Эсфирь Эмден - Школьный год Марины Петровой
Если Елене Ивановне и Марине иногда казалось, что у них не так много друзей, то в этот день они ежегодно убеждались, что их очень много — так много, что маленькие комнаты никак не могут вместить всех.
Гостей пробовали разбивать на две смены, но из этого обычно ничего не получалось. Вот, например, Женя: куда его отнесёшь — к взрослым или к детям? По возрасту он как будто взрослый, а самое настоящее веселье начинается у ребят только тогда, когда он придёт. И чего он только не выдумает! Какие смешные головоломные шарады, какие фокусы, акробатические трюки!
Словом, в этот день у Петровых бывало так шумно и тесно, что Елена Ивановна ложилась спать с головной болью, как после самой тяжёлой работы, но довольная: её друзья с работы, её друзья не с работы, Маринины школьные друзья, Маринины нешкольные друзья — все побывали сегодня у них.
А уж о Марине и говорить не приходится — она просто упивалась шумом, весёлыми играми, бесконечными шарадами и, конечно, подарками. Это тоже была немаловажная часть праздника.
Марина ждала той же программы и в этом году. Но неожиданно Елена Ивановна программу переменила.
Проснувшись утром, как всегда, в семь часов, Марина сейчас же потянулась к маленькому столику, стоявшему около кровати. Там, конечно, лежали мамины подарки — как всегда, первые в этот день. Марина радостно разглядывала их.
Во-первых, книги: это ежегодно, и это самый лучший подарок. «Как закалялась сталь» и «Овод». Обе эти книги Марина уже читала и немало поплакала над ними, но своих у неё не было. «Мама, понимаешь, эти книги нужны мне постоянно», — говорила она. И мама запомнила и подарила их.
Рядом с книгами — кожаный футляр. Ура, бинокль! Настоящий театральный бинокль! Вот так мама, угадала её желание! Конечно, коробочка конфет — её любимых, с орехами. И ещё какой-то конверт. Что в нём может быть? Письмо?
Марина осторожно открывает конверт и заглядывает внутрь. Билеты! Она с волнением, осторожно вынимает их из конверта. Куда в этот раз: в Большой, в Малый? Или, на худой конец, в Детский?
Но билеты, оказывается, в Большой зал консерватории. И что очень странно — на сегодняшний вечер. Тут уж Марина не выдерживает и бежит к маме. Елена Ивановна уже проснулась. Она целует Марину, поздравляет её и спрашивает, довольна ли она подарками. Марина обнимает мать.
— Всё угадала! Всё! А почему билеты на сегодня? — спрашивает она, ласкаясь к матери. — Разве других не было?
— Потому что это билеты на концерт Ойстраха, — отвечает Елена Ивановна.
— Ура! — кричит Марина и начинает вертеться по комнате. — Наконец-то я услышу его не по радио!.. Мама, ведь это правда совсем другое дело?.. Да, а Галя? — вспоминает она. — Ведь она тоже мечтает послушать Ойстраха.
— А я и для Гали взяла билет, — говорит Елена Ивановна. — Пригласи твоих девочек к обеду, а Галя останется у нас — и мы вместе пойдём на концерт. И не визжи, пожалуйста, соседей разбудишь!
68. На большом концерте
Марина ещё в фойе услышала приглушённые звуки настраиваемой скрипки. Она слушала их со странным ощущением. У неё было, кажется, такое чувство, что Ойстраху не нужно настраивать скрипку… И в то же время даже эти звуки настройки кажутся ей особенными, не похожими ни на что слышанное ею до сих пор.
У них билеты в первом ряду. Елена Ивановна решила — пусть девочки не только услышат Ойстраха, но и увидят его руки, выражение лица, всю манеру игры большого артиста.
Артист сейчас выйдет. Марина просто не может усидеть на месте. Галя ведёт себя спокойнее, но волнуются обе.
И вот он вышел. И первое, что бросается в глаза Марине, — Ойстрах волнуется! Разве большие артисты волнуются? Да-да, она вспоминает то, что говорил им Алексей Степаныч о волнении творческом и нетворческом.
Но вот Ойстрах начинает играть, и Марина забывает всё.
Она слушает музыку всем своим существом, не чувствуя себя, не видя соседей. Она даже, кажется, не видит артиста — она только слышит его.
Трудна ли соната, которую играет Ойстрах, понимает ли её Марина? Может быть, и не совсем, но когда так слушают, музыка не бывает трудна. Особенно скрипка. Ведь она ближе всех инструментов к поющему человеческому голосу.
Звуки скрипки не очень сильны, но они заполняют весь зал. Когда смычок взлетает вверх — на нём вспыхивает яркий отблеск большой люстры. И высокая нота чистого серебра и этот вспыхивающий луч неожиданно так сливаются, что звук и свет кажутся едиными.
