Валентина Осеева - Васек Трубачев и его товарищи (книга 1)
Митя беглым взглядом окинул собравшихся, поздоровался и сел за стол.
Приход учителя вызвал движение среди ребят. Здоровались негромко, усаживались, стараясь не скрипеть стульями.
Васек Трубачев стоял рядом с Одинцовым. Саша незаметно для себя придвинулся ближе к Ваську. Мазин, засунув руки в карманы, стоял в стороне. Глаза у него были тусклые, лицо равнодушное.
Рядом с ним Петя Русаков со своим серым личиком был похож на мокрого воробушка. Он ежился и натягивал рукава курточки.
Лида Зорина, усадив свое звено на скамейку, сидела сбоку с напряженным, страдальческим выражением лица, склонив набок черную, гладко причесанную головку. Синицына, расталкивая локтями соседок, уселась посередине скамейки и смотрела на Митю и учителя так, чтобы они могли прочесть на ее лице, что она ни в чем не виновата. За ее спиной слышалось короткое, взволнованное дыхание Малютина — он только что спорил с кем-то из ребят и никак не мог успокоиться.
— Малютин, сядь! — шептала ему Валя Степанова.
Когда наступила полная тишина, Митя порывисто встал, с шумом отодвинув стул:
— Ребята! На сегодняшнем сборе мы должны обсудить поведение председателя совета отряда Трубачева. Ни для кого не секрет, что последнее время Трубачев ведет себя плохо…
По комнате пронесся неясный шум — все повернули головы в сторону Трубачева. Трубачев двинулся вперед. Лицо у него побелело, и рыжий чуб загорелся на лбу.
«Эх, жалко парня!» — с досадой подумал Митя и тут же, рассердившись на себя, крепко стукнул кулаком по столу:
— Да, плохо! Недостойно пионера! Срывает дисциплину в классе, самовольно уходит с уроков, не является в школу и в конце концов зачеркивает свою фамилию в статье Одинцова…
— Я не зачеркивал! — с силой выкрикнул Васек.
Кучка ребят дрогнула и сдвинулась тесней. Кто-то из девочек громко вздохнул. Валя Степанова смахнула со лба разлетающиеся ниточки волос и крепко сжала ладони. У Нади Глушковой на круглом лице выступила легкая испарина. Лида не шелохнулась.
— Трубачев! Подойди сюда поближе!
Васек подошел к столу и стал перед Митей.
Сергей Николаевич вдруг вспомнил, как доверчиво и решительно пошел с ним Трубачев на этот сбор — может быть, он надеялся, что учитель будет защищать его.
Сергей Николаевич поднял голову и посмотрел на ребят.
«Если бы они знали, как мне больно за этого мальчишку», — с горечью подумал он, переводя на Трубачева спокойный и строгий взгляд.
Этот взгляд говорил: «Ты виноват — отвечай!»
Но Васек не искал поддержки учителя. Он не отрываясь смотрел в лицо Мити и только иногда повторял: «Я не зачеркивал фамилии».
Митя внимательно посмотрел на него:
— Допустим, что так. Мы это разберем. Но это не снимает с тебя ответственности за другие поступки. Ты ссоришься с Сашей Булгаковым, обижаешь товарища, которого мы все уважаем за то, что он помогает своей матери. О помощи в семье мы здесь говорили не раз, а ты позволяешь себе бросать какие-то глупые насмешки. — Митя смел со стола попавшуюся ему под руку промокашку. — Это поступок нетоварищеский и непионерский. Я не знаю, как ты себя ведешь дома по отношению к своим домашним… (Васек вспомнил сморщенное обиженное лицо тетки и густо покраснел.) Об этом нужно тебе подумать, Трубачев! И крепко подумать! Стыдно! Ты меня понимаешь?..
Васек молчал, упрямо сдвинув брови.
— Я говорю не с дошкольником, а с человеком, который должен отвечать за себя. Я говорю с пионером, председателем совета отряда, Трубачев!
Васек крепко прижал к бокам опущенные руки.
— Есть… — чуть слышно сказал он.
— Хорошо. Это не все. Я хочу знать еще, Трубачев, как ты смел уйти самовольно с урока и на другой день не явиться в класс? Что это тебе, шутки, что ли?.. — Митя второпях не подобрал другого выражения и, снова рассердившись на себя, напал на Трубачева: — Учебу срываешь, нарушаешь дисциплину, роняешь свой авторитет в глазах товарищей! Мы тебя выбрали председателем совета отряда!.. Что это, Трубачев?
Васек молчал.
— Я спрашиваю тебя: почему ты ушел с урока? — настойчиво повторил Митя.
— Я ушел, потому что все думали на меня…
— Что думали на тебя?
— Что я зачеркнул фамилию…
— Не понимаю, — нетерпеливо сказал Митя, — объяснись… Ребята зашумели, задвигались. Сбоку, оттирая от стола Трубачева, поспешно вырос Мазин.
— Надо разобраться… — хрипло сказал он. — С самого начала. Тут виноват мел, понятно?
