Александр Панов - Жизнь только начинается
— Боится ручки замарать… — оказал один из рабочих.
— Не боится, не умеет еще. Новенький.
Потом ребята попали в токарный цех. Токари склонились над вертящимися деталями. Падала мелкая стружка.
— Оборотов тысячу станок дает? — понимающе спросил Вася у пожилого токаря.
— Побольше… Раньше и шестисот не давал. Переделали кое-что, и теперь он на тысячу двести тянет.
«Для такого станка неплохо», — подумал Вася.
Цехи ребятам понравились. Были они чистыми и светлыми, просторными. Люди работали уверенно, спокойна и быстро.
Перед практикой воспитанники побывали в МТС, которая находилась близко от города. Беспорядок, грязь во дворе, какая-то суматоха в цехах все это не понравилось ребятам. «Неужели везде так?» — думали они. Оказывается, не везде.
— Вот бы сюда попасть на работу, — высказал свое желание Юрий. — И МТС хорошая, и степь замечательная. Только здесь и жить!
— А я куда? — рассмеялся Вася.
— И ты со мной.
— Ладно, я согласен. Подпиши приказ…
В цехе электросварки ребята задержались. Паренек, приблизительно однолеток Васи, прилаживал электрод к держателю.
— Привет трактористам! Интересно знать, почему вы шатаетесь?
Вася с Юрой ничего не ответили, хотели выйти из цеха.
— Стоп! — закричал сварщик. Он догнал ребят. — Надулись?
— Нас еще не распределили. Мы посмотреть пришли.
Сварщик почесал за ухом.
— Смотреть, конечно, хорошо… Только сейчас пахота срочная.
— А мы что, глупые, не понимаем? — с обидой спросил Юра.
— Ну, смотрите… Сваривать — это тебе не на тракторе ехать! Верти рулем да потягивай рычажки.
— А ты пробовал?
— Видел.
— Не знаешь, так не болтай, — сердито оказал Вася.
Сварщик не обиделся.
— Электросварка — дело сложное и интересное. Тонкость работы большая.
Чьи слова говорил этот паренек? Явно не свои, наверно так ему объяснял мастер.
— А давно ты здесь?
— Целый месяц. Как приехал, завалили работой по горло.
— Откуда ты?
— ФЗО окончил. По постановлению партии приехал.
— А ты партийный?
— Нет.
— Комсомолец?
— Нет. А причем тут партийность? — рассердился в свою очередь парень, спуская на глаза очки. Он указал на затемненные стекла, лежавшие на тумбочке. — Берите, а то глаза испортите.
Паренек работал довольно быстро и точно. Ребята сразу это оценили.
— А ну-ка, я попробую, — потянулся к парню Юра. Но тот даже не удостоил его взглядом. Юра повторил просьбу.
— Ты с ума сошел! Если вам в училище два раза дали подержать горелку, значит уже мастера? Не дам, лучше не проси.
Юрка стал нарочно приставать.
— Скупой ты, как Гобсек.
— Пусть буду скупой, — согласился паренек, — но не дам. Аппарат мне испортите, каши не расхлебаешь. Да и с током шутки плохи: шибанет — мамку вспомнишь! Технику безопасности не знаешь? — Паренек стал опять заученным голосом рассказывать про технику безопасности.
— Ты что, из книги шпаришь? — возмутился Юра. — Своими словами говорить не умеешь?
— Про технику не умею, — искренне признался паренек и почему-то вздохнул. — Меня все время за эту книжность ругали и в ФЗО, и здесь. Запас слов, наверное, незначительный. Поэтому я стараюсь побольше говорить. А книги решил пока бросить. Как прочту какой-нибудь исторический роман, так и говорю «сэр», «господа», «разрешите откланяться», ну и другие такие слова. Это потому, что я очень впечатлительный и стихи пишу. — Он вдруг перешел на шепот. — Только вы Анне Федоровне не говорите, что я бросил читать.
— А ты не бросай, — посоветовал Юра.
— А как же быть?
— Не знаю. Книги читан, а говори просто, как сейчас с нами.
— Не умею, не получается.
— А стихи какие у тебя? — спросил Юра.
— Лирические. Замечательные стихи, только никому не нравятся. Паренек вдруг погрустнел, приложил руку к сердцу и плачущим голосом начал выговаривать:
— Посвящаю тонкострунный стих мой синьорине Маше Варешковой:
О Маша! В закат лучезарный стою я над степью,
Не солнце, а ты освещаешь мне жизнь.
Священные косы твои изумрудом сверкают,
О, как по тебе я, весталка, скучаю.
— А ты, правда, скучаешь по Маше? — спросил Вася, с трудом сдерживаясь, чтобы не расхохотаться.
— Нет.
— Зачем же пишешь?
— Гм… Это же стихи! Все поэты так пишут. Надо же о чем-то писать. Ну как, нравятся?
