Гектор Мало - В семье
Как и всегда, лишь только господин Вульфран выходил из фаэтона, его отводили под тень громадного тополя; Гильом привязывал лошадь где-нибудь поблизости к скамье и затем отправлялся гулять по окрестностям, рассчитывая вернуться раньше, чем понадобится хозяину, который таким образом ничего не узнает об его отлучке. Но в этот день он почему-то запоздал, так что когда господин Вульфран вернулся к экипажу, кучера еще не было.
— Велите поискать Гильома, — обращаясь к сопровождавшему их директору, сказал слепой.
Но сколько Гильома ни искали, его нигде не могли найти.
— Думаю, лучше будет, если я сам отвезу вас в Марокур, — предложил директор.
— Благодарю вас, Бенуа, меня довезет эта девочка.
— Но умеет ли она править?
— Родители ее были странствующими торговцами, и она часто исполняла обязанности кучера… Не так ли, малютка?
— Это правда, сударь.
— Впрочем, Коко кроток, как ягненок, и не опрокинет нас в канаву, если его туда не загонят нарочно.
И господин Вульфран сел в экипаж. Перрина заняла место возле него и подобрала вожжи.
— Не очень скоро, — сказал старик, когда она слегка тронула Коко концом кнута.
Велико было всеобщее удивление, когда на улицах Марокура показался экипаж господина Вульфрана, в котором на месте Гильома сидела девочка в черной соломенной шляпе, в трауре, умело и ловко правившая лошадью. Что бы это значило? Кто эта маленькая девочка? В деревне почти никто не знал Перрину, никому не было известно, какое место она теперь занимает при хозяине фабрик, и все терялись в догадках.
Если обыватели Марокура были сильно удивлены, увидев господина Вульфрана с Перриной, то Талуэль был просто поражен.
— А где же Гильом? — воскликнул он, кидаясь вниз с лестницы, чтобы встретить хозяина.
— Я его прогнал, — отвечал господин Вульфран, улыбаясь.
— Мне кажется, что вы давно уже собирались это сделать, — сказал Талуэль.
— Совершенно верно.
— Мне кажется также, — продолжал Талуэль, помогая господину Вульфрану выйти из экипажа, — что эта девочка, которую вы взяли взамен Гильома, оказалась достойной вашего доверия?
— Вы не ошиблись.
— Меня это не удивляет. В тот день, когда она вошла сюда вместе с Розали, мне показалось, что из нее выйдет прок и что вы это непременно заметите.
Говоря таким образом, Талуэль бросил на Перрину взгляд, ясно говоривший: «Видишь, что я для тебя делаю; не забывай этого и будь готова отплатить мне за добро!»
Требование отплаты по этому условию не заставило себя ждать. Незадолго до окончания работ Талуэль остановился перед бюро Бэндита и, не входя, спросил вполголоса, так, чтобы слышать его могла одна Перрина.
— Что случилось с Гильомом в Сен-Пипуа?
Так как в вопросе этом не было ничего особенного, то девочка, после короткого размышления, решила рассказать ему все, что видела.
— Прекрасно, — проговорил Талуэль. — Можешь быть спокойна; когда Гильом придет опять проситься на службу, он будет иметь дело со мной.
Глава XXIX
По заведенному обычаю, как только господин Вульфран входил утром в свой кабинет, сразу же начиналось чтение писем, за которыми ходил на почту мальчик, раскладывавший затем их на столе; в одной кучке лежали письма из Франции, а в другой — из-за границы. Прежде господин Вульфран сам прочитывал всю французскую корреспонденцию и затем диктовал кому-нибудь из служащих распоряжения но этим письмам и ответы; но с тех пор, как он ослеп, в этом деле ему помогали Талуэль и племянники, читавшие письма вслух и делавшие тут же нужные заметки. Что касается корреспонденции из-за границы, то с начала болезни Бэндита письма на английском языке передавались Фабри, а на немецком — поступали к Монблё.
На другой день после приключения в Сен-Пипуа господин Вульфран, Теодор, Казимир и Талуэль занимались в кабинете обычной разборкой корреспонденции, как вдруг Теодор, вскрывавший заграничные письма, проговорил:
— Письмо из Дакка, от двадцать девятого мая.
— На французском? — спросил господин Вульфран.
— Нет, на английском.
— Кем подписано?
— Подписано не очень разборчиво: какой-то Фельдэс, Фальдэс, или Фильдэс, и впереди еще стоит какое-то слово, которого я вообще не могу разобрать. Целых четыре страницы. Ваше имя повторяется несколько раз. Прикажете передать Фабри, да?
