Эдуард Успенский - Все лучшие повести о больших приключениях
— Кому неможется, можем нашего быка по рецепту выписать. Он ото всех болезней вылечит.
* * *— Эдуард Николаевич, а как вы считаете, думают ли животные?
Э. Н. Думаю, что да. Особенно животные дикие… Но и домашние — тоже. Только думают они не так, как люди. Потому и поступки их иногда кажутся странными и необъяснимыми. Но у животных свой взгляд на вещи.
— И чем же этот взгляд отличается от человеческого?
Э. Н. Однажды я познакомился с удивительной собакой. И даже написал про нее рассказ. Эта собака была очень хозяйственной. К тому же она думала, что… А впрочем, лучше прочитать сам рассказ, который так и называется — «Хозяйственная собака». Тогда вам, наверное, станет более понятно, чем отличаются мысли и поступки животных от человеческих…
Хозяйственная собакаЯ люблю интересных животных. Мне однажды мой друг журналист Алик Прокопчик говорит: «Поехали на хутор к леснику Ивану Белоусу, у него свинья есть непомерной длины. Ты таких еще не видел».
Вышли мы с ним на дорогу.
Стали на хутор добираться. Сначала на грузовике, потом на тракторе приехали.
Смотрю, из калитки выходит свинья, большая-пребольшая. И уши у нее закручиваются на морду. Как лопухи, глаза закрывают. Большая, большая, но не такая уж огромная, чтобы из-за нее полдня на хутор ехать.
Оказалось, что это свинья-дочка. А у нее есть свинья-мама. Как пошла она из калитки, так никак и не кончается. Огромная, как два сцепленных автобуса. Я и не знал, что такие на свете бывают.
А это была какая-то особая австралийская порода. Как эта порода попала на глухой лесной белорусский хутор — не знал никто.
Но самым интересным животным на хуторе оказалась не эта свинья, а собака Чарка.
— У меня много собак было, — говорит Иван Белоус, — а эта самая умная. Она как человек. Два дома охраняет: мой и брата моего, на другом конце хутора. У нас покрутится, посмотрит, все ли в порядке, и туда бежит.
— Собака на полставки, ну и что ж!
— Она еще такие вещи делает, что не знаю, как и рассказать, вы можете не поверить.
— Какие же такие вещи?
— А вот какие. Однажды у нашей кошки котята должны были родиться. Она ходила и кричала весь день. Надоело, что она кричит. Мы ее за дверь выставили. Хватились потом — нет кошки, должно быть, замерзла или волк утащил.
— И что дальше было?
— А ниче. Через месяц кошка пришла с двумя котятами. Ее Чарка в коровнике пристроила, или в будке у себя, и еду ей туда носила.
Тут подошла жена Ивана Белоуса и сказала:
— Ты про поросенка расскажи.
— А что про поросенка? — спросили мы с Прокопчиком.
— Однажды у всех свиньи опоросились. А у нас свинья большая, гуляет себе, а поросят нет. Но как-то утром приходим мы, около нее поросенок лежит. Маленький такой, белый. Откуда взялся — всего один. У нас всегда совсем другие поросята бывают. Да и не время еще нашим рождаться. Мы прошли по домам на хуторе и узнали, у кого такие поросята были. Они были у соседей наших через дом. Вот Чарке и стало обидно, что у всех поросята есть, а у нашей нет. Она и украла у нее поросеночка.
Я стал к Ивану приставать:
— Расскажите еще что-нибудь про вашу собаку.
А он сказал:
— Потом. Сейчас все из головы вылетело.
Бывают встречи с интересными людьми, а это была встреча с интересной собакой.
* * *— И в самом деле! Очень смышленой и хозяйственной собакой оказалась эта Чарка. Мы даже и не думали, что такие…
Э. Н. И совершенно напрасно! Ведь животные не только думают, у них еще прекрасная память, и особенно — память на добро. А радоваться, огорчаться, тосковать они умеют не хуже, чем люди! Но лучше бы животные не думали, а то иной раз просто стыдно становится за людей! Представьте себе, что вы сладко спите зимой в своей квартире, как вдруг распахивается дверь — и на пороге стоят два медведя с ружьями… Интересно, что бы вы тогда о них подумали?!
— Да уж ничего хорошего, наверное…
Э. Н. Вот и я о том же… Кстати, есть у меня на эту тему два рассказа. Один о том, как мы, не задумываясь, иногда причиняем животным зло, а второй… Впрочем, лучше прочтите сами рассказы.
История с ястребом-перепелятникомКогда я был пионером, считал себя крупным знатоком зверей и птиц. Потому что прочитал три тома великого ученого Брема.
Я знал всех ящериц, лягушек, птиц. Мог запросто, увидев контур летящей в небе птицы, сказать:
— Это коршун. А это сокол-сапсан.