Конечно, он, Юра, сочиняет стихи в тысячу раз лучше. Но зачем обижать паренька? Юра ни за что бы не открылся, что пишет стихи.
— В общем, ничего, — дипломатично ответил Юра.
— Какое там ничего, — ерунда! Не получаются они у тебя, — прямо отрезал Вася.
— Не брошу, — упрямо заявил парень и опустил очки на глаза. — Не мешайте работать.
Ребята направились к двери. Парень беспокойно посмотрел им вслед и вновь догнал их.
— Ну вот уж надулись… Не могу бросить — и все. Душа вверх стремится, к солнцу, к счастью, к простору. Лирическая у меня душа, понимаете?
— Ну и чудак, — оказал Вася, когда они с Юрой попали в другой конец двора. Там они увидели свою группу, направляющуюся к главному корпусу.
Решили присоединиться, так как женщина в брезентовом плаще что-то рассказывала.
— Два года тому назад нашей станции не было, не было также и близлежащих к нам колхозов. Солончаковая степь перемежалась с болотами. В чем трудность освоения новой степи? Она представляет собой огромную чашу с понижением к центру. Грунтовые воды залегают на глубине метр-полтора, а бывает, выходят на поверхность. Вместе с грунтовой водой выступает и соль. Соль — наш враг. С засолением земель необходима постоянная борьба. И мы, механизаторы, вместе с колхозниками боремся: перепахиваем, промываем земли, понижаем грунтовые воды. Работы много, нам ее с лихвой хватает на круглый год. Мы передовые люди на селе, потому что в наших руках лучшая сельскохозяйственная техника. И применять ее надо в полную силу. Видите, сейчас у нас на усадьбе пусто, затишье. И это хорошо. С ремонтом мы справились, все машины на полях.
Вася тихо спросил Ивана Сергеевича:
— Кто такая?
— Парторг. Она вчера вместе с другими женщинами разгружала доски.
— Грамотных людей нам не хватает, — продолжала Анна Федоровна. — На одной практике, без учебы далеко не уедешь. А мы должны далеко идти. В прошлом году машинно-тракторные станции нашей стели обработали тысячи гектаров новой земли, нынче зацветет хлопчатник на площади в три раза большей.
Ребята захлопали в ладоши; Анна Федоровна улыбнулась.
— Так что, рабочий класс, давайте за работу!
После осмотра цехов ребят распределили по тракторным бригадам. Вася, Юра, Иван Сергеевич, Костя, Саша и Митя попали во вторую бригаду Мещерякова. При упоминании Мещерякова — бывшего мастера училища — Костя ахнул. Он не ожидал этой встречи. Мастер был слабохарактерный, и Костя откровенно посмеивался над ним. Теперь, пожалуй, Косте не сдобровать.
— Давай попросимся в другую бригаду, — предложил Костя Ивану Сергеевичу, но Иван Сергеевич категорически отказался.
Глава тридцать девятая
«А НУ, ПО КОНЯМ!»
Бригада Мещерякова жила в колхозе «Хакикат», в шести километрах от МТС.
— Придется вам, юноши, пешком идти, — сказала Анна Федоровна. Машины наши помогают колхозам удобрения возить.
— За нас не беспокойтесь, — заверил Вася, — для нас шесть километров — пустяки.
Группу воспитанников разбили на четыре звена. С одним из них отправился Петр Александрович. Ребята выстроились, прежде чем разойтись. Мастер прошелся вдоль шеренги.
— Что вам сказать в напутствие? Некоторые из вас привыкли, чтобы мастера училища не спускали с них глаз. Теперь вы представлены сами себе. Помните, недисциплинированность прежде всего отразится на работе. А от нас ждут хорошей работы…
С песнями направились ребята в колхозы. Неширокая проселочная дорога, выбеленная проступившей солью, потянулась в степь. Белые домики с плоскими крышами «Хакиката» виднелись вдали.
Иван Сергеевич шел впереди своей группы. Костя рассказывал что-то смешное, а Митя Полев, поджав губы, осуждающе покачивал головой. Саша Коржаков, перекинув ремень гармонии через плечо, осматривал хозяйственным глазом зябь. Ее только что пробороновали. У них, в совхозе «Мир», такие же солончаковые степи. Вчера по радио он слышал, что там уже появились всходы хлопчатника. А здесь запоздали. Место низкое, и после дождей долго не сохнет земля.
Вася молча удивлялся: «Как на такой земле родится хлопок? Уж больно она желтая и соленая. И обязательно поливать ее нужно. Неужели по всей этой степи пойдет вода? Откуда ее взять и как пустить?»
Юра носился туда-сюда, срезал кусты колючки ножом и кричал: «Смотрите, ребята, листьев нет! Воды мало, вот и приспосабливается». Или заглядывал в сбросной канал и опять кричал: «Смотрите, ребята, вода… Грунтовая вода…»
