Робин ЛаФевер - Теодосия и последний фараон
– Сэр, – тихо спросила я, обернув свою голову назад и глядя в лицо майору. – Какого рода магией вы воспользовались там, в храме?
Он ответил, не переставая внимательно следить за тем, что происходит вокруг:
– Она очень похожа на изобретения Квиллингса, которые он дал вам, мисс Трокмортон, только более древнего происхождения. Однако все члены Братства используют магию, мисс Трокмортон. Я думал, это вам известно.
– Но только не таким способом, – покачала я головой. – Они лишь используют магические принципы для снятия проклятий. Или, как в случае с профессором Квиллингсом, применяют управляемые виды магии. Магия, которую использовали вы, была бесконтрольной, не так ли?
Майор посмотрел на меня с восхищением, к которому примешивалась досада.
– Однако вы очень наблюдательная девочка. А использовал я на самом деле всего лишь горсть песка. Правда, того самого, которым богиня Сехмет едва не уничтожила все человечество.
Майор замолчал и принялся рассматривать горизонт. Я уже начала думать, что он больше не заговорит, однако Гриндл продолжил:
– Это один из вопросов, по которым мы постоянно расходимся с Вигмером. Он считает, что магию можно использовать только для того, чтобы обезвреживать другую, более опасную магию. Однако этот принцип совершенно не пригоден на поле боя. На протяжении многих веков Братство использует свои магические знания только как оборонительное оружие, своего рода щит против ударов Хаоса. Но при таком использовании магии неизбежны ошибки. Они случаются, и тогда наши агенты оказываются в большой опасности.
– Именно поэтому им стали делать татуировки, вот здесь? – я постучала пальцем над своей грудной костью.
– Он рассказал вам об этом, вот как? – Майор Гриндл был слегка шокирован, по-моему, в первый раз за все время нашего знакомства.
– Он пытался объяснить мне, почему люди, которых я подозревала, не могут быть испорчены влиянием темной магической силы.
– Без этого вы не поверили ему на слово? – удивленно поднял бровь майор.
Я заерзала в седле, неожиданно поняв, насколько нагло это должно было выглядеть с моей стороны, и призналась:
– Нет, сэр.
– В конце концов, – вернулся к своему рассказу Гриндл, – было решено, что все наши знания впредь будут использоваться только в оборонительных целях. Однако это решение принимали люди, всю жизнь просидевшие в своих кабинетах и никогда не принимавшие участия в настоящих боевых действиях. Им не доводилось самим сражаться против темных сил, поэтому они не понимали, как неверно отказываться от боевой магии. Лично я считаю, что отразить удар темной магии невозможно, не научившись управлять этой силой, не поняв принципа ее действия. Любая магия – это оружие, именно так ее и следует использовать, только так к ней и нужно относиться. Хотя, разумеется, тот, кто овладевает такой грозной силой, берет на себя большую ответственность.
– А вы не опасаетесь того, что эта сила может поразить вас самого?
– Я соблюдаю меры предосторожности, – ответил майор. Он посмотрел на меня и мягко добавил: – Вигмер хороший человек и мой старинный друг, но он, к сожалению, слишком упорствует в своих заблуждениях. О, смотрите, по-моему, это ваш дом.
Майор остановился у развилки, от которой начиналась ведущая к нашему бунгало тропинка. С этого места нас не было видно из дома. Майор осторожно спустил меня на землю, но сам остался в седле. Я подошла, взяла поводья лошади, на которой сидел Гаджи, дождалась, пока он спрыгнет на землю, а затем отвела лошадь к майору.
– Будьте осторожны оба, – сказал майор, принимая у меня поводья. – Продолжим наш разговор завтра. Идите, я подожду здесь, пока вы не доберетесь до дома.
– Спасибо вам, сэр. За все, – сказала я, затем повернулась и пошла по тропинке к дому.
Гаджи шагал рядом со мной. Когда майор остался довольно далеко позади, Гаджи осторожно взглянул на меня и сказал.
– Мисс…
– Что?
– Вы не случайно выбрали меня в тот день.
– Конечно случайно, Гаджи! Я понятия не имела, кто ты такой. Как я могла?
– Нет, нет, – покачал головой Гаджи. – Я не это имел в виду. Хотел сказать, что это не вы выбрали меня.
Я обернулась, уставилась на Гаджи и даже замедлила шаги.
– Что ты хочешь сказать?
Он подтолкнул меня, давая знать, чтобы я не задерживалась.
– Это маленький фокус, ему научил меня мой Учитель. Я умею мысленно заставлять людей делать то, что мне нужно. Иногда у меня это получается.
Признание Гаджи окончательно убедило меня в том, что он каким-то образом связан с Ови Бубу.
