Аделаида Котовщикова - Кто бы мог подумать?
— Пол подмести, подумаешь! — заявил Толька.
— Я бабушке часто помогаю, — негромко сказал Слава.
— Фу, с веником возня! — Алла пренебрежительно скривилась.
— Не мужское дело! — провозгласил Мухин.
Сидя на корточках, Маня Стрельцова презрительно засмеялась.
Ира промолчала, только слегка пожала плечами. И тут Костю осенило.
— А знаете что, ребята? Будем тимуровцами! Но — особенными. Будем домашними тимуровцами.
— Как это? — удивились ребята.
— А так! Будем всё, что сможем, делать для бабушек, для мам. Почему чужой бабушке важнее помочь, чем своей? Но не просто так: сделал, и всё. Будем тимуровское задание выполнять. Однако не скажем никому, что мы — тимуровцы. А ты, как тебя? Стрельцова? И ты молчи, слышишь? А то окажешься предателем.
— На заседание проникла! — крикнул Толька.
— Я не предам! — Маня Стрельцова прижала руки к груди. — А Дашка ещё ничего не понимает.
— Так вот! — вдохновенно продолжал Костя. — Никто не будет знать, что мы не просто так, что мы — тимуровцы. А я проверю, исполняете ли вы наше тимуровское задание. А потом соберёмся и отчитаемся. Поняли?
— Я поняла! — твёрдо сказала Ира. — Вот я сбегала в булочную. Но я не просто так хлеб и булку принесла, я тимуровское задание выполнила. Но никому не сказала, что не просто так.
«Кажется, Светка Кольцова не зря говорила, что на эту Иру можно опереться», — подумал Костя.
— Вот именно! Главное дело никому не хвастаться, ясно? Это наша тайна! Значит, одно дело у нас есть: мы — домашние тимуровцы. И подумайте каждый, что хотите ещё делать. А теперь по домам! Не знаю, как вам, а мне ещё уроки надо готовить. И хоккей будет по телевизору. Серёжа, спасибо, что мы у тебя побыли! А Стрельцову не обижай, вон ты, какой большой, сильный, а она худенькая.
— Да ладно уж, — пробурчал Мухин. — Не трону… пигалицу!
Домой Костя шёл часть пути вместе с Толькой.
— Как поживает твой Шарик? Не согнали со двора?
— В будке обретается. А когда папы нет дома, на диване. Серафима специально подстилку припасла.
— Видишь, хорошая она у тебя. А ты не ценишь.
— Да ну… Добрая, конечно… Костя, ты не соглашайся альбом клеить, слышишь? Вот Ирка Сергеева всё предлагает. Занудство это — сил нет.
— Да что за альбом такой? Никак не соберусь толком разузнать.
— А про зиму сейчас в прежней моей звёздочке клеят. Будто и так не видно, когда зима, а когда осень. Вот в третьем — четвёртом альбом делают про войну — это дело! А что — про зиму? — Помахав Косте, Толька убежал.
Пообедал Костя с волчьим аппетитом. Потом, как маленький, возился с отцом, боролся с ним, стараясь повалить на диван, рассказывал с хохотом:
— Ну и потеха! Таня эта Зимкова болтает про какую-то кошку, которая чуть не утопилась в помойном ведре. И вдруг явление: ещё две девчонки! Уселись под стенкой, одна чуть, что не грудная, ну, ясельная. А со сквером-то как вышло! Ты подумай: приходим, а там всё расчищено — красота!
Сообщение про сквер отца ничуть не удивило. Он промолвил с удовольствием:
— Успели закончить за субботу, не подкачали!
— Па-апка! Хитрец! — воскликнул Костя. — А ты никак знал, что там заводские комсомольцы и старшеклассники за дело взялись?
— Знал, брат, — виновато вздохнул папа. — Твои октябрята сколько бы ещё провозились. Сквер-то большой! Но вы молодцы, начали хорошее дело. Вот мы и решили: подхватим почин младшего поколения!
Светкины нападки
Дни неслись, будто гнал их кто-то палкой, а они со всех ног удирали. Февральские вьюги сменялись крепкими морозами, и опять мело, а через день-два от солнца снег на катке сверкал, и на сугробах вспыхивали весёлые искры.
Прошёл дружинный сбор, посвящённый Дню Советской Армии. В школу приходили военные, рассказывали о замечательных подвигах танкистов, лётчиков, минёров. Очень было интересно. Костя слушал и жалел, что октябрята не слышат. Надо будет им пересказать, да разве он сумеет? Почему-то Косте то и дело приходили на ум второклассники.
Впрочем, о них и захочешь забыть, так не забудешь. Редкий день на переменах не подбегали к Косте в коридоре то Таня Зимкова похвастаться четвёркой по математике, то Толька Акимов показать обновку — новые сапоги, купленные ему Серафимой, то Мухин поделиться какой-нибудь новостью, и Слава Курков — тут как тут за спиной приятеля. Ира с Аллой часто прогуливались возле дверей кабинета, где занимался пятый класс.
