Валерий Приемыхов - Двое с лицами малолетних преступников
— Кто нас обидит, тот дня не проживет! — кричал Полундра.
Компания изнывала от желания, чтоб их кто-нибудь обидел, но никто не хотел. Люди расступались, а вокзальный милиционер стал смотреть в сторону.
Через стекло изнутри перонного киоска за гульбой наблюдали человек шесть людей кавказских национальностей. Они негромко переговаривались по-своему, хотя одно слово было понятно: «Сволочь».
Полундру грузили в мягкий вагон, рекой лилось шампанское. Проводнице сунули горсть помятых денег.
— Куда ему? — спросила проводница.
— В Москву! — сказали ей. — Его назначили президентом!
— Полундра! — кричал Полундра.
До столицы Полундра не добрался. Он очухался от безжалостных ударов по щекам. В полутьме двухместного купе на него зловеще смотрели пять пар черных глаз. Один из гостей вынул финку. Полундра попытался сопротивляться, его скрутили в момент. Человек с финкой аккуратно и безжалостно разрезал ему новенький кожаный ремень, заодно пояс элегантных брюк. Из купе вынесли шикарный чемодан, следом шел Полундра, двумя руками придерживая спадающие брюки.
— Он в Москву, — попыталась вмешаться проводница.
— Передумал, — с сильным акцентом сказал замыкающий процессию, — у него дела.
Они выгрузились на неизвестной станции. Около привокзальной площади ждала машина. Полундру усадили на заднее сиденье между двумя сердитыми людьми.
— Что случилось? — наконец открыл рот Полундра и пожалел.
Сидящий слева жестоко ударил его локтем в живот. Полундра ткнулся головой в спинку переднего сиденья и захрипел. Машина тронулась, неторопливо прокатила по мирному городку, на шоссе водитель прибавил скорость, и она помчалась обратно в сторону Судимова.
Полундре мало не показалось. Европейский костюм на нем превратился в грязные лохмотья, из пробитой головы кровь намочила волосы и застывая натекала на левую половину лица.
— Приведи себя в человеческий вид, Полундра, — сказал сутулый человек с золотой цепочкой на запястье правой руки, — глянь, на кого ты похож.
Полундра с трудом выбрался из кресла, куда рухнул минуту назад. Брюки спали с него, он со стоном наклонился, натянул их обратно, неуверенно пошел к дверям. Пятеро южных людей расселись по всей комнате. Все молчали, слышался только плеск воды, урчание крана в ванной. Он появился кое-как умытый, без остатков пиджака, все так же держась за брюки руками.
— В жизни главное — честность, — сказал сутулый, — честность на дороге не валяется.
Он знал, что говорил. Он много прожил. Честности учился с пятнадцати лет, когда первый раз сел как малолетка за разбой. Потом он сидел за ограбление, кражу, мошенничество, убийство, хищения в особо крупных размерах и даже за укрывательство от алиментов. Ему было время подумать и узнать главные в жизни вещи. Это был Авторитет — такой человек, которого все боялись и слушались, который мог похоронить южных людей и Полундру и всех их товарищей.
— Не вздумайте жульничать, — сказал он, — ни ты, Полундра, ни вы, черти…
Один из компании перевернул над столом сумку, из нее посыпались пачки денег.
— Все? — спросил Авторитет.
— Клянусь! — пролепетал Полундра. — Я продал им честную лотерею.
— Сколько вы ему заплатили?
— Полностью.
— Сколько истратил?
— Долги, — встрял Полундра, — гад буду — все здесь.
— Тут ничего не осталось, — сказали горные люди.
— Умеет гулять, — одобрительно сказал Авторитет. — Отдавать не любит.
Он ударил по больному. Пострадавшие заговорили разом.
— Хорош, хорош! — остановил Авторитет, — Идите пока в ту комнату, я с ним потолкую.
Гости переглянулись неуверенно, им не нравилось такое предложение.
— Убейте его, — сказал Авторитет равнодушно, — вы правы…
Им и это не подходило.
— Правильно. Его жизнь недорого стоит. Да ничего не стоит. Вам нужны деньги, хорошие деньги, чистые, как из прачечной, законные, без налогов… Там есть выпить, в той комнате. И не подслушивайте…
Полундра бывал во всяких переделках: его резали два раза, однажды хотели утопить. Но так близко к смерти, как сегодня, он не был никогда. Перестали ныть ссадины, ушла боль из избитого тела. Страх оказался больнее всего.
— Говори, — сказал Авторитет, — не торопись. От этого зависит твоя жизнь. Там покойник к этому билету?