Ребята вытянули головы:
— Чего, чего?
Митя нахмурился:
— В чем дело, Мазин?
Сергей Николаевич с интересом смотрел на крепкую, коренастую фигуру Мазина, на живые, острые щелочки его глаз и спокойное упорство в лице.
— Из-за чего вышла ссора в классе? Из-за мела. Вот он! — Мазин вытащил из кармана кусок мела и положил его на стол.
Девочки ахнули и зашептались. Ребята заглядывали через головы друг другу — каждому хотелось посмотреть на тоненький, длинный кусочек мела.
— Вот он, проклятый мел! Трубачев тут ни при чем. В тот день Русакова должны были вызвать, а он не знал… как это… глаголов, что ли… И я стащил мел, чтобы Русакова не успели спросить… Это раз. — Он обернулся, поглядел на испуганное лицо Пети и усмехнулся: — Ладно, я все на себя беру… А насчет ссоры… Это тоже надо разобраться. И Булгакову нечего обиженного из себя строить. Если ко всему придираться, так мы друг другу много насчитать можем. А по мне так: взял да ответил хорошенько, а то и другим способом расквитался за обиду, а цацкаться с этим… — Мазин презрительно скривил губы и пожал плечами. Разбираться так разбираться. Вот Одинцов статью написал и все на Трубачева свалил, а Булгаков тоже не молчал. Он сам Трубачева обозлил! Ты, говорит, весь класс подвел, а тому, может, это хуже всего на свете! И мел он клал? Клал. А я стащил… И дело с концом…
— Ты все сказал? — спросил Митя.
— Нет, не все. — Мазин заспешил: — Одинцов тоже… не разберется, а пишет. А потом кто-то фамилию зачеркнул, и опять все на Трубачева… — Мазин кашлянул в кулак, говорить ему было больше нечего. — Проклятый мел! — пробормотал он, не выдержав пристального взгляда учителя.
— Мазин, сядь! Мы с тобой еще поговорим. Просто стыдно перед Сергеем Николаевичем, какие возмутительные вещи тут открываются!
— Прошу слова! — крикнул кто-то из ребят.
Митя поднял руку.
— Я еще не кончил. Когда кончу, кто хочет — возьмет слово… Так вот, Трубачев, я хочу, чтобы ты ответил мне сам: почему ты ушел с урока? Если даже тебя заподозрили в том, что ты зачеркнул свою фамилию, а ты, скажем, этого не делал, так неужели ты не мог найти способ выяснить это? Почему ты не пришел ко мне, к Сергею Николаевичу?
Трубачев молчал.
— Я не думаю, Трубачев, что ты трус, но я боюсь, что ты и в этом виноват. Я думаю, что если ты не сам зачеркнул свою фамилию, то ты хорошо знаешь, кто это сделал.
— Я не знаю, — твердо сказал Трубачев, сжимая зубы. «Пусть Мазин сам сознается, если хочет», — подумал он.
— Трубачев, ты знаешь, — тихо и настойчиво сказал Митя.
Трубачев опустил голову.
Ребята заволновались:
— Трубачев, сознавайся!
— Трубачев, говори!
Малютин протиснулся через толпу и вытянул вперед худенькую руку.
— Я прошу слова, Митя! Митя, слова! — прорываясь к столу, кричал он.
— Дайте ему слово, — шепнул Мите учитель.
— Сергей Николаевич, это не он! Митя правильно сказал. Я Трубачева знаю — про себя он бы сразу сказал. Это кто-то другой… Ребята! — Сева повернулся к молчаливым, взволнованным ребятам. — Если сейчас здесь сидит человек, который сделал это, и если он молчит, то этот человек… последний…
Петя Русаков вдруг вынырнул из кучки ребят и бросился к Малютину:
— Ты… не твое дело… Я не последний человек… Я сам скажу… — Петя поискал глазами Мазина. — Мазин! Мазин! Это я зачеркнул фамилию! Я хотел сделать лучше, я не думал, что скажут на Трубачева!..
Петя весь дрожал, поворачиваясь во все стороны. Мазин, расталкивая ребят, подошел к нему и обнял его за плечи.
— Не реви, — сказал он, отводя его в сторонку и смахивая с его щек слезы. — Ну, не реви…
Васек стоял ошеломленный и смотрел им вслед. Тишина внезапно прорвалась шумом голосов. Ребята поднимали руки, требовали слова. Митя быстро взглянул на учителя и сел:
— Степанова, говори!
— Ребята, я хочу сказать… — голос у Вали сорвался, она глубоко вздохнула, — что мы мало знаем друг друга…
— Что? Почему? Как? — зашумели ребята.
Валя поправила на лбу волосы, перекинула через плечо косу.
— Потому что вот Мазин и Русаков сейчас как-то так хорошо поступили, что у меня просто… ну… Я их обоих как будто знала и раньше, в классе, а по-настоящему узнала только сейчас… Но я… мне… — Она остановилась, подыскивая слова.
— Говори! Говори! — одобрительно зашумели опять ребята.
