Рудо Мориц - Его большой день
— А что мы можем против тридцатитонного немецкого танка? — оправдывал отступление Ганзелик.
— Но ведь нам сбросили противотанковые ружья. Отличное оружие… — не согласился с ним Никита. — Хотя без настоящего руководства не поможет и самое лучшее оружие.
— Руководства? — спросил удивленно отец Габо.
— Руководства!.. Вы что ж думаете, что там все на своих местах? Как бы не так!
Мальчишки такие разговоры просто глотали.
Нередко случалось, партизаны, глядя вдаль, на восток, спрашивали у Никиты:
— Почему ваши не переходят через Карпаты? Стоят и стоят…
Никита даже обижался. Однажды он чуть было не нагрубил, но вовремя прикусил язык.
— Вы думаете, это прогулка? Гоп, гоп, с горки на горку — и дело с концом! — Быстрым движением руки он убрал волосы со лба. — Карпаты! Фашисты там окопались основательно. Но погодите, наши и там пройдут, ручаюсь. Для Советской Армии нет преград.
Уверенный голос Никиты вселял спокойствие.
Правильно говорил Никита. Скорей бы только, ведь зима не за горами. Немцы действительно превратили Карпаты в крепость. За каждый шаг вперед приходилось вести ожесточенные бои.
Однажды Никита принял сообщение командования:
— Враг двинул на нас новые части. Мы сражаемся против восьми дивизий, оснащенных танками, пушками, минометами, поддерживаемых авиацией…
После этого сообщения передатчик умолк. Казалось, будто умер кто-то близкий. Напрасно Никита крутил черные ручки, напрасно стучал ключом.
Рация молчала. Тогда он разобрал ее, проверил проводки, контакты, радиолампы — все в порядке. Ребята напряженно за ним следили. Наконец он вытащил из ящика батарею, приложил оба медных язычка к своему языку и грустно сказал:
— Плохо дело. Батарея села, а запасной нет.
И он изменился в лице, совсем изменился, так что Йожо испугался. Ему показалось, что не в передатчике, а в самом Никите что-то отказало. Впервые он увидел в глазах Никиты такую печаль.
Так отряд остался совсем без связи, предоставленный сам себе.
Пришла беда — отворяй ворота. Часть отряда под командованием сержанта Бартошика получила задание взорвать вражеский склад амуниции в Клячанах. Но диверсия не удалась. Четыре бойца были серьезно ранены.
Командир отряда ходил по землянке, как затравленный зверь.
— Нет лекарств, нет врача, и даже о помощи попросить не можем. В хорошую заваруху мы попали…
— Единственный выход — послать кого-нибудь в Сланую долину. В штабе бригады есть и батареи, и лекарства, и фельдшер найдется, — решил Хорват.
Решение было правильным. Другого выхода не было.
— Но кто же из нас пройдет по захваченной территории? — спросил Выдра.
— Ну, кто пойдет?..
— Кто?
— Я… — вызвался Хорват. — Я пройду.
— Нет! Пойду я, ведь передатчик мой, — поднялся Никита.
— Нет! Вы не пройдете! — покачал головой Шимак. — Человек не иголка. Вы бы не вернулись. Ты, Никита, об этом и не думай! Твой передатчик — наша единственная связь с повстанцами. Без него мы как без рук. Если с тобой что-нибудь случится, мы совсем пропадем. Но… — Командир обвел землянку пристальным взглядом, посмотрел на мальчишек, и над переносицей у него собрались глубокие морщины.
Смотрел долго, не говоря ни слова. Волнение нарастало, потом тихо сказал:
— Ребята…
Йожо бросило в жар.
— Мы?
— Да, вы, скорее сможете. Мальчишкам легче пройти.
Шимак говорил медленно, пытаясь разгадать, что скажут на это отцы.
Габо соскочил с нар:
— Пойдем!
— Конечно, пойдем! — сказал и Йожо, храбрясь, чтобы никто не заметил, что у него дух захватило от страха.
— В таком случае… идите! — встал с бревна Хорват, подошел к мальчишкам и вытер взмокший лоб.
Отец Габо тоже кивнул в знак согласия.
— Это будет важное боевое задание, от которого многое зависит, — сказал командир отряда. — Отправитесь на рассвете! Ваг надо переплыть в неохраняемом месте!
«Важное боевое задание… важное задание… — шумело в ушах у Йожо, и он рос в собственных глазах. — Пойду… Вот здорово — пробраться через фашистские кордоны!»
Он подбадривал себя этими словами, чтобы стряхнуть последние остатки страха.
У каждого для ребят был припасен хороший совет, как будто все чувствовали их волнение. Но ребята держались молодцом. В этой суровой среде и они стали чувствовать себя настоящими мужчинами.
