Мишель Пейвер - Сердце Волка
Бейл и Асриф быстро шли впереди, а Торак, чуть отставая, следовал за ними. Он снова и снова вспоминал то ощущение, когда там, на глубине, чувствовал себя рыбой и в ужасе смотрел, как спасается от приближающегося Охотника стая мойвы. А еще в ушах у него все время звучало то предупреждение, которое передал ему Волк во сне: «Тень. Охота».
Охота?.. Или все же Охотник?
Может быть. Волк говорил именно об Охотнике?
Долгое время после ухода Торака Ренн сидела у костра и обдумывала его рассказ. И этот его сон. И очень жалела, что не расспросила обо всем подробнее.
Ренн кое-что понимала в снах, потому что ей самой довольно часто снились вещие сны. В детстве ее это даже пугало, и Фин-Кединн, чтобы развеять ее страхи, попросил Саеунн дать ей кое-какие знания о снах. Старая колдунья научила Ренн искать тайный смысл сновидений.
«Сны не всегда означают то, что кажется сначала, — говорила она. — Нужно посмотреть на них как бы со стороны, сбоку — как когда ищешь след в покрытой росой траве».
Тень. Охота.
Что это означало? Болезнь? Или преследования токорота? Или, может, ни то ни другое, а как раз того Охотника, о котором упомянул Торак?
От этой мысли по спине у Ренн пробежал холодок. Во время перехода по Морю племя Морского Орла вело себя очень осторожно: они уже знали от людей из племени Морской Водоросли, что в Море ходит Охотник-одиночка. Очень злой и свирепый. Ей надо было, конечно, рассказать об этом Тораку, но она просто не успела…
Ветер шевельнул ветви рябины, и рука Ренн невольно легла на рукоять ножа. Ночь была теплая, ветреная, деревья так и постанывали под порывами ветра. За каждым валуном Ренн мерещился притаившийся токорот…
Она вскочила на ноги. Хватит пугать себя! Нет никакого смысла сидеть здесь и дрожать от страха. До западной оконечности острова, где находятся Орлиные Высоты, по крайней мере день пути. Вот она сейчас быстро соберет вещи, уничтожит следы стоянки и постарается обогнать Торака и его новых приятелей, плывущих по Морю!
Приняв решение, Ренн сразу почувствовала себя лучше. Она затоптала костер и принялась собирать пожитки.
И, через несколько минут подняв голову, с изумлением увидела, что Волк уже ждет ее на тропе. Значит, он понял, что она будет делать, еще до того, как она сама это поняла!
Такое уже случалось и раньше. Торак называл это «волчьим чутьем», а Ренн считала чем-то совершенно загадочным. Сегодня же это вдруг разозлило Ренн, напомнив, что некоторые вещи в отношении Волка всегда останутся для нее непонятными. А на продуваемом всеми ветрами склоне пустынного холма, где бродит токорот, подобная мысль особого утешения не приносила.
Закинув ранец за плечи, Ренн двинулась по узкой заячьей тропе, которая, петляя среди валунов, предоставляла максимально возможное здесь укрытие. Волк трусил впереди, то и дело останавливаясь и принюхиваясь. Хвост его расслабленно болтался, шерсть на загривке лежала спокойно, и страхи Ренн стали понемногу рассеиваться. Успокоившись, она позволила своим мыслям течь свободно.
«Меня словно выпотрошили, как рыбу, — сказал тогда Торак. — Я и чувствовал себя… рыбой».
Это тревожило Ренн едва ли не больше, чем возможное нападение токорота. Да и самого Торака, похоже, это тоже тревожило сильнее всего.
Ренн вдруг остановилась. «Я и чувствовал себя… рыбой». Что-то всколыхнулось в ее памяти — что-то такое она уже слышала или знала, но вспомнить пока не могла.
Она понимала: это связано с болезнью, но уловить вспыхнувшую мысль не смогла, и она мгновенно погасла, словно уйдя в глубины вод…
«Уфф!»
Предупредительное фырканье Волка вернуло ее к действительности.
Волк застыл, глядя вниз, на озеро.
Ренн упала на землю и отползла за куст можжевельника.
Да, вон там. Скользит по воде какой-то челнок.
Света под деревьями было маловато, и различить, кто сидит в лодке, Ренн не смогла. Она поняла лишь, что это мужчина — или, возможно, юноша — с длинными светлыми волосами, как у всех морских племен. Гребец бесшумно плыл на восток, к стоянке племени Тюленя. Впрочем, время от времени Ренн все-таки слышала, как постукивает его весло о борта лодки.
Что-то в повороте его головы свидетельствовало о том, что плывет он не открыто, а крадется. Ренн находилась от него шагах в сорока и значительно выше, но все же невольно затаила дыхание, глядя, как он, добравшись до противоположного конца озера, выпрыгнул на мелководье.
