все хитрости были испробованы, он попросил Арчи предложить игру в фанты.
«Знаю я эти штучки», – подумала Роза и была так осторожна, что среди фантов, вскоре собранных, ее фанта не оказалось.
– Теперь оставим это и начнем какую-нибудь новую игру, – сказал Уилл, не подозревая, в чем дело.
– Еще один круг, и тогда начнем другую, – ответил Принц, которому хотелось попробовать еще раз.
Когда очередь дошла до Розы, в зале раздался отчаянный крик Джеми:
– Ах! Идите скорей! Скорей!
Роза вскочила, не отвечая на вопрос, и со всех сторон раздался крик: «Фант, фант!» – в котором принял участие и маленький предатель.
«Наконец-то я ее поймал», – подумал плутишка, радуясь от души.
«Теперь я пропала», – вздохнула про себя Роза и подала подушечку для булавок с таким суровым видом, который смутил бы всякого, только не Принца; но он все-таки решил придумать для Розы какое-нибудь легкое задание.
– Вот очень хорошенький фант. Что должен исполнить тот, кому он принадлежит? – спросил Стив, держа подушку для булавок над головой Чарли, который непременно хотел быть судьей.
– Хорошенький или очень хорошенький?
– Очень хорошенький.
– Гм, отлично! Он или она должен отвести старину Мэка под омелу и от души поцеловать его.
«Как же Мэк взбесится», – радовался маленький плут, не заметив двусмысленности сказанного. Он думал, что поставил родных в неловкое положение.
Наступившее молчание свидетельствовало о том, что все молодые люди тоже не обратили внимания на оговорку Чарли. Они ведь знали: Мэк взбесится, потому что он терпеть не мог подобных пошлостей и отошел к взрослым, когда началась игра. В эту минуту он стоял перед камином и с глубокомысленным видом слушал разговор между его отцом и дядями. В этот момент он был очень похож на молодого филина. Он и не подозревал, что против него что-то замышляли.
Чарли ожидал, что Роза скажет: «Я не хочу», и потому был удивлен, когда она, посмотрев на свою жертву, вдруг засмеялась и, подойдя к группе мужчин, взяла за руку дядю Мэка и, подведя его под омелу, очень изумила крепким поцелуем.
– Благодарю тебя, моя дорогая, – сказал ничего не подозревавший дядя, по-видимому, очень довольный этой неожиданной честью.
– Нет, это неправильно, – начал было Чарли, но Роза быстро прервала его и, сделав изящный книксен, проговорила:
– Вы сказали «старину Мэка», и хотя это очень непочтительно, но я сделала то, что выпало на мою долю. Это был ваш последний шанс, и вы его потеряли!
С этими словами Роза сорвала ветку омелы и бросила ее в камин, между тем как мальчики смеялись над Принцем, понесшим поражение, а находчивую Розу превозносили до небес.
– В чем дело? – спросил младший Мэк, привлеченный взрывом хохота.
Смеялись все: и молодежь, и взрослые. Когда же Мэку объяснили, в чем дело, он в раздумье посмотрел на Розу сквозь очки и сказал тоном философа:
– Что ж, думаю, я бы даже не заметил поцелуя кузины…
Эта фраза очень рассмешила мальчиков, и потом долго, вспоминая ее, они начинали хохотать, а бедный Мэк не мог понять, что же смешного он сказал.
Вскоре после этого небольшого происшествия маленького Джеми нашли крепко спящим в углу дивана. Это послужило сигналом к тому, что пора расходиться по домам.
Кэмпбеллы стояли в зале, желая друг другу спокойной ночи, когда приятный голос, распевавший «Родной дом», заставил всех остановиться и прислушаться. Пела Фиби, бедная Фиби, у которой никогда не было семьи, которая не знала, что такое любовь матери, братьев и сестер. Она была сиротой, но не унывала и не боялась жизни, а с радостью принимала те крупицы счастья, которые выпадали на ее долю и, без жалоб и ропота, пела за своей работой.
Счастливое семейство сочувствовало ей, и когда одинокий голос допел строфу песни, другие голоса начали вторить ей. Песня звучала так красиво, что казалось, и старый дом подхватил мелодию и повторял слова, которые долго еще звучали в душах двух девочек-сироток, которые впервые проводили Рождество под его гостеприимной крышей.
Глава XXI
Испуг
– Братец Алек, ты ведь не позволишь Розе выходить на улицу в такой холод, как сегодня, – сказала тетушка Майра, заглянув в одно февральское утро в кабинет, где доктор Алек читал газеты.
– Почему же нет? Если такая болезненная особа, как ты, может переносить этот холод, то и моей девочке он не страшен, тем более что она одета очень тепло, – ответил доктор Алек.
– Но ты не можешь себе вообразить, какой на улице резкий ветер. Я промерзла до мозга костей, – и тетушка Майра принялась тереть кончик красного носа.
– Ничего удивительного в этом нет. Ты же носишь шелк и креп вместо фланели и меха. Роза выходит гулять в любую погоду, и не будет беды, если она и сегодня с часок покатается на коньках.
– Хорошо, но я нахожу, что ты слишком рискуешь здоровьем ребенка и слишком надеешься на то, что она окрепла за этот год. Она все-таки очень нежного сложения и может умереть от первой же серьезной болезни, как ее бедная мать, – продолжала настаивать женщина, и большой чепец качался в такт ее словам.
– И буду рисковать, – дядя Алек нахмурился как всегда, когда ему напоминали о матери Розы.
