Кирстен Миллер - Кики Страйк и гробница императрицы
— Я проболталась Уне, что Верушка при смерти— Признавшись в содеянном, я испытала странное облегчение.— Уна хотела сегодня же бежать в Город-Призрак искать друзей Юя. Мне пришлось объяснить, почему ты никак не можешь пойти.
Кики не сводила глаз с орхидеи.
— Что ты за трепло, Ананка. Если бы я не вдохнула ненароком «Духи доверия», я бы в жизни тебе ничего не сказала. Верушка очень боялась, что Уна прознает правду.— Кики помолчала, словно собираясь с духом.— Послушай... Я знаю, что Уна кажется крепким орешком, но на самом деле все это наигранное. Она куда уязвимее, чем ты думаешь. Ей и без того тяжко приходится: тут и призрак, тут и авантюрист отец. И меньше всего ей был нужен лишний повод для беспокойства.
Кикины упреки уязвили меня в самое сердце.
— Да знаю, мне и самой ужас как стыдно. Я совершила ошибку. Уна того и гляди сломается под непосильным бременем. Мы сегодня утром прослушали записи, снятые с «жучков», и похоже, что призрак в самом деле существует. Уна даже затащила меня к медиуму. А медиум сказал, что если Уна, дескать, выполнит свой долг, то получит все то, о чем мечтала. И теперь она отчаянно хочет найти доказательства того, что отец лжет. Боюсь, это потому, что она начинает ему верить.
— Так вы пошли с ней в Город-Призрак или нет?
— Нет. Случилось еще кое-что. Я сказала Уне, что ей придется подождать, а она закатила истерику. Боюсь, не стало ли это последней каплей...
— Так что случилось?
— Пока мы с Уной были на Двадцать седьмой улице и беседовали с покойниками, к Бетти прискакала одна из Каспаровых белок с запиской. Каспара похитили.
Льдисто-голубые глаза Кики полыхнули пламенем.
— А к родителям его вы заходили?
— Ты знаешь, кто его родители?
— Мальчик, который изъясняется, как университетский профессор, обычно просто так не исчезает: на пропажу кто-нибудь да отреагирует. Я тут порылась немного в сетях, сразу после того, как с ним познакомилась. Это ведь Финеас Паркер?
— Вау! Ну ты крута.
— У меня есть компьютер, и я умею стучать пальчиками по клавиатуре. А больше ничего и не нужно. Так что, его родители отловили?
— Сомневаюсь. Папаша с мамашей у него совсем чокнутые. Чуть не в лицо обозвали нас фанатками и предположили, что Каспар сам инсценировал свое исчезновение, лишь бы от нас избавиться. Но я ни единому их слову не верю. Каспаров приятель Говард своими глазами видел похитителя. По показателям психического здоровья он первого места не отыграет, что верно, то верно, но клянусь тебе, Кики, тип, которого он описал, здорово смахивает на Сергея Молотова.
Кики раздавила червяка, что выполз из бутона орхидеи-призрака.
— Очень может быть, что и так,— наконец проговорила она.— Есть у меня предчувствие, что Ливия с Сидонией что-то замышляют. Они знают про отравленную пулю. Не удивлюсь, если Молотов остался в Нью-Йорке специально, чтобы дождаться Верушкиной смерти. Если она погибнет, я лишусь всякой поддержки.
— А зачем бы Молотову похищать Каспара? Не вижу в том смысла.
— И я тоже не вижу,— призналась Кики.— Может статься, мне следует больше задумываться, в чьем обществе я показываюсь на улицах. О’кей. Вот что вам надо сделать...— Она умолкла и вопросительно воззрилась на меня.— Ты записывать собираешься или нет? — Я поспешно вытащила из сумки блокнот.— Что до Каспара, все, что мы можем сделать прямо сейчас, это прочесать манхэттенские парки и убедиться, что он в самом деле от нас не скрывается. Ну и стоит поглядывать по сторонам, не объявятся ли где новые изображения гигантских белок. Что до Лестера Лю, попроси Лус изготовить несколько камер наблюдения в виде голубей и установить их напротив особняка. Так мы отследим всех входящих и выходящих. Продолжайте прослушивать записи, снятые с «жучков», и как только Юй почувствует себя лучше, спуститесь вместе с ним в туннели. Я к вам присоединюсь, если смогу. А тем временем посоветуй Уне запастись терпением. Если ее отец и впрямь что-то затевает, мы очень скоро это выясним.
— Терпение в список достоинств Уны не входит,— напомнила я Кики.— Лестер Лю далеко не глуп; он уже обнаружил слабости своей дочери. Боюсь, она, чего доброго, купится.
— Поговори с ней,— посоветовала Кики.— Я попыталась заверить Уну, что я на ее стороне, но ей необходимо знать, что и все остальные — тоже.
На моем мобильнике высветилось пять неотвеченных вызовов из дома. Читать сообщения я не стала. Я отпросилась на два часа, а прошло уже шесть; я просто-таки напрашивалась на неприятности. Но вернуться домой, не поговорив с Уной, я не могла. Я доехала на метро до Чайнатауна, а когда вышла на Канал-стрит, уже темнело. Аромат жареной утки, струящийся из окна ресторанчика, напомнил моему желудку, что в нем маковой росинки не было со времен завтрака. Я мечтательно загляделась на суп с клецками, поглощаемый каким-то типом с бородавкой на подбородке. И тут в стекле отразился проехавший мимо серебристый «роллс-ройс». Машина свернула на улицу Уны — и про голод я и думать забыла.