Едва забрезжил рассвет, ребята стали спускаться с обрыва. Спустились они быстро, почти бегом.
Йожо сжимал в руке небольшой значок. Его-то Никита и велел показать командиру бригады. Никакого письма им не дали. Если по дороге мальчишки попадут в руки вражеского патруля, письмо их сразу выдаст.
На значке по голубому небу летел белый парашют. Никита перед отходом наказал Йожо: «Береги его как зеницу ока. Не потеряй, не то отдеру за уши. Это почетный знак; вот вернусь на родину, и снова буду носить его на груди…»
Габриель, бежавший по глубокому овражку впереди, остановился на лугу, окруженном могучими дубами:
— Давай попьем воды.
На Дрговом лугу — так назывался этот луг — был маленький родник-криничка.
Люди говорили, что вода из этой кринички обладает чудодейственной силой. Кто попьет ее, одолеет даже медведя. Габо часто слышал о криничке от бабушки.
Вода была такая холодная, что сводило челюсти.
— Эх, и сила же у меня теперь! — пошутил Габо, утирая рукавом мокрый подбородок. — Пусть только попадется какой-нибудь фриц под руку!
Пока они стояли у кринички, по извилистой тропинке на край луга вышел олень, статный и горделивый, с ветвистыми рогами. Олень остановился и стал смотреть в сторону кринички. Ребята притихли.
— Спугнем его? — шепнул Габриель.
Йожо дернул его за руку:
— Нет, не надо. Он пришел попить. А нам спешить надо!
Но олень заметил движение. Он пристально посмотрел на мальчишек, потом заревел, затопал сильными ногами, повернулся и исчез в лесу. Только по треску веток можно было догадаться, где он пробегает.
— Хорошо еще, что с нами нет Грома, а то была бы драка.
Йожо разжал ладонь, и парашютистский значок напомнил ему, что надо спешить. Ведь командир наказывал: «Чем быстрее вернетесь, тем лучше! Не забывайте, у нас раненые, им нужна помощь!»
— Пошли! Скорее!
Через полчаса они подошли к лесопилке кирпичного завода.
Мальчики насторожились. В этих местах мог оказаться враг. Поэтому лесопилку обошли далеко стороной и двинулись в сторону Кечки, где собирались переплыть Ваг. В вербняке разделись. Одежду и обувь ремешками прикрепили на голове и полезли в воду.
— Бррр… холодная! — вскрикнул Габриель.
Йожо, сжав зубы, шаг за шагом все глубже заходил в воду. Течение в этих местах было стремительным. Волны с белой пеной на гребнях разбивались об ноги мальчишек. На середине реки было глубоко, и им пришлось немного проплыть. Зубы стучали, а тело обжигало холодом.
— Только бы нас никто не увидел, — волновался Йожо.
На другом берегу тоже росли вербы, а дальше тянулись полоски полей. Ребята оделись в зарослях и осторожно осмотрели окрестность. Нигде ни души. Сучаны остались по левую руку, значит, им идти вправо. Поля стояли голые, правда, на некоторых полосках еще осталась картошка.
И вдруг мальчишки заметили под кривой дикой грушей, одиноко росшей на извилистой меже, какую-то женщину. Она ловко орудовала мотыгой и бросала картошку в плетеную корзину.
А может, у нее спросить, что нового в селе?
— Подойдем, ведь она одна, — предложил Габо.
— Добрый день, тетя! — поздоровались они с женщиной.
Погруженная в работу, она не услышала, как ребята подкрались к ней сзади, и от неожиданности вздрогнула.
— А, тетя Ковачова! — крикнул Габриель.
— Что вы здесь делаете, ребята?
Не ответив, Йожо спросил:
— А что нового в селе, тетушка?
Она сняла с головы выцветший платок, пригладила волосы испачканными в земле пальцами, потом громко вздохнула и сказала:
— Плохо в селе, ребята… Всюду они… пролезли. Хозяйничают в сельском управлении, в обеих школах, станцию заняли… Людей гонят из домов, а сами валяются на перинах.
— В нашей школе тоже?
— Ох, дети мои, и не спрашивайте. Это уже и на школу не похоже. Сарай, если не хуже. Парты выбросили во двор, в классы наносили соломы. Да что говорить, как в хлеву… — И тетка Ковачова махнула рукой.
Мальчики приуныли.
— Спасибо вам, тетя, — сказали они и пошли дальше.
— А куда же вы путь держите? — поинтересовалась Ковачова.
— Да так, гуляем, — сказал Габо.
— Лучше не ходите. Здесь стреляют. Они терпеть не могут, если люди ходят свободно, где им захочется.
Но мальчишки уже шли напрямик по узким полоскам пашни.