Тем более что тогда этих ящериц и контуров было очень много.
Не знаю, куда все они сейчас девались.
И вот однажды в лесу над озером Круглым я нашел ястребиное гнездо. Я рассказал об этом приятелю Коле Судакову, такому же крупному специалисту, как и я. Мы залезли в гнездо и взяли двух птенцов из трех.
И стали их растить.
Растить мы умели, и наши ястребы все росли и наливались силой. Они становились все красивее и крупнее. От них летел пух во все стороны. Иногда они клевались и при вылете из клетки опрокидывали лампы и вазы, пачкали вокруг себя все, что могли.
Им явно было не место в городской квартире.
Мы ударились в панику: предлагали птенцов школьным живым уголкам, звонили в городской детский зооуголок. Но никто ястребов-перепелятников брать не хотел.
Как же глупо мы себя вели, когда брали их из гнезда. Что мы думали — соколиной охотой в городе заняться? Оказалось, это совсем не попугайчики-неразлучники, что будут мирно чирикать на шкафу.
Мне сейчас даже рассказывать об этом стыдно.
Короче, я однажды оставил окно открытым…
Как я потом узнал, Коля поступил так же.
Что стало с ястребами — не знаю. Скорее всего, они погибли от голода или их заклевали вороны… Есть у меня слабая надежда, что они попали в руки голубятников и те спасли их. Потому что голубятники иногда используют ястребов для спугивания голубей, слишком засидевшихся на недоступном месте.
Я счастлив, что третьего ястребенка мы не тронули, и родители, наверное, вырастили хоть одного.
Укус гадюкиЭто было в рабочем поселке Рагациемс в Латвии. Мы с собакой Астрой, тибетским терьером, пошли к озеру искать янтарь. Около озера канал прокладывали экскаватором, и в отвалах песка янтарь можно было собирать даже очень крупный.
Собаке Астре янтарь был совсем ни к чему, она больше за компанию ходила, а я очень хотел кусок янтаря найти с мухой внутри. Такой янтарь редко, но встречается. И эта доисторическая муха меня очень интересовала. Я бы ее с современной мухой сравнивал — у кого больше ног, больше крыльев — и узнавал бы, как мухи за тысячелетия развились.
Светит солнце, я янтарь ищу и вдруг слышу, моя Астра как залает, потом как заскулит. Обернулся, вижу: Астра рычит на маленькую черную гадюку, а гадюка в песке вьется, тихо шипит и назад отползает.
«Укусила она или не укусила»?» — думаю. И понял, что укусила. Уж больно моя Астра лапой морду трет.
Я Астру схватил — и в деревню ходу. Там спрашиваю у стариков:
— Что бывает, если собаку змея укусит?
Они мне говорят, что собака день походит, потом становится вялой, судороги начинаются и дохнет.
— Караул! Моя собака уже дергается, у нее судороги.
Я ее в рюкзак посадил и в соседнюю деревню на велосипеде. Там ветеринарный пункт был.
Подлетел, стучу. Вышла женщина. Я ей говорю:
— Спасите мою собаку, ее змея укусила!
Женщина говорит:
— Наш ветеринар в отпуске. Мне жалко вашу собачку, только ничего не могу сделать. Я просто уборщица.
Я чуть не заплакал. А женщина говорит:
— Хотите ампулу дам?
— Какую ампулу?
— С противозмеиной сывороткой. Нам для коров выдают. Вы в больницу поезжайте, собачке там укол сделают.
— Если у вас ампула есть, дайте мне шприц, я сам себе, то есть собаке укол сделаю.
Уборщица говорит:
— Нет, это не так просто. Есть инструкция, как уколы делать. И не один, а несколько.
Она принесла мне ампулу в яркой картонной коробочке. И там была инструкция. Сначала надо было сделать укол из слабого раствора сыворотки. Потом укол корвалола, чтобы сердце стимулировать. Потом укол из концентрированного раствора. Потом еще какой-то.
Я бросил у нее велосипед, выскочил на шоссе, сел на попутку и в город Тукумс бросился.
А собаке моей все хуже. Лежит тихо в рюкзаке, только вдруг дергаться начинает.
Шофер меня к самой «Скорой помощи» подвез. Я рюкзак с собакой оставил у входа, сам в чистую-пречистую больницу вхожу, где все белое.
От этой белизны я еще чумазее и грязнее стал. Врачи на меня с удивлением смотрят:
— Что с вами?
— У меня щеночек умирает, — говорю, — его гадюка укусила. Помогите!
Им показалось — «сыночек» умирает. Они требуют:
— Несите его немедленно сюда.
А как я с собакой вошел, они на меня как закричат. И между собой сердито по-латышски заговорили.
