Александр Лебеденко - Первая министерская (с иллюстрациями)
В сад можно было проникнуть через окно соседнего, такого же подвального, помещения, которое никем не было занято и стояло после ремонта открытым для просушки свежевыкрашенных полов и подоконников.
Ленька Алфеев высунул голову из окна и, опьяненный своей смелостью, почти немедленно перебросил на территорию сада обе ноги.
— Осторожно, — посоветовал Андрей. — Неприятно, если кто-нибудь нас заметит, хотя бы и удалось унести ноги.
— Да, — подтвердил Ливанов. — К сожалению, никто не поверит, что шесть дворян пришли с целью предать земле останки славного меча. Все сойдутся на мысли, что мы просто-напросто крадем яблоки.
— Наплевать! — заявил Ленька и спрыгнул в сад. — Все за каждого, каждый за всех! — крикнул, прыгая вслед, Ливанов.
Последним перешагнул роковую черту Котельников.
— Начнем церемониал, — предложил Андрей.
— Вам первое слово, граф, — заявил Ливанов. «Дз-з-зинь…» — раздался неожиданно звон разбитого стекла.
«Дз-з-зинь…» — звон повторился.
Меч полетел в траву. Шесть гимназистов, в одну секунду забывшие о титулах и о кодексе чести, стояли растерянные, переглядываясь между собой. Звон раздался позади, в полуподвальном помещении, где всего лишь неделю назад окрасили наново все полы и застеклили окна. Путь отступления был отрезан.
— Через забор! — скомандовал Ленька. Это был голос паники.
Шестеро мушкетеров одновременно атаковали высокий забор, утыканный, по провинциальным традициям, острыми гвоздями.
— Черт! — прохрипел Ливанов. — Я разодрал себе палец.
Голос страдальца не встретил сочувствия. Все старались одолеть забор, не оставив на нем заметных частей туалета.
Шесть фигур уже поднялись было над колючим гребнем, когда раздался второй, не менее панический крик:
— Патруль!
Все, как по команде, повернули голову вправо. От большого спуска к Днепру мчался кавалерийский патруль. За спиной всадников прыгали черноствольные короткие карабины. Шашки, шпоры и удила бряцали на ходу.
Котельников первый скатился обратно в сад. Садовник и пес Цезарь были забыты.
В тот же момент в помещении библиотеки послышался новый звон стекол, но гимназисты больше не колебались. Один за другим, как упругие мячи, они прыгали в сад, из сада в подвал…
За ними с метлой на длинной палке мчался садовник… Цезарь остервенело рвал ржавую цепь.
Искорки полдневного солнца играли в осколках и стеклянной пыли на белых подоконниках подвала. На свежей краске едва просохшего пола лежала граненая пивная бутылка.
— Значит, пьяные, — крикнул на ходу Ливанов. — Айда отсюда, ребята!
Но передняя, куда выходили и двери библиотеки, и двери пустого подвала, была заполнена народом. Посетители библиотеки во главе с самим Алфеевым теснились к выходу. У лестницы образовалась пробка. Старик Алфеев взбежал по ступенькам, высунул седую кудлатую голову на улицу и сейчас же подался назад.
Гимназисты шмыгнули в читальню и прильнули к стеклам вросших в землю окон. Мимо проносились чьи-то стоптанные ботинки, металась бахрома штанов, мелькали женские туфли, дальше на улице, сгибаясь и выпрямляясь, мчались ноги лошадей. Пыль крутилась перед ними и хлестала на ветру в стекла, и стебельки травы кланялись, кивали и льнули к окнам.
— Ни черта отсюда не увидишь, — капризно протянул Андрей. — Пошли на улицу.
— Ну, куда, ну, куда! Куда вас несет? — заорал на гимназистов старик Алфеев.
Лицо его, и без того длинное, худое, еще больше вытянулось, и пергаментная шишка у носа проступила с необыкновенной четкостью.
— А что там? Скажите, Иннокентий Порфирьевич.
— На улице такое творится, что носа не показать, а ваше дело маленькое. Как-нибудь и без вас обойдется…
— А в чем дело? Почему же нельзя сказать? — обиделся Ливанов.
«Дз-з-зинь…» — раздался новый удар в окно. Пущенная крепкой и меткой рукой бутылка влетела теперь уже в библиотеку и веером швырнула по столу с книгами звонкую россыпь разбитого стекла.
«Пах, пах, пах…» — раздались сейчас же четкие звуки выстрелов.
Алфеев, ни на кого не глядя, прошептал:
— Ну вот, так и есть. До стрельбы дошло дело. — Глаза и голос его были беспомощны, как и вялые руки-плети.
— Иннокентий Порфирьевич! Это что же такое? — вбежал в комнату уже немолодой судейский чиновник. — Господи, боже мой! Да что же это будет? Неужели стреляют?!
