Гелена Воланская - Тайна
Лацо выглянул в окно вагона. Позади осталось широкое поле, принадлежащее священнику. Блеснула на солнце башенка костела, и перед глазами взволнованного мальчика промелькнули первые домики родной деревни.
— Вербовое, паренек! — предупредительно сказал проводник и открыл дверь вагона.
Теплый ветер, налетевший с гор, растрепал в знак привета белокурый чуб Лацо. Мальчик, по привычке, тряхнул головой, откинул со лба волосы и огляделся вокруг. В голубом небе ослепительно сверкало солнце, а над горизонтом, над грядой холмов медленно проплывали в соседнюю долину нежные мохнатые облака, очень напоминавшие белых барашков. Огромная остроглавая гора Высокая мирно дремала, греясь в солнечных лучах. Ее неровные, крутые склоны были еще покрыты снегом, из-под которого то здесь, то там выглядывали иссиня-черные верхушки кустарника, точно маковые зернышки на пироге, обсыпанном сахарной пудрой.
Мальчик бодро месил грязь на дороге; все радовало его: дремотный шум леса, отдаленное журчанье горного потока, синицы, носившиеся друг за дружкой, голубоватый дымок, вьющийся над крышами и тающий в прозрачном весеннем воздухе.
Лацо не сводил глаз с холмов.
Где-то там скрываются Якуб и его товарищи. Может быть, им холодно — весна еще не добралась до гор. Мальчик пристально вглядывался в синеющую даль. Нигде не заметно и человеческого жилья. Но партизаны ведь именно там, только отсюда их не видно. Вздохнув, Лацо зашагал дальше.
Ферко пускал кораблики в луже перед хатой.
— Но, но, вперед! — командовал он.
Малыш сидел на корточках, пыхтел и направлял пальчиком свой бумажный флот. Лацо подошел к нему сзади, и тень его упала на маленького адмирала. Ферко сердито оглянулся, но, увидев брата, просиял.
— Ты сделаешь мне настоящий кораблик? — спросил он вместо приветствия.
Лацо достал из кармана пряник и протянул его Ферко:
— Вот что я тебе привез. И корабль сделаю большой. Погоди только, сбегаю на маму поглядеть.
— Мама готовит обед, сделай сейчас, — настаивал малыш.
— Не успеешь оглянуться, как я вернусь, Ферко! — весело крикнул Лацо и убежал на кухню.
Главкова возилась у печки, а рядом с ней на лавке сидела тетя Кубаниха, вытянув больные ноги, распухшие, тяжелые, словно чужие.
— Ты приехал, Лацко! — обрадовалась мать.
Лацо бросился к ней.
— Видишь, птички слетаются, Ганка. Весна пришла, все обновляется, скоро начнется другая жизнь, — ласково сказала тетушка Кубаниха.
Мальчик взволнованно оглядывал кухню. Сейчас она казалась еще тесней и темней, чем раньше. Он прошел в горницу. Посмотрел на кровати, на шкаф, на горшки с цветами, на подоконник, на календарь, висящий над отцовской постелью, и вздохнул полной грудью. Он снова дома, снова в Вербовом! Все ему здесь знакомо, все памятно до малейших подробностей. Знает, например, какое платье висит в шкафу, какие вещи лежат в сундуке; не раз он помогал маме укладывать туда одежду и белье.
Из-под кровати выглядывал зеленый грузовичок, подарок тети Терезы. Лацо поднял его, убедился, что он поломан, и, огорчившись, вернулся в кухню.
— Смотри, мама, Ферко уже его покалечил! Ты ведь обещала дать ему грузовичок, когда я приеду.
— Не беда, сам починишь его или отнесешь к дяде Матушу. Опять будет как новенький, — успокоила мальчика мать. — Ферко у нас еще глупый. Слышишь, он зовет тебя, беги!
В самом деле, Ферко нетерпеливо звал брата.
— Вот если бы Якуб вернулся, — продолжала мать, — он наделал бы вам столько игрушек, что и девать их некуда было бы.
Лацо покраснел до ушей и смущенно вертел в руках грузовичок.
— Попробую его починить, — прошептал он.
— Сделаешь мне кораблик? Настоящий? — обрадовался малыш, когда Лацо подошел к нему.
— Видишь, уже делаю, — ответил Лацо.
Он разгладил выпрошенный у матери лист бумаги, сложил его в несколько раз, загнул по краям, потом расправил и спустил на воду готовый кораблик.
— Кораблик, кораблик! Стой, стой! — восторженно кричал Ферко.
Лацо рассмеялся, увидев, как доволен братишка. Потом они вышли на дорогу, где была лужа побольше. Ферко осторожно спустил кораблик на воду и принялся изо всех сил дуть на него.
— Вот тебе прутик, Ферко. Так… греби… — учил Лацо братишку.