Я дошла пешком до нужного дома: «роллс-ройс» стоял припаркованным снаружи. Дворецкий Лестера Лю ждал за рулем, отрешенно глядя прямо перед собой. Уже поднимаясь на крыльцо, я увидела Уну: она бегом спускалась вниз по лестнице, а миссис Фэй поспешала следом. Даже из-за закрытой двери подъезда слышно было, как они кричат друг на друга по-китайски. Уна пулей вылетела наружу, чуть не сбив меня с ног.
— А ты что здесь делаешь? — призвала меня к ответу она.
— Я заходила к Кики...
При виде ее платья я умолкла на полуслове. Мне и самой доводилось любоваться этим платьем в витрине «Бергдорф Гудмана»[27]; стоило оно астрономическую сумму. Уна подняла руку, почесать покрасневший участок кожи под воротником, и в глаза мне блеснули платиновые браслеты, подарок Лестера Лю.
— Ты по-прежнему носишь эти побрякушки?
— А хотя бы и так! — огрызнулась Уна.
На крыльцо выбежала миссис Фэй, задыхаясь от стремительного спуска по лестнице. Волосы ее растрепались и серебристым водопадом рассыпались по спине. Она завладела рукой Уны и принялась жарко умолять о чем-то девочку.
— Мне пора,— отрезала Уна, вырывая руку, и бегом кинулась к «роллс-ройсу».
— Ты куда? — закричала я вслед.
— Я ужинаю с отцом.
— Ни в коем случае! — запротестовала я.— Это слишком опасно. Подожди хотя бы, пока кто-то из нас не сможет пойти с тобой. Мы все хотим тебе помочь.
Уже садясь в машину, Уна обернулась ко мне.
— Поздно. Мне ваша помощь больше не нужна. Я сама во всем разобралась.— И она захлопнула дверцу перед самым моим носом.
— Погоди! — взмолилась я, но машина уже тронулась с места.
— Она уехала...— Я в изумлении оглянулась на миссис Фэй: та, присев на ступеньку крыльца, провожала «роллс-ройс» взглядом.— Я уговариваю ее сидеть дома. Ее отец — очень дурной человек, очень. Но я ей не родная мать. Меня она и слушать не станет.
— Давно ли вы выучили английский? — Я уселась рядом с ней на холодный бетон.
— Давно, очень давно. Сама научилась,— отозвалась миссис Фэй,— Чтобы уберечь Вонг от беды. Она всегда говорит по-английски, когда не хочет, чтобы я ее поняла.
Я улыбнулась при мысли о том, как уловки Уны обратились против нее же самой.
— Я вас не выдам, миссис Фэй. Но почему вы зовете ее Вонг?
— Я нарекла ее именем Вонг, когда она родилась.— В голосе пожилой женщины звучало неизбывное горе, как если бы она рассказывала о покойной.— А она говорит, это крестьянское имя. Такое имя-де не годится для дочери богатого человека. Ей всегда нравилось все новое, красивое. Ей не по сердцу жить в Чайнатауне с нищей старухой.
— Неправда,— запротестовала я, но без особой уверенности и на всякий случай сменила тему: — Как себя чувствует Юй?
— Хороший он мальчик. Вонг злится, потому что я не разрешаю ему отправиться на поиски детей уже сегодня. Но мой долг — сделать так, чтобы больному быть лучше, не хуже. Я ей так сказала, она — за телефон и звонит мистеру Лю. Говорит по-английски, будто верит, что в доме привидение.
— Правда? — охнула я.
— Вонг в большой беде,— посетовала миссис Фэй.
Я покивала в знак согласия — а что еще мне оставалось?
На следующей неделе на Нью-Йорк обрушилась осень. В скверике напротив нашего дома с ветки сорвался последний лист и прилип к «дворнику» проезжающей мимо машины. Я часами глядела в окно, прижавшись носом к холодному стеклу, и ждала, чтобы произошло ну хоть что-нибудь. С тех пор как я вернулась от Уны в семь тридцать вечера, не сумев толком объяснить свое восьмичасовое отсутствие, я угодила под домашний арест. Осужденные маньяки-убийцы и те пользуются большей свободой, нежели в моем случае.
Впрочем, какая разница. Делать мне все равно было нечего. Иррегуляров — тех, что еще не вышли из строя,— возглавили Лус и Ди-Ди. Айрис, изображая то герлскаута с коробкой печенья на продажу, то милую малютку-«трик-ор-тритера», выпрашивающую лакомства в преддверии Хеллоуина, доставляла мне свежие новости, да только сообщать было практически нечего. Каспар пропал без вести; Бетти в свободное время только и делала, что прочесывала островные парки и просматривала газеты в поисках новостей про гигантских белок. Но даже неутомимые газетчики понятия не имели, что сталось с юным виджиланте и его тремя пушистыми сообщниками. «Голубиные» видеокамеры Лус записывали регулярную доставку съедобных экзотических животных в особняк Лестера Лю, а также и частые визиты Уны, которая с нами теперь почти не разговаривала. Однако благодаря «жучкам», установленным в доме ее отца, мы знали, как она проводит время. Они с Лестером Лю вовсю готовились к «выезду в свет» императрицы — к торжественному открытию выставки в музее Метрополитен. Громадные кроваво-красные плакаты с анонсом выставки красовались у входа в музей и по всему городу; рекламные щиты и объявления на автобусных остановках напоминали ньюйоркцам, что очень скоро «императрица пробудится». Сейчас, когда до великого события оставалось менее двух недель, Лестер Лю и его красавица дочь снискали себе репутацию первых филантропов Нью-Йорка.