В последние дни Костя стал замечать на себе косые подозрительные взгляды Светы Кольцовой. Подумал мельком: «Чего это она?»
Но вот Света спросила напрямик:
— Чего они к тебе липнут? Чем ты их приворожил? — Голос у Светки был ревнивый, лицо сердитое.
Кончился урок литературы, ребята гурьбой выходили из класса.
Костя пожал плечами:
— По-моему, ко мне никто не липнет. Кроме тебя.
— Не кривляйся, Дёмин! Они бегают за тобой. О чём они с тобой шепчутся?
Пятиклассники обступили Кольцову с Дёминым, с любопытством прислушиваясь. Костя покраснел: разумеется, он сразу догадался, о ком говорит Светка, но какое ей дело?
— Кость, это она, должно быть, про малышей из второго, — влез со своими пояснениями Аркаша Звягин. — Светка, а тебе что, завидно?
Генка Круглов раздвинул ребят:
— Кольцова, за что ты нападаешь на Дёмина?
— Ничего я не нападаю! То ни за что работать с октябрятами не хотел, а теперь… без конца! И… моя Стрельцова просится: «Можно, я в Костину звёздочку перейду?» Это непедагогично!
Почему-то Костя вспомнил, как лупил своих октябрят снежками. Румянец на его щеках стал гуще.
Генка засмеялся, поправил очки:
— Вот, значит, как? Даже просятся к нему? Здорово!
— А чего он с ними делает такое? — кипятилась Света. — Надо его отчёт поставить на совете отряда! Все звёздочки готовятся к общеклассному сбору по теме. А он готовится? Не похоже. Втихую чего-то…
Костю совсем в жар бросило. Отчитываться? В чём? Обалдеть можно!
Он вырвался из толпы ребят и побежал по коридору.
Света кричала ему вслед:
— Убегаешь? Бессовестный!
За поворотом коридора Костя остановился. Он чувствовал себя несчастным. И потому, что удрал как последний трус, и потому, что им овладело смятение. А ну как, правда вызовут на совет отряда и станут расспрашивать? Что сказать?
Про «домашних тимуровцев» говорить нельзя — это их тайна…
Кстати, хочешь, не хочешь, а проверить, как действуют «домашние тимуровцы», придётся.
Уже сколько раз ребята ему нашёптывали в коридоре: «Когда придёшь проверять?» Толька шептал требовательно, а Мухин с сонной улыбочкой. Ира сообщала очень строго: «Я мусорное ведро почти каждый день выбрасываю и ни разу не хвасталась!» Алла почему-то молчит и дуется, когда он сам её спрашивает: «А ты что-нибудь делаешь?»
Надо, надо проверить. Но ведь проверить — это значит явиться к ребятам домой, разговаривать с их родными, незнакомыми ему взрослыми… При одной мысли об этом Костю сковывало смущение. А октябрят своих он совсем перестал стесняться, не заметил, как это и произошло.
Вот о том, что на сборах своих они читают вслух, рассказать можно, секрета тут нет.
Библиотекарь городской библиотеки удивилась, когда, вернув «Сына полка», читанного уже в третий раз, и взяв «Два капитана», Костя попросил ещё какую-нибудь книгу «для малышей».
— Что это тебя потянуло на малышовые книги? Давно серьёзные читаешь.
— Меня просил… тут один. Он не испортит.
— На какой же тебе возраст?
— На восемь лет.
— Ну, это не такие уж малыши. Вот возьми, очень весёлая. — Библиотекарь дала ему рассказы про Дениску.
Как ребята хохотали! Читали вслух по очереди — то сам Костя, то Ира, то Серёжа Мухин: оказалось, что этот сонный лентяй умеет читать с выражением.
Таня восхищалась:
— Вместе когда читаешь, в сорок раз лучше понимаешь!
Шарик лаял, словно ему тоже было смешно. На сборы Толька приводил с собой Шарика. Собирались у Кости дома. Как-то за Мухиным прибежала Стрельцова. Костя не позволил её выгнать.
Но чтение вслух, хохот, разговоры — тот ли это сбор, который Света считает педагогичным?
Урок честности
На уроке истории Костя сидел в мрачном настроении, всё ещё взбудораженный. Учительница о чём-то рассказывала нудным голосом. Косте было неинтересно, он почти не слушал, думая о своём. Да ладно, потом в учебнике прочтёт, всё равно сейчас ничего не понимает, о чём она там толкует.
Костя осторожно вытянул из портфеля «Всадника без головы», которого принёс ему сегодня один мальчик из шестого класса, и, держа раскрытую книгу на коленях, стараясь сохранить на лице внимательное выражение, погрузился в чтение.
