Войтех Стеклач - Алеш и его друзья
Это слово, напомнившее о возможных последствиях разоблачения нашей изощренной хитрости, прозвучало в Чендиных устах столь убедительно, что мы на всякий случай предпочли красться вдоль стен домов, словно шайка злодеев.
Лишь возле клуба мы перевели дух.
— Надеюсь, за нами никто не следил, — сказал я с облегчением, и Мирек отпер дверь.
Было темно, мы зажгли на столе свечу, а Ченда потер руки, вытащил из рюкзака пепси и спросил нас с Миреком, как мы себе представляем церемонию наименования клуба.
— Очень просто, — сказал Мирек, — возьму бутылку пепси, трахну ее о дверь, а вы вдвоем заорете «ура».
— Минутку, — возразил я. — Во-первых, непонятно, почему именно ты разобьешь бутылку, а во-вторых, это делается не так. Когда дают название пароходу, никто не разбивает бутылку просто так, рукой, нужно привязать к ней веревку, веревку натянуть и отпустить, чтобы бутылка ударилась об дверь.
— Ясно, — Ченда пододвинул круглый стол к двери, вытащил из рюкзака веревку и один ее конец привязал к верхней части дверной рамы, а другой обмотал вокруг горлышка бутылки с пепси.
— Так, — одобрил я. — Теперь я выйду наружу, вы закроете дверь, а когда услышите удар — это я брошу бутылку в дверь, — кричите: «Слава!»
— Или «ура»! — заметил Мирек.
— Все равно, — согласился я и, когда ребята закрыли дверь, размахнулся и бросил бутылку.
— Слава! Ура! — послышалось из клуба.
— Можете спокойно вылезать, — закричал я с досадой, — бутылка не разбилась!
Хотя я и треснул как следует бутылкой о дверь, она осталась цела.
— У меня идея получше, — сказал Ченда, — кидаем ее в дверь все вместе.
— Отлично, — согласился Мирек. — Взялись за бутылку! Раз, два, три!
Удар напоминал выстрел из пистолета, мы закричали:
— Ура! Слава! Да здравствует «Барахолка»!
Но Ченда вдруг вытаращил глаза:
— Смотрите!
Радуясь и ликуя, мы даже не взглянули на дверь. В ней зияла порядочная дыра, в которую запросто пролетела целая и невредимая бутылка.
— Ничего не получается, — сказал я, — так мы скорее разрушим, чем назовем клуб. Придется разбить бутылку иным способом.
— А как?
— Камнем. — И Ченда отвязал бутылку.
Он положил ее на бревна возле клуба, подобрал камень и размахнулся. Но не попал.
Мы с Миреком повалились на землю, потому что прямо на уровне наших голов летела примерно метровая доска, которую привел в движение Чендин камень. Она взметнулась в воздух, точно грабли, когда на них наступишь.
— Знаете что, откроем бутылку как обычно и обрызгаем дверь, — предложил Мирек. — Если мы будем и дальше продолжать в том же духе, мы не только разрушим «Барахолку», но и сами погибнем под ее обломками.
— Точно, — облегченно вздохнул Ченда и зубами открыл бутылку — он это умеет.
— Нарекаем тебя, клуб, именем «Барахолка»! — вскричал Мирек, плеснул пепси на дверь и передал бутылку мне.
— Будь нам добрым прибежищем в скверные времена! — воскликнул я, плеснул пепси и передал бутылку Ченде.
— Да здравствует «Барахолка»! — вскричал Ченда, вылил на дверь остатки пепси, и мы все трое обнялись.
Мы так радовались, что Ченда не удержался, схватился за веревку, качавшуюся над дверью, и изо всех сил оттолкнулся от земли. Сначала он закричал: «Ура!», потом: «Ай!» и наконец: «Ой!». В отличие от бутылки ему не удалось пробить закрытую дверь.
— Вот будет шишка! — радовался Мирек, когда Ченда, сидя на земле, растирал себе лоб.
— Смотрите-ка, — кивнул я в сторону вокзала, — кто-то к нам идет.
— Живо в клуб! — вскричал Мирек, схватил Ченду, и мы быстро заперлись.
Свеча немного коптила, и пламя отбрасывало на стены «Барахолки» длинные тени.
— Кто это может быть? — прошептал Ченда. — Ребята, вам не боязно?
— Допустим, железнодорожник, который возвращается домой с работы, — предположил я тихо.
— Этой дорогой? — усомнился Мирек. — Здесь ведь никаких домов нет. Что, если… Что, если это владелец сарая?
— Вряд ли, — прошептал Ченда.
Мы вздрогнули, нам и в голову не приходило, что «Барахолка» может принадлежать кому-то, кроме нас.
— Или вор, — сказал я.
— Или убийца.
— Или сбежавший сумасшедший, — вытаращил глаза Мирек.
