Саадул Кануков - Девочка из Ленинграда
Хабас и Рая махали солдатам рукой:
— Счастливого пути! Пусть будет жарко фрицам от вашего огонька!
И там и тут на обочинах шоссе валялись немецкие автомашины, чернели обгоревшие и застывшие стальные громады танков…
А вот они догоняют целую колонну фрицев! Их ведут под конвоем, наверное, в Нальчик. Колонна движется медленно, фашистские вояки идут понуро.
Чтобы обогнать их, Хабас свернул на обочину и пустил своего Орла рысью. Рая всматривалась в заросшие лица пленных, иногда тот или иной немец бросал на нее взгляд и, увидев глаза, полные недетской ненависти, поспешно отворачивался.
Скоро будет Нальчик. Теперь у Раи было столько связано с этим городом, что она с душевным трепетом ждала встречи с ним.
А вот и он. Поначалу ей показалось, что город остался цел и невредим. И вдруг перед ней открылась страшная картина. Вот тут стояли новые многоэтажные дома, а сейчас сплошные развалины. Позже Рая узнала, что, отступая, фашисты закладывали в них тол и взрывали.
В центре города разрушений было меньше. По улицам ходили патрули, но уже не в грязно-зеленых ненавистных шинелях, а в серых — в наших милых серых шинелях! Двигались наши машины. Шли колонны вновь сформированных наших частей. Они шли к вокзалу, они спешили на фронт.
Хабас так засмотрелся на маршировавших солдат, что чуть не наехал на регулировщика.
— Эй ты, джигит! В городе ворон не считают! — крикнул тот. Голос был сердитый, а глаза светились доброй улыбкой.
То и дело встречались возвращающиеся в город беженцы, везя кто на ишаках, кто на ручной тележке нехитрый скитальческий скарб. Худые, с ввалившимися щеками, оборванные, но — бог ты мой! — как радостно, каким счастьем светились их глаза!
— Теперь налево, Хабо! — подсказала Рая.
— Знаю, знаю!
Едва Хабас повернул налево и въехал в улочку, как Рая поднялась во весь рост, держась за плечи Хабаса.
— Бабушка! Цел наш дом! — Рая захлопала в ладоши и чуть не упала на Хабаса. — Бабушка, давай ключ!
С тех пор как они бежали из Нальчика, Арина Павловна хранила ключ от домика у себя на груди, повесив его на одну нитку с крестом. Старушка не без труда отвязала дрожащими от волнения руками ключ, протянула внучке.
Рая на ходу выпрыгнула из саней, взбежала на крыльцо и оторопела: замок был сорван, а дверь на целую четверть приоткрыта.
Подбежал Хабас, рывком распахнул дверь. Коридор был запорошен снегом, крышка лаза, ведущего в подвал, откинута.
Несмело переступив порог, они вошли в комнату. Мебель была опрокинута, матрац от кровати валялся на полу и был вспорот. Во многих местах сорваны обои. Приподнята половица. Было ясно, что в доме производили обыск…
Рая услышала позади себя плач бабушки, вопросительно взглянула на Хабаса.
— Поедемте к тете Дагалине, — сказал мальчик. — У них дом большой: всем места хватит. А потом решим, что делать…
На город наползали ранние зимние сумерки. Ехали молча, как бы в ожидании новой беды. «А что, если тетя Дагалина еще не вернулась? Скоро уже станет совсем темно, где будем ночевать?» — с тревогой подумала Рая, но тут же успокоилась. Ночлег найдется, люди, пережившие столько бед, не оставят человека среди ночи на улице. Разве могли бы они с бабушкой выжить в такое страшное время, если бы не помощь этих людей гор, людей суровых и добрых? Сколько раз они давали им, незнакомым, приют у своего очага, укрывали, рискуя своей жизнью, кормили, поили. Раньше только по книжкам да рассказам учителей Рая знала то, что увидела теперь воочию: как дружны у нас в стране люди, как один народ приходит на помощь другому, когда тот оказывается в беде…
— Дома, дома тетя Дагалина! — закричал Хабас, подъезжая к калитке.
Рая встрепенулась, взглянула на дом — и в самом деле в его окнах горел неяркий свет. Вот кто-то прильнул к стеклу, а уж в следующую секунду на крыльцо выбежала Фатимат — раздетая, непокрытая. Бросилась к саням.
— Рая!
— Фатимат!
Фатимат вскочила в сани, и девочки, озорно, как мальчишки, тиская друг друга, обнимались, смеялись.
Вслед за Фатимат на крыльце появилась Дагалина, тоже с непокрытой головой, лишь с накинутым на плечи жакетом.
Торопливым шагом она подошла к саням.
— Аллах мой, живые!
— Тетя Дагалина! — Рая бросилась ей на шею.
— Ой, козочка, да ты задушишь меня!.. Да дай же мне поцеловать Арину Павловну… Младшие не ведут себя так в присутствии старших, — с деланной укоризной сказала Дагалина. — Если бы не такой радостный случай, я наказала бы вас с Фатимат!
