Мухаммед Теймур - Место на земле
Он снова вынул свой листок и отыскал адрес бека. Обливаясь потом, юноша наконец добрался до набережной Нила. Запыхавшийся, усталый, едва разбирая маленькие голубые номера на фасадах, он переходил от дома к дому. Наконец он подошел к большому особняку и остановился у огромных железных ворот. Да, это тот самый дом, адрес которого записан у него на клочке бумаги…
Юноша просунул голову сквозь стальные прутья ворот: особняк окружен просторным садом; все двери и окна дома наглухо закрыты; нигде ни души. Юноша растерялся, не зная, как поступить. Но вот из каморки, расположенной рядом с воротами, вышел какой-то человек и направился к нему. Судя по темному цвету кожи, это был слуга. От него юноша узнал, что бек, ханум[47] и дети еще неделю назад уехали в Европу, а вернутся только через три месяца…
Целых семь дней скитался он по каирским улицам. Он ходил из министерства в министерство, из конторы в контору. И везде его встречал один и тот же ответ: «Свободных мест нет. Никого не принимаем». И только когда он обнаружил, что деньги иссякли и ему нечего есть, — только тогда решимость и последние надежды покинули его. Взять чемодан и вернуться в деревню — больше ему ничего не оставалось.
Что он скажет отцу? Что он станет делать? Возьмет мотыгу и выйдет в поле? Но какая от этого польза ему и семье? И зачем он тогда учился? Как он будет жить дальше?.. Эти вопросы неотступно преследовали юношу, и он не замечал ни пыли, ни духоты, ни девушки, сидевшей рядом.
Автобус неожиданно подпрыгивает, затем грузно опускается. У пассажиров захватывает дыхание. Потеряв равновесие, они валятся друг на друга. Резкий толчок вывел юношу из задумчивости, и он сразу ощутил близость девушки — вот сейчас он невольно касается ее локтя, плеча, черных волос…
Юноша открывает глаза, открывает рот и одним взглядом, одним глотком как бы вбирает в себя жизнь, бурлящую вокруг. Смотрит на девушку — и что-то незнакомое, неясное наполняет его душу.
Он смотрит на девушку не отрываясь. Машину встряхивает — тогда он невольно касается ее плеча или руки, и его сердце начинает биться чаще и сильнее.
Деревенский юноша на заре своей жизни. И девушка, словно спелое румяное яблоко.
А кругом духота, пыль, солнечный зной… Юноша сладко грезит. Вот небольшой домик. Из кухни доносится призывный аромат мяса, овощей, фруктов… И в кухне — девушка, та, что сейчас сидит рядом…
Юноша бросает взгляд на девушку, и их глаза встречаются — сияющие, чего-то ищущие. Он вынимает носовой платок и вытирает вспотевшее лицо. Затем встает и снимает пиджак. Садясь, он локтем задевает руку девушки и улавливает биение ее сердца, трепетную взволнованность всего ее существа. Неужели его грезы становятся явью? Он глубоко вздыхает, а внутренний голос настойчиво шепчет ему: «Ты любишь жизнь. Жизнь сладостна и прекрасна. Ты любишь эту девушку. Ты хочешь, чтобы она всегда была рядом, чтобы у вас был свой дом. Чтобы вы жили вместе, вместе…»
Девушка смотрит на юношу, и он замечает в ее глазах необычный блеск. В этом блеске — отклик, призыв и тоска по чему-то новому, неизведанному.
Мчится по дороге автобус, и в нем юноша и девушка — такие еще молодые. Их руки встречаются и расходятся, расходятся и встречаются, их сердца бьются в такт. В сознании юноши образы прошлого и настоящего переплетаются с картинами будущего.
В его памяти всплывают сначала заученные уроки, потом книги, которые он читал. В каждой из этих книг — муж и жена. У них семья, у них дети, у них свой дом… И он вспоминает дом бека и многочисленные дворцы в Каире. Сначала в его воображении проносятся фасады домов, шторы на закрытых окнах, цветы в садах, на балконах, на террасах. Затем он мысленно раздвигает ограды и стены и проникает внутрь этих домов. Здесь много комнат, и комнаты обставлены великолепной мебелью. И в каждом доме муж, жена, дети… и еда, очень много разнообразной еды… Столько еды, что всем хватает.
Юноша все чаще поглядывает на девушку, словно желая удостовериться, что она все еще здесь, рядом с ним, и после каждого такого взгляда он все полнее отдается во власть мечты. Он и девушка, и маленький домик… Не может быть, чтобы в этом огромном, безграничном мире они не нашли себе места! Им нужны две или три комнаты… Нет! — достаточно и одной комнаты, двух стульев, стола, кровати и очага — обязательно очага, над которым подымается пар от горячей пищи. Место на земле — вот что им нужно!..
Автобус все трясется по дороге, ветви деревьев бьют по его стеклам. Юноша погружен в сладкие грезы.
