Жаклин Уилсон - Новый старт
— Эм? Ты там пишешь? — Мама проскользнула в дверь и присела на край ванны. — Как идет? Можно взглянуть хоть одним глазком?
Я показала ей вырванные страницы. Мама захихикала:
— Я бы их оставила, очень смешно! Знаешь что, Эм? Возьми-ка ты свою сказку с собой в субботу покажешь Дженне Уильямс.
— Правда? Нет, она подумает, что это чушь какая-то. Да все так и есть, чушь и чепуха, детские выдумки.
— А по-моему, очень здорово! Ты ей покажи, Эм, вот и все. Я уверена, ей понравится, что ты тоже сочиняешь.
— Даже не верится — бабушка согласилась поехать со мной! С чего это она вдруг такая добрая?
— Ах, Эм, подумай сама! Если бы не ты, она не познакомилась бы с Эдди. Какие они смешные, правда? Наша бабушка влюбилась, как подросток. А сама всю жизнь была такой мужененавистницей! Моего папу просто терпеть не могла.
— И моего, — сказала я. Помолчали. — Мам, а ты правда не хочешь больше ни с кем встречаться?
Мама протянула руку, намотала на палец прядь моих волос.
— Правда, Эм. Меня не интересуют другие мужчины. Даже если предо мною явятся Робби Уильямс и Дэвид Бэкхем и подерутся из-за того, кому пригласить меня в ресторан.
— Тебе нужно только, чтобы папа вернулся? — спросила я шепотом.
— Не знаю даже, хочу ли, чтобы папа вернулся, — ответила мама. — Но этого все равно не случится. Сколько раз ни загадывай желание!
Когда мама ушла, я еще долго шептала в подушку — загадывала желание. На руке у меня была Балерина, а тетрадку я прижимала к груди. Я никак не могла решить, показать свою сказку Дженне Уильямс или не показывать. Мысленно я подбирала, что надеть на субботнюю встречу. Лучше всего — то зеленое платье и колечко с изумрудом, ведь ее новая книжка называется «Изумрудные сестры». Новая джинсовая курточка выбивается из зеленой гаммы, но в магазине ее можно будет снять. Попрошу маму сделать мне прическу и вплести зеленую ленту.
Тут мне пришло в голову нечто еще получше. Не было сил ждать до утра. Я выскользнула из постели и прошлепала через лестничную площадку к маминой комнате. Мама сидела в постели и читала книгу под названием «Научись наслаждаться тем, что ты теперь одна».
— Эм? Что такое, солнышко?
— Мама, покрасишь мне волосы?
— Что-о? Ну нет, ты же сама знаешь! Во всяком случае, пока тебе не исполнится шестнадцать.
— Да мне не насовсем. Сделай мне изумрудно-зеленый оттенок на одну только субботу! Ой, пожалуйста, мамочка, пожалуйста, пожалуйста! Это будет так классно! Дженна Уильямс наверняка оценит!
— Сомневаюсь, что наша бабушка при всей своей новоявленной доброте согласится везти в Лондон ярко-зеленую внучку, — сказала мама.
В итоге она встала в субботу рано утром и выкрасила мне спреем одну прядку сбоку. Получилось та-ак классно!
Вита сразу потребовала себе такую же. И Максик за ней.
— Нет, это только для Эм. В конце концов, это ведь она у нас принцесса Эсмеральда, — сказала мама. — Так, прошу всех вас, ведите себя очень-очень хорошо и слушайтесь бабушку. Слышали меня? Не вздумай ей грубить, Эм. А ты не выпендривайся, Вита. И не устраивай, пожалуйста, истерик, Максик.
Мама поцеловала каждого из нас на прощание и ушла причесывать невесту со всеми ее подружками. Я насыпала Вите с Максиком кукурузных хлопьев, залила молоком, потом приготовила для бабушки чай с гренками, красиво разложила все на подносе, даже корочки обрезала и разделила гренки с джемом на аккуратные треугольнички. Они так и сверкали на фоне праздничного фарфора, синего с белым. Я срезала с хризантемы в горшке оранжевый цветок и пустила его плавать в стеклянной мисочке. Все это я очень осторожно отнесла в бабушкину комнату.
Бабушка еще спала. Без макияжа ее лицо казалось как-то мягче. Она чуть-чуть улыбалась во сне. Может быть, ей снился Эдди.
Проснувшись и увидев завтрак на подносе, бабушка нахмурила брови.
— Зачем это ты взяла мой сервиз с ивами, Эм? Еще разобьешь! И незачем обрывать цветы с комнатных растений, дуреха.
— Я просто хотела устроить тебе красивый завтрак, бабушка.
Бабушка села на кровати, пригладила рукой волосы. Ее лицо тоже разгладилось.
— Ах, Эм. Что ж, действительно, красиво. Даже жалко есть. Спасибо тебе, моя дорогая. — Тут она заморгала. — Эм, что у тебя с волосами?
Она совершенно не одобрила мою зеленую прядку, но этого уже нельзя было изменить.