Ферко неистово хлестал прутиком по воде и весь забрызгался, даже ботинки промочил насквозь. Зато кораблик плыл.
— Лацо, Ферко! — позвала мать. — Идите обедать!
Ферко вытащил кораблик и положил его на камень:
— Пускай обсохнет!
— Тетя здорова? — спросила мама, когда все сели за стол.
— Здорова, и дядя тоже, — лаконично ответил Лацо.
— А дядя ничего не просил мне передать? Он не узнал об отце?
— Нет. — Мальчик искоса взглянул на мать и сердито добавил: — Они все время ругают Якуба.
Мать ничего не сказала, только покачала головой и пригладила волосы сына.
В это время через открытое окно до них долетела барабанная дробь. Лацо мгновенно вскочил и стрелой вылетел на улицу.
Появление в Вербовом бирюча всегда было для детей целым событием, но сегодня Лацо показалось, будто бирюч барабанит в честь его приезда. Барабанщик обычно останавливался под навесом у трактира. Ребята обступали бирюча веселой гурьбой, а потом провожали его до другого конца деревни — к самому пруду. Там деревенский посыльный Матьо Шуба, он же бирюч, снова бил в барабан и еще раз читал приказ.
Через мгновенье Лацо был уже у трактира. Барабанщик стоял на самом солнцепеке, и казалось, что тень свернулась клубочком у его ног. На голове у Шубы красовалась форменная фуражка, а его козлиная бородка трепыхалась на ветру. Барабан был прикреплен к поясу широким ремнем, сверху его придерживал еще один ремешок, перекинутый через шею. Шуба барабанил с такой быстротой, что мелькавшие перед глазами палочки сливались в сплошную дугообразную линию. Заслышав тревожный бой барабана, жители деревни, побросав свои дела, спешили на площадь.
Матьо колотил в барабан до тех пор, пока не собралась вся деревня. Стоявшие рядом с бирючом люди затыкали уши и сердито на него косились. А Матьо, ничего не замечая, сохранял невозмутимый вид, как подобает официальному лицу.
Лацо протиснулся к матери, которая пришла позднее других, и стал рядом с ней.
Наконец Матьо сложил палочки и засунул их за пояс. Площадь погрузилась в гнетущую тишину; казалось, что-то тяжелое легло на плечи людей. Всякий раз бирюч сообщал только неприятные новости. Наверно, и теперь власти будут вымогать для армии лошадей, коров или свиней. А может быть, снова объявлен призыв?
Матьо Шуба вытащил из кармана объявление и начал громко читать:
— «Доводится до всеобщего сведения! Командованию Глинковской гарды стало известно, что в горах близ деревни Вербовое скрываются лица, уклоняющиеся от воинской повинности. Призываем всех жителей деревни немедленно сообщить об их местопребывании в отделение жандармерии. Оказание помощи или предоставление ночлега бандитам с гор либо иным подозрительным личностям повлечет за собой арест виновных, а также взыскание большого денежного штрафа. На страж!»
Матьо наконец перевел дух. Лацо стиснул руку матери. Главкова побледнела и, казалось, была близка к обмороку. Крестьяне расходились по домам в угрюмом молчании. Мимо Главковой, жуя торчавшую в уголке рта сигарету, прошел Томаш, перекупщик краденых коней. Он остановился, насмешливо посмотрел на Главкову и злобно прошипел:
— Ну как, довольна? — после чего сплюнул, засунул руки в карманы и хотел идти дальше.
Но дядя Матуш схватил Томаша сзади за рукав, сорвал с него шапку, швырнул ее в грязь и пригрозил:
— Я тебя научу, как разговаривать со старшими!
Томаш вырвался, но ничего не ответил, только недобро сверкнул глазами.
— Иди, Ганка, домой. Стоит ли волноваться? Зачем обращать внимание на всяких подлецов?
Сказав это, Матуш повернулся и большими шагами пошел к трактиру.
Тетя Кубаниха ждала их на пороге хаты. Она с трудом держалась на своих больных ногах. Главкова помогла ей добраться до печки, заботливо усадила на скамеечку. Лацо сел к столу и нахмурился. Впервые в своей жизни он не побежал провожать Матьо до пруда. Ему не хотелось больше слышать барабанный бой и это страшное: «Доводится до всеобщего сведения». Сегодня перед лицом всей деревни его брата назвали бандитом. Томаш даже сплюнул. Ну, Томаш злился на Якуба из-за Катки Соларовой. Она ждет Якуба, а на Томаша глядеть не хочет. Это понятно. А другие? Ведь один только Матуш заступился за маму.
В дверь тихо постучали. В кухню вошла Ганичка Зазворова с небольшим узелком в руках.
— Мамочка вам кланяется и посылает гостинец. А я пришла поиграть с Лацо, — прошептала девчурка и застенчиво улыбнулась мальчику.