— Лучше всего, если б это был вор, — шепнул Ченда. — Предположим, он несет сюда добычу, чтобы спрятать. Давайте погасим свечу и заберемся под стол, а когда он уйдет, добычу разделим. Вот он потом будет пялиться! Ха-ха!
— Тс! — остановил его Мирек. — Слышите?
Шаги медленно приближались.
— Погасите свечу, — прошептал я.
Мирек погасил свечу, и мы ринулись под стол.
— Если он идет сюда, то наверняка заметил свет, — тихо возразил Ченда.
Шаги замерли перед дверью сарая.
— Сюда ему не попасть, — шепнул Мирек, — мы же заперлись, так что будьте спокойны…
Мирек внезапно умолк, и тут мы услышали, как в замок вставляют ключ, замок щелкнул, и дверь медленно открылась.
— Есть тут кто-нибудь? — послышался сдавленный голос, и луч фонаря скользнул по стенам и полу.
— Алеш! — крикнул я.
— Это вы?
Мы рассмеялись, сразу же зажгли свечу и не могли скрыть своего удивления.
— Откуда ты взялся, Алеш?
Алеш объяснил, что бабушка уехала на воскресенье к тете в Пльзень, вот он и решил переночевать в клубе, только прийти сюда попозже, когда мы уйдем, потому что, потому что…
Алеш растерянно замолчал, и мне казалось, что я вижу на его пухлых щеках какие-то грязные подтеки, которые он все время вытирал тыльной стороной ладони.
— Мы хотели тебе сказать в понедельник, что будем очень рады, если ты к нам вернешься. Правда, ребята? — заговорил я.
— Точно, — подтвердил Мирек.
— Серьезно? — заморгал глазами Алеш.
— Конечно, — кивнул Ченда.
— Но скажи, пожалуйста, где ты взял ключ?
— Все просто, — объяснил Алеш. — Когда вы доверили мне ключ, я заказал еще три таких же. Хотел сделать вам сюрприз. — И Алеш выложил на стол три ключа. — Теперь у каждого будет свой.
— А про то дело забудем, — предложил Мирек.
И, торжественно поклявшись, мы подали друг другу руки.
15. СОБАКА ГОЛЕШОВИЦКАЯ
Мы уже много раз пытались раздобыть себе собаку, но у нас никак не получалось: в большинстве случаев оказывалось, что собака вовсе не бездомная и что хозяева здорово ее стерегут. И вдруг совершенно неожиданно, когда мы сидели на бревнах перед «Барахолкой» и Алеш лопал колбасу, появилась собака. Конечно, она прибежала вовсе не случайно, а из-за колбасы.
— Пошла вон, образина! — крикнул Алеш, но было поздно: собака с колбасой в зубах уже исчезла за нашим клубом.
— Бежим! — воскликнул Алеш. — Если ее не поймать, она сожрет мой завтрак!
В голосе Алеша было столько отчаяния, что казалось, не поймай мы собаку, он неминуемо умрет голодной смертью.
Мы побежали за Алешем, хоть я и думал, что это напрасно, однако я ошибся.
Собака, высунув язык, лежала за клубом.
— Уже сожрала, — удрученно вздохнул Алеш.
Собака встала, подбежала к Алешу и лизнула его в ногу.
— Не больно-то подлизывайся, образина, знаешь, что ты наделала?
Собака печально повела глазами, встала на задние лапы, а переднюю подала Алешу.
— Ишь ты, — удивился Алеш, — только меня этим не проймешь.
Собака положила передние лапы ему на плечи. Мы думали, она вот-вот сожрет Алеша, такая это была здоровенная зверюга, но она дружески заскулила и лизнула Алеша в щеку.
— Братцы, — произнес Мирек, — эта собака дрессированная и ведет себя так, словно Алеш ее хозяин.
Только теперь до нас дошло.
— Но с минуты на минуту здесь наверняка появится хозяин собаки, — скептически заметил Ченда, — да еще обругает нас.
Мы вынуждены были признать правоту Ченды и предпочли не проявлять к собаке особого интереса, хотя она и была очень занятной, так как напоминала помесь бульдога с сенбернаром — лохматая, огромная, с бульдожьей мордой, она была похожа на дедушку Михала, которого я знаю по бабушкиной фотографии с серебряной свадьбы. У собаки не было номерка, и у нас блеснула надежда, что она ничья, хотя мы и делали вид, будто нам это безразлично.
— Сыграем в футбол, — предложил Мирек.
Стали играть, мы с Чендой против Мирека с Алешем, а собака на нас смотрела, и, должно быть, ее эго порядком занимало, потому что всякий раз, когда мяч был у Алеша, она удовлетворенно лаяла, а когда Алеш терял мяч, собака подвывала.
Алеш ринулся к нашим воротам, и Ченда не мог его остановить ничем, кроме подножки, — Алеш растянулся, и в ту же минуту собака сорвалась с места и, прыгнув на Ченду, повалила его.
— На помощь! — закричал Ченда, а собака стояла у него на груди и рычала.
