Павел Карпов - Черная Пасть
- Хотелось бы почитать и записки ваши, и письмо необыкновенное! - сказал Сергей. - Не думайте, Виктор Степанович, что мы живы солью единой!
- Почитайте вот... Обещаю и то показать. Мамраз слушал молча, с интересом, но вдруг выступил как истинный дружинник, решительно и во всеоружии:
- Я бдительно оберегал ваш рассказ. Очень занятно про других говорите, но лучше бы свои творения показали. Есть же у вас книжки в переплете!
Прикрыв ладонью уставшие глаза, Виктор Степанович ответил:
- В жесткий переплет, кажется, сам я попал с вашей печью "кипящего слоя". Чувствую, что погружаюсь в самый что ни на есть кипяток.
Дружелюбный голос и взгляд Нины заметно ободрили гостя.
- Страдать в топке Люцифера вместе будем, Виктор Степанович! - сказала Нина. - Посмотрим - кому в ней сгореть придется?
Втихомолку посматривали на часы. Но и тут откровеннее всех оказался Мамраз:
- Если утро вечера мудренее, то пора завтракать! И как шельмец угадал общее желание, словно в воду глядел! Все проголодались. Сначала хотели ехать в поселок, что находится на том берегу озера, в столовую, но Нина отговорила. Она сбегала к девушкам в лабораторию и, вернувшись, вызвалась угостить яичницей.
- Будет и десерт: кому кок-чай с сушеными дынями, а кому - газировка со льдом!
Все были согласны на импровизированную яичницу с помидорами из долины Сумбара. Они вызревали на одной земле с волшебной мандрагорой. Это обстоятельство не преминула подчеркнуть Нина, сказав, что дивные помидоры и хурму лаборантка Гуля привезла из Кара-Кала.
- Не хотите ли вы' доказать, Нина Алексеевна, что и помидоры столь же чудодейственны, что в них тот же элексир бодрости и любви, как в мандрагоре? - поинтересовался Виктор Степанович, протирая платком свою высокую залысину, уходящую вверх двумя протоками, и оставляя на лбу узкий мысок пепельно-серых волос.
Опять угловато и шершаво встрял в разговор Мамраз:
- Стряпуха она исправная. С печью справляется. Но жалость берет, когда смотришь на ее командиров...
На смуглом, почти черном лице Мамраза белозубая, здоровая и откровенная улыбка была неотразимо привлекательной, и Сергей сразу же перехватил теплый взгляд Нины, ревниво отметив про себя, что улыбка охочего до женщин батыра ей нравится, и она открыто любуется им. К постыдной ревности, - этот порок Сергей давно обнаружил в себе, и мучился от него, - к обостренной подозрительности влюбленного примешивалось чувство служебного долга... Память услужливо подбросила какие-то давние намеки Анны Петровны и жены Мамраза - Куляш. Ах, Сереженька, не слишком ли ты многое стал замечать, не закружилась ли и вправду, как говорят Игорь с Ниной, твоя многодумная головушка? Что же ты перестал есть, не глядишь на "глазунью", заришься на блестящие чары шаловливого батыра? И зачем эти подчеркнуто презрительные взгляды в сторону Нины? Пожалей, не расстраивай почтенную компанию, не порть этот простенький, но такой вкусный завтрак. Уплетай за обе щеки душистую "глазунью" из привезенных тобой же яиц каспийских чаек... Ешь или отпей, Сережа, газировки с плавающим хрустальным ледком!.. "Черт те что получается, - мутились мысли у Сергея, как будто действительно в этих сумбарских помидорках таится какая-то искринка, схваченная от мандрагоры!.. Лицо горит, трудно дышать, и она, Нина, это видит. Нарочно его дразнит, открыто любуется похотливым оскалом Мам-раза... как тогда, танцуя, она висла и налегала на Метанова... Изводит. Манерничает. Но зачем бедовая Нинка строит из себя многоопытную львицу? Вон и Виктор Пральников, кажись, все заметил, сказать что-то хочет. Конечно, речь пойдет обо мне! Жевать надо хлеб и копченку, а может, нарочно поперхнуться и выскочить за дверь?.."
- Да-а! - проговорил Виктор Степанович, широко улыбнувшись. - Не помидоры, а райский ранет! Есть в них этакое снадобие!... Королевское блюдо.
- А глазунья? - подхватил Мамраз. - Блеск!
- Э, что это за глазунья, Мамраз! - игриво и величаво возмутилась Нина. - Не понимаешь тонкостей кулинарии.
Обиду, хотя и шутливую, Мамраз не простил.
- Про тебя говорю, Нина Алексеевна. Глаза у тебя играют!
- Я - глазунья! - засмеялась Нина. - Оригинально, хотя можно бы и обидеться.