– Но почему? Почему ты решил сделать так, чтобы я выбрала тебя?
– Потому что вы… сияете, – пожал плечами Гаджи. – Вас окружает свет богов. Он как струйки горячего воздуха, которые поднимаются в пустыне от раскаленного песка.
Я невольно ахнула и спросила:
– Как ты научился видеть эту… силу? – Из всех людей, которых я знала, на такое был способен только Ови Бубу. – Это Ови Бубу научил тебя?
– Не знаю, – снова пожал плечами Гаджи (его любимый жест!) и с усмешкой добавил: – А может быть, я умею это потому, что я – фараон!
После этих слов у меня в голове стремительно замелькали картинки-воспоминания. Стали припоминаться детали, на которые я в свое время просто не обратила внимания. Вот Гаджи обращается к Нут, богине неба, которую теперь помнят очень немногие египтяне. Вот он с гордостью, граничащей с высокомерием, разговаривает с достаточно высокопоставленными чиновниками-англичанами, например с мистером Бингом…
Мы дошли до дома, и я махнула рукой майору Гриндлу. Он ответил мне коротким кивком и повернул свою лошадь к городу. Дойдя до конюшни, я заглянула внутрь, посмотрела на убогую соломенную подстилку, ветхое одеяло и спросила:
– Гаджи?
– Да, мисс-эфенди.
– Почему ты не захотел остаться с теми людьми? Неужели тебя ничуть не заинтересовало их заявление? Неужели тебе не захотелось узнать, каково это – чувствовать себя фараоном? Уверена, они предложили бы тебе что-то получше, чем охапка соломы и дырявое одеяло.
Он грустно посмотрел на меня снизу вверх – такой маленький, легко уязвимый…
– Мисс-эфенди хочет, чтобы я убрался прочь?
– Нет, нет! Просто… Ну что это за жизнь – на конюшне? Будь я на твоем месте, сгорела бы от любопытства после предложения тех людей.
Лицо Гаджи прояснилось, и он сказал:
– Мисс-эфенди очень любознательна. Может быть, именно потому вы и светитесь?
– А ты все же подумай, – посоветовала я. – Конечно, ты можешь оставаться здесь сколько захочешь, но не забывай: мы с мамой не останемся в Луксоре навсегда. Уедем домой, в Англию. А те люди, я думаю, стали бы заботиться о тебе.
Гаджи только презрительно шмыгнул носом и ничего не стал отвечать.
– Ладно, еще увидимся, – сказала я. – Чуть позднее принесу тебе ужин.
Ни один ослик на конюшне не стоял, это означало, что мама и все остальные все еще не вернулись с раскопок. Оставалось опасаться только Хабибу.
Я приоткрыла заднюю дверь дома и заглянула в щелку. С кухни не доносилось ни звука, да и во всем доме царила тишина. Я проскользнула внутрь и первым делом направилась в свою комнату. Проходя ведущим к кухне вестибюлем, я еще раз прислушалась. Тихо, как в могиле. Обрадованная таким везением, я поспешила к своей комнате и открыла дверь.
Все было на своих местах, так, как я оставляла, уходя. Даже лучше – на кровати, свернувшись в клубок, ждала меня Исида. Замечательно. Лучше всего мне думается, когда я глажу свою кошку, а поразмыслить сегодня есть о чем. Я вытянулась на кровати рядом с Исидой и начала размышлять, поглаживая ее.
Мог ли Гаджи в самом деле оказаться потомком великих фараонов Древнего Египта? Я пыталась вспомнить все, что говорил мне Ови Бубу об уаджетинах и их месте в истории Египта. Он утверждал, что с помощью уаджетинов Нектанебус II тайно стал отцом Александра Великого. А что, если у Нектанебуса II были и другие дети? И если уаджетины столетиями следят за артефактами богов и охраняют их, почему они не могут делать то же самое с продолжателями родословной древних владык Египта?
Но была еще одна мысль – смутно, мельком промелькнувшая у меня в голове, когда я находилась в кабинете майора Гриндла, она только сейчас начала принимать четкие, стройные очертания.
Ови Бубу утверждал, что его изгнали из страны после того, как он потерял нечто очень ценное. А что, если этой драгоценностью был последний египетский фараон? От этого предположения у меня даже дыхание перехватило.
Исида напряглась у меня под рукой и подняла свою голову. Вначале я подумала, что она интуитивно догадалась, о чем я думаю, но потом поняла, что Исида смотрит на стену так, словно видит сквозь нее (честно следует признать, что Исида – не исключение, на это способны почти все кошки). Я наклонила голову и услышала, как с легким шорохом закрылась входная дверь дома. Должно быть, это возвратилась Хабиба. Мама так таиться не стала бы, она всегда влетала в дом с шумом и грохотом.