Я сказала:
— Дженне Уильямс понравится.
— Значит, у Дженны Уильямс нет вкуса, — отрезала бабушка. — Просто преступление — портить краской такие чудесные волосы!
— Настоящее украшение! Так Эдди говорит, — объявила я, подпрыгивая на бабушкином матрасе.
— Осторожно, чай! Сиди спокойно, Эм!
— Не могу, я так волнуюсь! Я увижу Дженну Уильямс!
— Было бы из-за чего шум поднимать! Странный ты ребенок, Эм, — сказала бабушка. — Но все-таки приятно видеть тебя в таком хорошем настроении.
Перед выходом из дома мы немножко поспорили.
— Зачем ты тащишь с собой эти громадные сумищи? — спросила бабушка.
— В них все книги Дженны Уильямс. Я обещала Дженни, что получу для нее автографы. Ну, и мои книги Дженны Уильямс тоже.
Еще там лежала тетрадка со сказкой про Балерину, но я постеснялась сказать бабушке, что, может быть, покажу ее Дженне Уильямс. Я и саму Балерину с собой прихватила, но ее не нужно было укладывать в сумку — она сидела у меня на руке и помогала нести поклажу.
— Господи ты боже мой, не будешь же ты таскаться с такими тяжестями по всему Лондону! Пусть Дженни сама получает автографы на свои книжки.
— Она не может, бабушка, в том-то все и дело. Я обещала! Я не могу ее подвести, она моя подруга. А свои книжки мне тоже обязательно нужно подписать.
— Выбери одну свою книгу и одну из книг Дженни, этого будет больше чем достаточно. И ради Господа Бога, сними эту дурацкую игрушку, не поволочем же мы еще и ее в Лондон.
— Бабушка, Балерина — член семьи!
— Какая дребедень! Между прочим, это не твоя игрушка, а Виты.
С Витой я договорилась заранее, что возьму сегодня Балерину (в договоре фигурировали большой пакет конфет с шипучкой, мой серебристый лак для ногтей с блестками и моя фиолетовая гелевая ручка). Мне было позарез необходимо прикрыть колечко с изумрудом, иначе бабушка всполошилась бы, что я его потеряю. Кроме того, мне нужна была моральная поддержка Балерины, а то вдруг я онемею, когда буду разговаривать с Дженной Уильямс.
— Пусть Эм возьмет Балерину на время, мне не жалко, — сказала Вита сладким голоском милой маленькой девочки.
Бабушка погладила Виту и покачала головой, глядя на меня.
— Ну хорошо, Эм, если тебе так хочется выглядеть дурочкой с этим оленем на руке, ради бога. Но нельзя же в самом деле тащить с собой столько книг! Я их нести не буду — ты знаешь, у меня болят руки. Ты и сама заработаешь артрит, если станешь таскать такие грузы.
Я переменила тактику.
— Ладно, ладно, я оставлю сумки. Возьму только несколько книжек в школьном рюкзаке, его можно нести на спине.
Я кинулась в детскую и затолкала почти все книжки в свой рюкзак, еще и тетрадку про Балерину впихнула. Когда взвалила ранец на спину, чуть не ткнулась носом в пол, но я была уверена, что скоро приноровлюсь к весу. При бабушке я делала вид, будто рюкзак легкий, как перышко. К счастью, она не обратила внимания на то, как он раздулся.
До станции идти было десять минут. За это время мне стало дико жарко, я совсем выбилась из сил, а лямки рюкзака постоянно защемляли мои длинные волосы и чуть не выдирали их с корнем, если я наклоняла голову.
— Ты как, Эм? Не слишком тяжело? — спросила бабушка.
— Что ты, совсем не тяжело! — ответила я решительно.
В поезде я наконец-то с облегчением сбросила рюкзак и расправила ноющие плечи. Вита с Максиком стали меня передразнивать. Получился своеобразный сидячий танец: пошевелить левым плечом, правым плечом, левую руку вверх, правую руку вверх, ладони положить на макушку, помахать руками в воздухе и все сначала, пока не надоест.
Нам долго не надоедало. Сперва бабушка пыталась нас стыдить, говорила, что на нас все смотрят, но потом другие дети в вагоне стали за нами повторять, а там и их родители тоже присоединились. Бабушка подняла брови и вздохнула. Но она и сама разок проделала то же самое, когда поезд уже подъезжал к вокзалу Ватерлоо.
Бабушка сказала:
— Я заглянула на сайт Дженны Уильямс со своего рабочего компьютера. Она начнет подписывать автографы только в час дня, так что мы еще успеем погулять по городу.
Мы прошлись по набережной, посмотрели на большое колесо обозрения «Миллениум».
Вита стала клянчить:
— Ой, бабушка, можно нам прокатиться?
— Не думаю, заюшка. Тут такая большая очередь. Терпеть не могу очередей. Спина очень болит, когда долго стоишь на одном месте, и столько времени проходит зря, — сказала бабушка.
— Ой, бабулечка, ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! — пристала к ней Вита.
Бабушка дрогнула.