Завтрак был всеми уважен, и Виктор Пральников, кажется, даже не заметил, что "королевское блюдо" состряпано из пятнистых чаячьих яиц, собранных на островках Кара-Богаза. Сергей насобирал их из гнезд морских мартынов в свою последнюю поездку на Бар, в штаб экспедиции, к Ковус-ага. Очень кстати в конце завтрака Сергей вспомнил про старика. Когда все вышли на ветерок и лаборантка Гуля прибрала в комнате, Сергей позвонил в контору комбината Он предупредил Метанова и вернувшегося из Ашхабада директора Чары Акмурадова, что весь день пробудет на печной установке и на рапозаборе. Когда Сергей говорил с Чары Акмурадовым, то встревоженный чем-то директор хотя и жаждал сейчас же его повидать, но решение Брагина самому разобраться во всем у печки и на аварийных скважинах одобрил.
- Новости клыкастые, - пытался шутить Чары Акмурадов. - Гостей приму и приеду к тебе. - На вопросы Сергея он отвечал коротко. - Хочешь знать, что привез? Гляди зорче в мягкое место. Где заноза воткнулась - оттуда и вынимай. Догадываешься? Вряд ли... Не мучайся, Сергей. Приеду и скажу. Акт? Ягмур привез. Поменьше занимайся казуистикой, разберись во всем вместе с людьми. Посоветуйся с ними, как быть дальше. Провал этот наш общий. Метанов затевает, говоришь, следственное дело? Не он один... Поэтому и не опирайся на кривую саксаулину, а то и сам кривым станешь! Как там поживает Иван Ильич Волков? На этого инера можно надеяться. Салам ему передай! Если такой инер есть в нашем караване, то груз на земле не залежится. Да, настоящий Ленинградец. Салам ему!..
Разговор с Чары Акмур адовым не облегчал положения и не сулил ничего утешительного, поэтому и хотелось потолковать хотя бы по телефону с Ковус-ага. Но старик уже ушел из конторы, наверное, в больницу к Мурадику. Туда звонить Сергей не решился. И тревожить не хотел и другого боялся... К вечеру надо было вернуться в Бекдуз.
Зависнув на телефоне, Брагин подумал, что все ушли к опытной установке и ему придется догонять остальных, но Сергей ошибся. Виктор Степанович ждал его, оглядывая издалека громоздкую печь, похожую и на элеватор, и на многоэтажную паровую мельницу. Не раз он был тут и гостем, и экскурсантом, и судьей в спорах, а сегодня хотел побыть простым учеником, новичком-сменщиком, которому положено знать и печь, и положение дел на ней. Виктор Степанович требовал от инженера Брагина помочь в рабочей науке, просил начать курс обучения прямо не сходя с места Пожалуй, так-то было и лучше. Отсюда - светлый, широкий обзор: рядом озеро в бархатистой оправе, железная дорога, мастерские и машинная база на Семиглавом Маре, транспортные подходы к печи "кипящего слоя" и панорама стройки. Что писатель во всем этом основательно сведущ, Сергей про это знал. Были у Сергея основания подозревать, что Виктор Степанович хочет сейчас не методических указаний, а предметной беседы и даже спора. Да, открытого, выяснительного разговора. Пральников не вызывал на этот спор, но хотел приблизить неминуемое - предельной ясности в запутанном деле, чего и сам Сергей Брагин давно добивался
- Из редакции уже дважды звонили, - открывался постепенно Виктор Степанович.
- С книгой поздравляют! - проговорил Сергей, искренне уважающий Виктора Пральникова и веривший в него, прежде всего, как в настоящего человека и старшего друга.
- Об этом поговорить, Сергей Денисович, успеем, - Виктор Степанович обеими руками взял Брагина за плечи и крепко тряхнул, словно, действительно, начиная борьбу: с захватами, бросками, кульбитами и дожиманьем на лопатки. Но этого не случилось, и Виктор Пральников честно и открыто посмотрел Сергею в глаза. - Помоги мне все это понять, Сережа! И себя, инженера Брагина - понять помоги!.. Хочу знать тебя таким, какой ты есть. А через тебя, я уверен, очень многое пойму во всем происходящем. Прав ты или нет - это жизнь покажет! Но ты говори все так, как думаешь, во что веришь и что ненавидишь. Мне это надо не столько для писания, - конечно, и для этого нужно, -но больше для веры в ищущих, активных людей... За все время знакомства и дружбы Виктор Степанович не говорил с Сергеем таким озабоченным и просящим тоном, и никогда так не умолял его о самом простом и насущном- говорить обо всем начистоту, помочь, научить, присоветовать! Но, как никогда, в этом же сейчас нуждался и сам Сергей. Но, коли надо, так получай все начистоту; спорить так спорить! Придется все написанное до этого о печах "кипящего слоя" основательно встряхнуть.
13
... Они неторопливо вышли на крутояр озера. Под июльским косматым солнцем ослепительно сияла земля в своем чистом, белоснежном уборе. В бухте Куркуль казалось все заледеневшим, скованным трескучим морозом, а Шестое озеро будто запорошило мягким, пушистым снегом; длинные, пружинистые рельсы, повторявшие береговые изгибы, напоминали свежий санный след.