Она знала, что из озера вытекает ручей, который стремительно несется по дну оврага вниз, к заливу Тюленей. Стены оврага были слишком крутыми, а ручей — слишком бурным, чтобы запросто перейти его вброд.
«И что же теперь этот человек будет делать?» — с любопытством думала она. Единственный удобный путь к заливу — тот узкий пляж с белым песком, который показал ей Тиу.
Ренн смотрела, как мужчина вытащил свой челнок на берег и спрятал его в березовой рощице. А потом действительно направился прямиком к белому пляжику. Значит, поняла Ренн, он либо из племени Тюленя, либо из тех, кто хорошо этот остров знает.
Размышляя над увиденным, Ренн даже втянула щеки и вытянула губы трубочкой. Как же ей поступить? Хотелось, конечно, последовать за этим человеком и выяснить, кто он и что здесь делает; с другой стороны, она должна идти к Орлиным Высотам, иначе не успеет добраться туда раньше Торака и его спутников.
Мысль о Высотах сразу все поставила на свои места. Ренн ни капельки не доверяла этим Тюленям! И не могла позволить Тораку одному отправиться с ними туда. Она, конечно же, пойдет на запад! А потом, когда станет светлее, может быть, и отыщет след этого «лодочника», а заодно и узнает, чем он занимался на озере.
Встав из-за куста, Ренн увидела, что Волк уже куда-то убежал — как всегда, совершенно бесшумно — и оставил ее одну. Скорее всего, он просто решил немного поохотиться, но лучше бы все-таки он остался с нею.
Стараясь производить как можно меньше шума и сжав в ладони свой тотем, Ренн быстро пошла на запад.
Волк был встревожен. Когда он, петляя, подобрался к Логову этих бесхвостых со светлой шерстью на загривке, то почти не обращал внимания на запах мышей-полевок, суетившихся на том берегу Тихой Воды, и на бесхвостую самку, что в одиночестве продиралась теперь сквозь подлесок. Ничего, он мигом ее настигнет, как только убедится, что с Большим Братом ничего не случилось, и найдет что-нибудь поесть.
Бесхвостая самка была щедра к нему, когда ей самой удавалось что-нибудь добыть, хотя заячья нога Волку — на один укус. Он бы сейчас с удовольствием слопал целую косулю! Но в этих странных светлых местах, где до него не пробегал еще ни один волк, косули не водились. Олени и лоси тоже. А к птицам-рыболовам лучше все-таки вообще не приближаться, потому что они тут же стреляют в непрошеного гостя вонючей жижей.
Выписывая очередную петлю и стараясь не обращать внимание на мучительный голод, Волк рысью взлетел на вершину холма, где запахи, всплывающие вверх из долины, были разнообразны и восхитительны; затем он спустился на другую сторону холма, миновал своих друзей, воронов, и бросился к Большой Воде. По усыпанной белыми камешками земле было больно бежать, а вонь, исходившая от этой соленой травы, заставляла его то и дело чихать, но здесь он безошибочно чуял запах Большого Брата. Его след вел Волка до самого Логова бесхвостых.
Держась в густой тени, Волк насторожил уши и принюхался. Нет, Большой Бесхвостый находился сейчас слишком далеко, но чуял и слышал его Волк достаточно хорошо. Впрочем, ни Большой Брат, ни другие бесхвостые наверняка даже не подозревали, что он рядом.
Несколько раз как следует принюхавшись, Волк различил и другие запахи. И от огорчения даже встряхнулся. Эти бесхвостые слишком уж сложные! Один из них, со светлой шерстью на загривке, говорил, как друг, однако скрывал жуткий голод. Да и сам Большой Брат не говорил всего, что чувствует, даже своим собственным собратьям.
Волк так и стоял в неуверенности. И вдруг до него долетел далекий вой — настолько далекий, что он едва сумел его различить. Сперва ему показалось, что это волчий вой, но нет: этот зверь выл иначе. Между отдельными завываниями он вставлял множество громких пощелкиваний зубами и коротких пронзительных повизгиваний.
Волк и раньше уже слышал такой вой: один раз во время того ужасного путешествия на плывущих шкурах и второй раз — прошлым утром. Вой доносился откуда-то из дальних далей Великой Воды. И издавала его огромная черная рыбина из тех, что охотятся стаями, как волки.
По вою черной рыбины Волк понимал, что она оставила свою стаю и теперь скитается по Великой Воде, снедаемая гневом и печалью. Волк от страха даже уши прижал и поджал хвост. Он знал, что против этой черной рыбины он — все равно что новорожденный слепой волчонок.