Она подошла к Арине Павловне, помогла ей выбраться из саней.
Женщины обнялись, расцеловались.
На глазах у всех слезы радости. И только Хабас стоял в сторонке — собранный, серьезный, как и подобает джигиту, и терпеливо ждал, когда очередь дойдет и до него. И вот тетя Дагалина подошла к нему, и наш «джигит» оказался в объятиях, по-матерински нежных.
— Как там твоя бабушка?
— Хорошо, — ответил Хабас. — Шлет вам тысячу приветов и просит аллаха, чтобы над вашим очагом не нависали черные тучи и не гремели громы, как горные обвалы, — повторил мальчик пожелание бабушки.
— Спасибо… Пусть так будет и над вашим очагом, — отвечала Дагалина и вдруг спохватилась: — Ой, да что же это мы стоим?! Фатимат, веди гостей в дом, а я помогу Хабасу распрячь лошадь.
— Ва! — Мальчик улыбнулся, хотя было темно и его снисходительно-извиняющей улыбки никто не заметил. — Скажете же вы, тетя Дагалина, — «помогу»!
— А! — воскликнула Дагалина, сдерживая смех. — Понимаю, понимаю. Какой же джигит принимает помощь от женщины в таких пустяковых и притом сугубо мужских делах! Ну-ну, управляйся!
Хабас распряг лошадь, поставил ее под навес, накрыл старой буркой, предусмотрительно взятой в дорогу. Когда он вошел в дом, там стояла гробовая тишина.
Тетя Дагалина подошла к нему, тихо сказала:
— Хабас, завтра я поеду с тобой. Я хочу побывать на могиле Люси и утешить сестру…
За чаем Дагалина рассказала, как подпольщики пытались освободить арестованных гестапо, как потом пришлось ей с Фатимат и маленькой Ниной скрываться в Вольном ауле.
По малейшему подозрению в помощи партизанам и подпольщикам гестаповцы хватали людей и ночью расстреливали за городом.
Они только вчера вернулись в Нальчик. Фатимат сразу побежала узнать, не приехала ли Рая. Но дом их оказался пустым, все в нем было перевернуто. Фатимат догадалась: хозяйничали гестаповцы.
Ранним утром Дагалина уехала с Хабасом в Верхний побыть на могиле племянницы и заодно проведать сестру.
В доме не осталось буквально ни одного полешка дров, и Фатимат с Раей отправились на поиски топлива.
— Сначала сходим в парк, — сказала Фатимат.
— В парк — за дровами? — удивилась Рая.
Она еще не знала, что сделали фашисты с красавцем города. И чуть не расплакалась, когда увидела его: могучие великаны, дарившие людям в душные, жаркие дни так много тени, прохлады и воздуха, сгинули, оставив лишь печальные следы былой своей красоты — пни да разбросанные вокруг ветви.
Жестоко, по-изуверски искалеченный парк как бы изнемогал от тяжких ран, и Рае чудилось, что он тихо, приглушенно стонет.
Вот дерево со срезанной снарядом вершиной и обрубленными сучьями походит на солдата, потерявшего обе руки.
Рая с трудом оторвала взгляд от искалеченного дерева и повернулась к подруге.
— Фатимат… — тихо сказала она, как когда-то разговаривали в госпитале, в палате тяжелораненых. — Фатимат, когда наступит весна, мы придем с тобой сюда и посадим по деревцу. Хорошо?
Глаза Фатимат смотрели — радостно и удивленно.
— Понимаешь… Понимаешь, Рая, я только что хотела сказать тебе как раз об этом!.. Обязательно придем. Когда стают снега, когда зажурчат ручьи и солнце будет стоять высоко-высоко над Эльбрусом, мы придем.
Стволы деревьев немцы увезли на дрова. А крупные ветви давно подобрали горожане. Зато мелких было еще много. Девочки быстро набрали их, туго связали бечевками, взвалили каждая свою ношу на спину и пошли домой.
Дагалина еще гостила у сестры в Верхнем. А по дому хлопотала Арина Павловна. Фатимат и Рая целыми днями пропадали в городе, навещая вернувшихся из эвакуации подруг.
Сегодня девочки вместе с одноклассницей Тотой отправились за город, ко рву, где немцы расстреливали арестованных. У Тотой фашисты казнили отца.
Ров находился недалеко от города, и через несколько минут девочки были там.
Большинство людей нашли казненных родственников, перенесли их останки в Нальчик и погребли на городском кладбище.
Девочки долго ходили по рву, но поиски были тщетны. Продрогшие от ледяного ветра, они возвращались домой. Недалеко от города им встретилась еще не старая, но уже совершенно седая женщина. Одета она была совсем по-летнему: вместо пальто на плечах шерстяной платок. Она не шла, а почти бежала. Поравнявшись с девочками, она кивнула в сторону рва:
![Алексей Рюриков - 10 июня 1941 года [СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
