Йозеф Плева - Маленький Бобеш
— Все-таки не надо бы ребенка наказывать на ночь глядя. Я вот теперь и уложить его не могу — во сне пугаться будет.
— Ну, не так уж ему и попало, чтобы из-за этого не заснул. Уложи, а то еще чего натворит, егоза, неслух! Скорее вот я не засну — до того разозлился! Такое стекло поставить кучу денег надо. Наработали, нечего сказать, хорош почин!
— Да не горюй, Йозеф, — сказал дедушка. — Завтра схожу в город, отдам застеклить. Оно всегда так при переезде — чего-нибудь да повредишь. Эта беда невелика, бывает и хуже.
Дедушка порадовал Бобеша: вот уже второй раз за вечер вступился за него. Бобеш заключил, что дедушка умнее и добрее всех.
— Пойдем, Йозеф, соберем кровать Бобешу, пускай ложится, — сказал дедушка.
И они с отцом начали устанавливать маленькую кровать, на которой спал Бобеш. Она никак не умещалась вместе с двумя большими кроватями. Надумали было перенести ее в кухню, но мать запротестовала:
— Нет, это не годится. Бобешу одному нельзя спать в кухне.
— Давайте поставим туда нашу кровать, вот и вся недолга, — предложил дедушка. Он спал на одной кровати с бабушкой.
— Ну вот, новое дело! — сказала бабушка. — Опять разбирай да переноси!
Так все же и пришлось сделать. Уставили в кухне бабушкину и дедушкину кровать, потом унесли оттуда в комнату лампу. Лампа была у них всего одна. Бабушка сразу улеглась, а дедушка сказал, что не уснет, если не попьет воды; весь день пить хочется, нутро словно огнем палит. Отец живо смекнул, чего хочется дедушке.
— Не пей, дедушка, воду, — сказал он. — У меня с дороги еще осталось немножко желудочного снадобья, выпей-ка лучше его.
— Не надо, милок, — отнекивался дедушка. — Я сейчас воды попью, а утром ты мне поднесешь.
— Да чего там, я тоже, пожалуй, глотну. У меня у самого нынче все горло пересохло от жары и с дороги и от этой возни. Да и ты нынче порядком натрудился.
Отец встал одной ногой на стул, другой — на спинку бабушкиной кровати и потянулся к полке. На полке стояли пузырьки со всякими лекарствами, баночки с мазями, бутылка с той самой желудочной водкой.
— Не давай ему, Йозеф, — сказала бабушка. — На ночь ему ничего такого нельзя. Пускай лучше воды напьется.
— Ты знай спи! — буркнул дедушка.
Пытаясь достать до полки, отец встал обеими ногами на спинку кровати. Кровать затрещала… Никто и опомниться не успел, как отец полетел на перины, а потом вместе с перинами и с бабушкой очутился на полу — кровать с грохотом развалилась.
Бабушка с перепугу начала кричать, отец, поднявшись, потирал ушибленное колено.
Дедушка бросился на помощь бабушке. Поднял ее, спросил, не убилась ли она.
— Убиться-то вроде не убилась, а уж напугалась я, родимые, насмерть! Ведь я так и думала — весь дом рушится.
— А на самом деле это кровать вместе с тобой упала, — смеялся дедушка, оглядывая кровать. — Благо, у тебя бутылки в руках не было, — обратился он к отцу, — а то бы все вылил на перины, да и порезаться мог. Кто же устанавливал кровать?
— Мы вдвоем с бабушкой, — сказала мать.
— А кто шпеньки подгонял?
— Я, — со вздохом отозвалась бабушка.
— Тогда я не удивляюсь, что она развалилась. На, смотри, несуразный ты человек! — строго обратился он к бабушке. — Кабы ты шпенек к спинке как следует пригнала, ничего бы не было. Сама, значит, и виновата. Хорошо еще, что я не ложился!
Когда все это случилось, Бобеш в первый момент испугался. Но, видя, что и дедушка и отец с матерью смеются, рассмеялся и сам.
— Бог знает, что у нас нынче творится, — заметил дедушка. — Прямо одно за другим, и ничего путного.
Заново установили кровать, но уже как полагалось. Бутылку с полочки достала мать. Дедушка с отцом выпили, угостили и бабушку на всякий случай. Одна только мать не стала пить.
«Небось, когда упала кровать и все испугались, это ничего, — подумал Бобеш, — а как разбилось стекло, хоть никому и больно не было, меня вон отлупили».
Бобеш задремывал, когда к нему подошла мать, погладила его и ласково улыбнулась. Бобеш успел только сказать про себя, что мать все же добрее всех, даже добрее дедушки, и тотчас крепко уснул.
Глава 19 ПУГЛИВЫЕ ЛОШАДИ
Наутро Бобеш еще в постели попросил у матери кружку молока: очень ему есть захотелось.
— Молока я тебе дам, но не забывай, что Пеструхи у нас теперь нет и молоко покупать приходится. Смотри, как мало, да и молоко уж не то, что, бывало, у Пеструхи. Дала отцу позавтракать, только вот всего и осталось.