— Два, — виновато сказал Полундра, — этого алкоголика надо было убрать. Он бы все равно проболтался по пьянке…
— Говори по порядку…
Полундра начал по порядку, со встречи с Шишом в отвратительно скучной судимовской гостинице. Сначала он не очень поверил в россказни сумасшедшего пожарника, хотя сам предложил поискать билет в доме вдовы. Они подождали, пока старуха ушла по своим делам. Полундра без проблем открыл окно в кухне Тихонши, сам остался на стреме, а Шиш забрался в дом. Он искал билет часа полтора — не нашел.
Надо было разговаривать со старухой, и Шиш придумал про выигранный утюг. Придумка не ахти, но сработала неожиданно четко. Выяснилось — лотерейный билет ушел в могилу вместе с покойником, в кармане парадного пиджака.
Полундра с Шишом до вечера околачивались на кладбище. Ждали, пока стемнеет. На счастье, подвернулся Сэр. За бутылку пьяница готов был прокопать земной шар насквозь. Мигом организовал две лопаты — взял у могильщиков в сарайчике, он иногда у них подрабатывал за выпивку. Темнело.
В две лопаты они за пятнадцать минут вскрыли могилу. Сэр уже был на кочерге — пьяный, оттого безумный и полный отваги. Они с пожарником мешали друг другу в тесной могиле. Полноватому Шишу пришлось вылезть, хотя ему и очень не хотелось — он все боялся оказаться в дураках. Сэр сдернул крышку гроба, она поддалась легко, гвозди были тонкие, ящичные.
Алкан не знал и не интересовался, зачем все это затеялось. Важно — его угощали и обещали заплатить. Он повозился с покойником, снял пиджак, выбрался наверх.
Полундра и Шиш одновременно схватились за пиджак. Шиш вырвал его из рук Полундры и стал отступать. Как бы Полундра сделал свое дело — и свободен.
Вместо деревянной ручки штык лопаты был намертво приварен к обрезку водопроводной трубы. Полундра шагнул за Шишом, тот заорал дико. Полундра коротко размахнулся и опустил лопату на лысину наглого пожарника.
Дальше все пошло наперекос. Во-первых, алкоголик сиганул в темноту, он его еле догнал.
Вернулись. Не успел Полундра высвободить пиджак из судорожно сжатых рук Шиша, появился глухонемой. Алкоголик опять сбежал, а Полундра схватился с немым. Завыла ментовская сирена, немой заколотился в припадке. Полундра чудом успел нырнуть в тень кустов. От милицейских фар стало светло, как в полдень.
— Непруха, — говорил Полундра, — я думал, задохнусь от злости, когда этот поганый мент поднял тряпку с асфальта… Я не понял, куда делся пиджак с билетом, а он лежал в двух метрах от меня…
Полундра знал, куда свозят шушеру наподобие Сэра. В ночном киоске он прикупил пару вина, стал ждать. Сэра выпустили с рассветом. Он увидел Полундру и закручинился о теплой камере в милиции.
— Я ничего им не сказал, — забормотал он.
— Попробовал бы ты.
Полундра нарочито медленно отпил из бутылки. Сэр облизнулся.
— Где дурак?
— В психушке.
— Пиджак?
— При нем.
— Выпить хочешь?
Алкан даже не смог ответить, глотнул пересохшим горлом.
— Если ты хоть слово — я тебя урою. Запросто пропадешь без вести…
— Дай выпить!
— Ты завтра разбогатеешь, понял. Тебе полгода водку лакать хватит…
— Я понял.
Полундра протянул ему вино, тот жадно присосался к бутылке.
— Слушай, а этот… Он полный чехол или как?
— Дурачок! — сказал Сэр, у него сразу стал заплетаться язык. — Ненормальный…
Полундра поехал выручать немого. В больнице Гришу знали. Полундре поверили, что он родственник больного с полуслова — лечить Гришу или держать его здесь вечно никто не собирался. Полундре вручили паспорт немого, а потом его самого. Такого же дурного, как обычно, только в новеньком темно-синем пиджаке.
— Что ты привязался?! — ругалась на Гришу крашенная в блондинку сестра. — Вон я ему отдала твой паспорт! Родственнику твоему! Вон у него твой паспорт.
Полундра показал Грише паспорт, и тот заспешил за ним, как собака за колбасой, не отрывая глаз от любимого документа. Он никак не мог догнать Полундру, зазлобничал, замычал требовательно, все пытался схватить его руку.
На пути оказалось уличное кафе.
— Садись! Садись! — Полундра хотел приручить его, дружески усадил на стул, похлопал по плечу.
Немой отбросил его руку. Зарычал, начал тыкать пальцем в сторону паспорта, потом себе в грудь.
— Твой, твой!!! — успокаивал его Полундра. — Халдей!