Пенсне Иннокентия Порфирьевича медленно, словно на минуту оно осталось без хозяина, съезжало с переносицы. Но Алфеев поправил пенсне, провел прямыми пальцами по длинному шнурку и неожиданно резко ответил:
— Не видите, что ли? В бабки играют!
Еще одна бутылка угодила в оконную раму и сама разлетелась на куски.
«Пах, пах, пах…» — рвалось, трещало на улице.
— Мальчики — от окон! — заволновался вдруг Алфеев. — Станьте за шкафы. Неровен час, вместо бутылки пуля сюда пожалует. Дождались!..
«А если пуля попадет сюда, пробьет она книги или нет? — думал про себя Андрей. — А что, если попадет в глаз или в ухо? Брр!» И он прятал голову за толстые тома Салиаса и Мордовцева.
— Что это там? — потянул его за рукав Котельников.
— Ничего не понимаю.
Вдруг из передней толпа посетителей хлынула в помещение библиотеки. С шумом захлопнулась дверь в переднюю. Кусок штукатурки серой пылью лег на полу.
— Господи, куда вы, куда? Нельзя сюда! — суетился, бегал и нервничал Алфеев.
Но его не слушали. Скакали через высокий барьер, прятались под защиту тяжелых книжных скоплений. Кто-то на четвереньках отправился под круглый стол читальни.
«Пах, пах…» — раздавалось на улице.
«Д-з-зинь…» — отвечали стекла библиотеки.
«Дз-з-з-зинь…» — словно эхо, откликались стекла каких-то соседних домов.
Страх толпы передавался гимназистам.
— А что, если сюда придут, если начнут громить, как на Крымской улице?
— Слушай, но кто же это там? — тянул за рукав Котельников. — Кто это стреляет? Пойдем посмотрим!
— Куда же мы пойдем, Вася?
— В сад… Увидим через забор.
— А садовник?
— Да он сам, наверное, на заборе сидит. Мы ведь не за яблоками…
Садовник действительно смотрел через забор, забравшись на карниз дома. Он бросил короткий взгляд в сторону гимназистов и опять стал наблюдать за улицей. События были значительны. Право на любопытство становилось выше священных прав собственности.
С забора открывался вид на перекресток двух городских улиц.
Прячась в зеленых палисадниках, за стволами серебристых тополей и фонарных столбов, расположились солдаты в кавалерийских штанах и синих бескозырках. Посредине улицы был выстроен спешенный взвод. Коноводы отвели лошадей подальше, к днепровским спускам.
На перекрестке бушевала толпа. Голоса перебивали один другой. Гармонь в пьяных руках терзала воздух, спорила с криком голосов. Десятка два городовых в мотнистых штанах и коротких, до середины икр, сапогах, старались оттеснить толпу в соседние улицы. Толпа не унималась. Пивные бутылки высоко взлетали и с хрустом распадались на камнях мостовой. Тонкостенные сотки белой молнией мчались в солнечном воздухе к стенам соседних домов и обдавали стеклянной пылью кирпичи тротуаров.
Подвыпившая толпа не обращала внимания ни на городовых, ни на солдат, ни даже на стрельбу холостыми. Она теснила цепь полицейских, словно поставила себе целью пробиться к драгунам.
— В воздух палят, — сказал Андрей.
— Почем ты знаешь?
— Во-первых, никто не падает, а во-вторых, если драгуны будут стрелять, то прежде всего перебьют городовых.
— Значит, неинтересно! — заявил вдруг Ленька.
— Сволочь ты! Байстрюк! — обозлился внезапно садовник. — Тебе что ж, охота, чтоб людей калечили?! Пошел вон отсюда! Брысь!
Ленька поглядел искоса, но даже не подвинулся.
— Дяденька, — ласково начал Ливанов, чтобы восстановить мир. — А кто это такие?
— И где?
— А вот те… Что бутылками бросаются.
— Известно кто — запасные. Не охота-то в Маньчжурию идти под японскую шимозу — вот и бунтуют.
— А по ним стрелять будут?
— Может, и будут… Только если начнут стрелять боевыми, так вы, ребята, уносите Ноги.
От Днепра, из-за поворота, показалась нарядная исправничья коляска. За нею на извозчике прикатили два надзирателя.
— Смотри, Петька! — крикнул Андрей.
Петька Стеценко весело махал кнутом, усевшись верхом на облучке.
— Вот собака! — зачем-то сказал Ливанов и махнул Петьке рукой.
Салтан сошел с коляски и вместе с драгунским офицером направился к толпе. Старший городовой, завидев начальство, скомандовал:
— Смирно!
Толпа затихла.
— Предлагаю собравшимся разойтись! — крикнул Салтан. — Если сейчас же все разойдетесь по казармам, обещаю увести войска. В противном случае приму решительные меры. Такое бесчинство терпеть немыслимо!..