— А где папа?
— Папа? Он на конном дворе.
— У нас на дворе? Так я, мама, пойду посмотрю.
— Глупенький ты, сынок! Конный двор в имении, а это большая такая усадьба, еще больше, чем у старосты Либры.
— И что же, у них там и коров и лошадей больше, чем у Либры?
— Известно, больше.
— А что папа там делает?
— Возчиком работает. Молоко на станцию возит.
— О-о, значит, у нас молока вдоволь будет?
— Нет, милый, молоко нам покупать придется, как и всем. Даром вообще ничего не дают.
— Вот странно, правда? Папа возит молоко, а сам даже не может взять сколько хочет.
— Для того он и возит, чтобы заработать денег нам на молоко, понял?
— А для себя уж ни капельки нельзя взять?
— Я же тебе сказала, что нет.
— Ну, а если бы он попил немножко, пока никто не видит? Ведь, наверное, не узнали бы. Или домой нам принес хотя бы кружечку?
— Болтун ты, Бобеш! Разве так можно делать?
«Почему же нельзя, — продолжал недоумевать Бобеш, — если папа столько молока возит?» Немного погодя он опять спросил:
— А можно мне сходить к папе?
— И не выдумывай, Бобеш! Это далеко, за городом, один ты все равно не найдешь. И потом вот что, сынок, запомни раз и навсегда: ты у меня не смей шататься по городу — это тебе не в деревне, тут живо заплутаешься, да и задавить могут. Поэтому без спросу, Бобеш, из дому ни на шаг! Так и знай! И с кем попало тут не дружи. В городе знаешь какие мальчишки есть? Гораздо хуже деревенских. Да что там, еще похлеще Безручкиных ребят! А ты помнишь, какого сраму с ними натерпелся? Так что здесь уж, пожалуйста, ничего такого не устраивай, чтобы нам с отцом не пришлось краснеть за тебя.
— Мама, а ведь Безручкины ребята вовсе не такие плохие были.
— Вот видишь, теперь уж и они неплохие! Эдак тебе бог знает кто хорошим покажется, а там, чего доброго, и сам таким же станешь.
— Мама, ну а как же я буду в школу ходить? Вместе с тобой?
— Первый раз, конечно, и я пойду, а потом будешь один ходить.
— И ты не побоишься, что меня задавят или что я заплутаюсь?
— Когда привыкнешь, узнаешь дорогу, так и не заблудишься. Если будешь по тротуару ходить, то не задавят. По тротуару не ездят. А теперь, Бобеш, на вот, выпей кофе и не донимай меня — у меня еще куча дел.
— Давай я тебе помогу, мама!
— Ну нет, Бобеш, ты так напомогаешь, как вон вчера отцу с той картиной. Теперь за стекло платить придется.
— Разве я, мама, знал, что папа стекло разобьет?
Это верно, Бобеш, но ведь отец тоже не знал. Он не видел, что картина позади на полу лежит, у него на затылке глаз нет.
— А правда, мама, как бы хорошо, если бы у людей и на затылке глаза были?
— Помолчи-ка лучше! Некогда мне с тобой разговаривать, время идет.
Бобеш вернулся из кухни в комнату. Мать уже навела там порядок — убрала постели, подмела пол. «Так все же поуютнее — говорила она, — а то еще придет кто-нибудь».
Бобеш оглядел комнату, посмотрел на злополучную картину. Ему очень хотелось знать, что нарисовано на остальных картинах, но он не решился обратиться к матери, чтобы не напоминать про разбитое стекло. Бобеш пододвинул к окну стул, взобрался на него, подпер голову обеими руками и стал смотреть на улицу.
«Батюшки, какой большой дом! — думал он, глядя на двухэтажный дом напротив. — Ах, кабы поглядеть на улицу из самого верхнего окошка — вот, наверное, вышина-то! И почему папа не поселил нас в том высоком доме?» Бобешу живо представилось, как Франта или Боженка идут по улице, а он окликает их сверху. Они удивляются, головой вертят, никак не поймут, кто же это их зовет, откуда. И вдруг видят — Бобеш! Вообразив, как они будут глазеть вверх, а Франта вдруг споткнется о камень и растянется на мостовой, Бобеш даже рассмеялся вслух.
«Жалко, что Безручкины мальчишки не здесь! С кем теперь играть? Кругом все чужие, и мама из дому не выпустит! Ох-ох-ох — вздохнул Бобеш. — А я еще так хотел в город!» Потом его внимание привлекли лошади, с грохотом промчавшие по улице коляску. «А сколько тут людей ходит! Встретятся — и не поглядят друг на друга, не поздороваются, спешат себе дальше». Вдруг он увидел мальчишек, с которыми был накануне на речке. «Ишь, им небось можно бегать по улице, а они ненамного старше меня. Видно, только моя мама такая», роптал Бобеш. Сидеть спокойно на одном месте для него было самым тягостным. «Хоть бы во двор пойти! Там уж со мной ничего не случится, да и не заблудишься».