— Нет, дай его мне!
Талуэль и Теодор удивленно и вместе с тем подозрительно взглянули на господина Вульфрана.
— Я кладу письмо на ваш стол, — сказал Теодор.
— Не надо, дай его мне в руки!
Вскоре после этого разборка корреспонденции была окончена, и дожидавшийся здесь же конторщик забрал всю груду писем и унес с собою для раздачи по принадлежности; дом за ним из кабинета вышли Талуэль и племянники.
Оставшись один, господин Вульфран позвонил, и на пороге тотчас же показалась Перрина.
— Откуда это письмо? — спросил ее старик.
Перрина взяла письмо. Если бы господин Вульфран не был слеп, он увидел бы, как побледнело лицо девочки, дрожат ее руки.
— Это письмо на английском языке, от двадцать девятого мая, из Дакка, — не совсем твердым голосом проговорила она.
— Кем подписано?
— Отцом Фильдэсом.
— Верно ли это?
— Да, сударь, тут стоит подпись отца Фильдэса.
— Что он пишет?
— Позвольте мне пробежать несколько строк, прежде чем отвечать.
— Разумеется, но только поскорей.
Перрина и рада была бы исполнить приказание, но теперь волнение ее дошло до такой степени, что буквы прыгали у нее перед глазами, которые словно застилало туманом.
— Ну, что же? — нетерпеливо спросил господин Вульфран.
— Сударь, почерк неразборчив, и фразы так длинны, что я не могу сразу перевести вам все письмо.
— И не надо, не переводи, читай про себя! О чем он пишет?
Когда волнение Перрины немного убавилось, она проговорила:
— Отец Фильдэс пишет, что отец Леклерк, которому вы писали, умер, и хотя ему и было поручено отцом Леклерком отвечать вам, но он не мог этого до сих пор сделать, потому что долгое время пробыл в отъезде и, кроме того, не успел собрать требуемые вами сведения. Он извиняется, что пишет вам по-английски, и прибавляет, что далеко не свободно владеет вашим прекрасным языком.
— Какие же он добыл сведения? — воскликнул господин Вульфран.
— Но я еще не дошла до этого места…
Хотя это и было сказано мягким голосом, но старик понял, что если будет торопить, то ничего не добьется.
— Ты права, дитя мое, — сказал он, — ты ведь это читать не по-французски и, разумеется, тебе нужно сначала хорошенько усвоить все, о чем тут пишется. Возьми это письмо и ступай в бюро Бэндита; там сначала прочти все послание целиком, а потом напиши перевод и приходи прочесть мне. Иди же и скорее принимайся за работу: мне очень хочется узнать, что пишет отец Фильдэс.
Перрина повернулась и пошла к двери, но господин Вульфран остановил ее:
— В этом письме речь идет о моих личных, семейных делах, о которых никто не должен знать. Слышишь, никто! О чем бы тебя ни расспрашивали, если только кто-нибудь осмелится сделать это, ты должна упорно молчать и не давать ни малейшего повода к догадкам. Видишь, как я тебе доверяю! Надеюсь, что ты окажешься достойной этого доверия. Помни, если ты будешь верно служить мне, тебе будет хорошо.
— Обещаю вам, сударь, быть достойной вашего доверия.
— Иди и пиши скорей.
Придя в бюро Бэндита, Перрина несколько раз прочла все письмо и только после этого стала писать перевод:
«Дакка, 29-го мая.
Милостивый государь!
С прискорбием сообщаю вам, что мы имели несчастье потерять преподобного отца Леклерка, которого вы просил сообщить вам некоторые сведения, которым, по-видимому, вы придаете большое значение. Внезапная болезнь лишила его возможности исполнить ваше поручение, и, умирая, он возложил эту обязанность на меня. Извините, что я так замедлил с ответом, но я долго отсутствовал в миссии, путешествуя по стране, и, кроме того, у меня много времени отняли справки о событиях, происшедших более двенадцати лет тому назад; поэтому еще раз обращаюсь к вам с просьбою простить мне это невольное замедление, а также и то, что я пишу вам по-английски, но это потому, что я далеко не совершенно владею прекрасным языком вашей родины».
Не без труда одолев этот отрывок, который и в самом деле трудно поддавался точному переводу, Перрина приостановилась на минуту и стала перечитывать написанное, чтобы проверить, нет ли где-нибудь ошибки. Вдруг дверь отворилась, в комнату вошел Теодор Пендавуан и попросил Перрину дать ему англо-французский словарь.
Словарь этот как раз лежал на столе открытым; девочка закрыла его и передала молодому человеку.