Внезапно машина останавливается. Это заставляет его очнуться, и он вдруг испытывает такое чувство, будто клыки хищного зверя, острые и безжалостные, впиваются в его тело и разрывают сердце: автобус уже в его деревне.
Юноша встает, берет в одну руку чемодан, через другую перебрасывает пиджак и снова смотрит на девушку. Она тоже не отрывает от него взгляда. Ему хочется поблагодарить ее за те минуты сладостного сна, которые она невольно подарила ему, за надежду, которую она вдохнула в него. Он хочет сказать ей: «Ты красива, я хочу, чтобы ты была со мной, чтобы у нас был свой дом, своя семья… Но в городе сказали, что для меня нет места в этом мире». Он хочет поведать ей о тайных надеждах, о любви, которую она пробудила в нем. Но сияние ее глаз становится все слабее, слабее и постепенно угасает. Он опускает голову и, с трудом передвигая ноги, молча выходит из автобуса. Долго стоит он на дороге и смотрит вслед удаляющемуся автобусу. Промелькнули в окне ее глаза, черные волосы, голубое платье… Затем он бросает короткий взгляд на слепящий диск солнца. Его ноздри ощущают запах земли, навоза, молодых всходов. Вдали, на линии горизонта, в последний раз мелькнул силуэт автобуса.
Горизонты такие бескрайние, земля так огромна и так богата плодами, а ему нужно так мало — только место, скромное место на земле, где он мог бы жить рядом с этой девушкой. Или другой, похожей на нее.
МУРСИ АШ-ШАФИИ
Кукла
Перевод А. Султанова
С тех пор, дорогой мой, прошло уже много лет, но я никак не могу позабыть этой истории и по сей день вспоминаю о ней с тем удовольствием, с каким всегда думают о прошлых надеждах и былых печалях. Я только начинал мою службу. У меня была семья: жена и шестилетняя дочь. Я уже получил седьмой разряд[48], но жалованья едва хватало.
Жена у меня, как ты знаешь, добрая, преданная и притом разумная хозяйка. Она знала, что я, не жалея сил, стараюсь обеспечить нашу маленькую семью всем необходимым и вырастить любимую нашу дочь. Часто приходилось отказывать себе в самом насущном, но мы всегда старались казаться довольными и счастливыми.
При этом ценой немалых усилий нам еще удавалось сэкономить тридцать — сорок пиастров, чтобы раз или два раза в месяц «доставить себе удовольствие»: в выходные дни мы всей семьей отправлялись на прогулку. Утро и день проводили в каком-нибудь парке, а вечером шли в кино. Возвратившись домой, мы укладывали дочку спать, а сами, сидя за столом, еще долго перебирали впечатления дня и неизменно заканчивали наш разговор пожеланием «еще раз доставить себе удовольствие». Потом начиналась будничная неделя.
Рано утром дочь отправлялась в школу.
Перед уходом она непременно подходила к моей постели и целовала меня на прощанье. Я тут же просыпался, вставал и шел на службу, в свое учреждение. Жена оставалась дома, занятая приготовлением скромного, но неизменно вкусного домашнего обеда. После обеда я обычно немного отдыхал, жена чинила белье или занималась еще чем-нибудь по хозяйству, а дочка брала бумагу, цветные карандаши и принималась рисовать.
— Что ты нарисовала? — спрашивали мы.
И она, бывало, отвечала:
— Реки, деревья и песчаные барханы — разве вы не видите?
Потом мы с женой помогали дочери готовить уроки, а когда наступал вечер, я обычно шел в кафе, где заказывал себе чашку чая и играл с друзьями в нарды[49]. Вернувшись домой, я заставал жену накрывающей стол для ужина.
После ужина мы еще немного играли с дочкой, пока она не засыпала, а потом садились, жена и я, и вели длинные беседы. Иногда спорили, порой даже ссорились, но всегда разговор кончался миром, и не было случая, чтобы мы легли спать, огорчив чем-нибудь друг друга.
Я понимал, конечно, что у жены моей и у дочери немало насущных потребностей: не мешало бы купить жене новое платье, хорошо было бы нам иметь радиоприемник, чтобы она, оставшись дома одна, могла между делом послушать радио. Но жена моя привыкла ни о чем не просить и дочь приучила довольствоваться тем, что есть. Время от времени я дарил дочери небольшую плитку шоколада. И жена и дочь знали, что я по мере сил делаю все возможное для их счастья.
Однажды, в очередной выходной день, мы все вместе вышли на нашу традиционную прогулку. Сначала мы отправились в зоопарк, и семья моя была в восторге. Дочь наша бегала от клетки к клетке, с упоением рассматривала попугаев и обезьян, кормила их бобами. Она была просто уверена, что всех этих зверей и птиц поймали и посадили в клетки специально для нее — чтобы она могла любоваться ими.