Вероятно, с этих пор ощущение высокой чистой ноты будет всегда сливаться у Марины с ощущением яркого света.
Ещё раз мелодия взлетает так высоко вверх, что захватывает дух, — и снова вспышка света на смычке, и звук обрывается, уходит…
Конец. Марина вздохнула и как будто проснулась. Но она не аплодирует. Она ещё не совсем пришла в себя.
— Что ты, Марина? — говорит Галя.
И девочки начинают изо всех сил хлопать в ладоши.
Теперь Ойстрах играет Чайковского. Марина вся сияет. Чайковский! Галя наклонилась вперёд и не сводит серьёзных глаз с артиста.
Елена Ивановна видит, как девочки слушают Чайковского, и невольно вспоминает, что говорил о нём Николай Островский: «Я видел в жизни много крови и страданий… Но любви я знал немного, и вот Чайковский открывает в моей душе такие интимные чувства, вызывает во мне такие нежные чувства, о существовании которых я раньше и не подозревал…»
Да, это так. Как хорошо, что девочки слушают Чайковского. И в таком исполнении!
— Римский-Корсаков, — объявляет ведущий. — Фантазия на тему оперы «Золотой петушок».
Марина и Галя переглядываются. «Золотой петушок»! Они слышали его не раз в исполнении молодых скрипачей — студентов их института. И эту же фантазию играет Ойстрах…
Марина мельком вспоминает о том, как не хотела играть в этом году лёгкую пьесу младших классов, и вся погружается в знакомые звуки. Да, знакомые, но не такие. Тот «Золотой петушок» — и не тот. Как играет Ойстрах, какая волшебная сила в этих руках!
Да, значит нет для настоящих артистов лёгкого и трудного — есть музыка.
Прокофьев, «Фея зимы».
И вот где-то далеко-далеко пошёл снег. Мягкий, белый… Чуть слышно падают снежинки, их шорох похож на музыку. Скрипнули полозья саней, снегирь проскакал на пушистой ветке, столкнул снежинку.
И сразу снег пошёл гуще и санки уехали — где-то далеко-далеко пропели, удаляясь, полозья. Слышите, как хорошо зимой? Слышите?
Зал слушает. И верит всему: и снегу, и зиме, и детской сказке. И всё это делает смычок в руке музыканта.
Болгария. Народные танцы и песни. Танец «Хоро».
Закружилась плотная весёлая мелодия, запела скрипка в руках бродячего музыканта.
Ой, пляши, народ, веселись от всей души! Чёрные дни миновали, солнце сияет над нашей свободной страной.
Спляшем Хоро! Спляшем Хоро! Громче, музыкант, веселей!
Если бы ей, Марине, сыграть такой танец…
Хорошо, наверно, идти по зелёной дороге, со скрипкой в мешке, переброшенном через плечо, — мимо виноградников, мимо полей…
Вот и деревня близко, и навстречу музыканту бегут ребятишки.
Эй, живей, музыкант, веселье уже началось! Уже пенится в кружках молодое вино. Уже поют старики застольную песню.
И музыкант идёт быстрее — он знает, какой большой сегодня праздник в этой деревне. Недаром старый партизан Мирчо Стоянов сидит во главе стола, недаром его верные товарищи — по бокам.
И все они улыбаются, увидев музыканта. Суровые их лица светлеют. Почёт и уважение гостю! Что за праздник без музыки? Что за веселье без скрипки? Сыграй нам, скрипач, песню о свободном народе, сыграй нам песню о его великом славянском друге.
Вот она какая, народная песня! В бой против чужеземных захватчиков шли с этой песней партизаны, и поёт её скрипка в зале огромного краснозвёздного города, в руках советского скрипача…
— Бис! — кричат школьники, и студенты, и взрослые люди. — Бис! Бис!
И Ойстрах снова выходит и снова и снова играет. Он щедр, этот большой артист, который так крепко держит в своих руках самый большой консерваторский зал и самую коротенькую ноту. И он играет снова и снова, от всей души делясь своим большим искусством.
Но вот уже погасили на эстраде свет. Нехотя уходит молодёжь, и Елена Ивановна уводит девочек.
— Ох, мама, какой у меня сегодня день рождения! — говорит Марина.
Домой возвращаются поздно.
— Я ни капельки не хочу спать! — возбуждённо говорит Марина. — Всю ночь бы слушала!
— И я тоже, — говорит Галя.
Дома сегодня вечерних разговоров нет — слишком поздно. Но Марина не может уснуть, она подзывает мать.
— Мама, — шепчет она, — как хорошо, что у нас есть такие большие артисты! Таких нет больше нигде во всём мире, правда?
— Правда, Мариша, — отвечает мать.
Марина задумывается, положив щёку на мамину ладонь. И вдруг тихонько смеётся и говорит:
