Гелена Воланская - Тайна
Когда они, бывало, играли у речки, Ферко всегда выбирал для плотины самый большой камень. Пытаясь сдвинуть булыжник с места, малыш пыхтел, сопел, а потом принимался реветь, и Лацо приходилось бежать на помощь братишке. Однажды они провозились так полдня, и их застигла в поле гроза.
— Мама, проследи, чтобы Ферко не сломал грузовичок. Когда я вернусь, мы придумаем интересную игру, — сказал Лацо.
— Хорошо, — задумчиво ответила мать. — Лишь бы с Ферко ничего не случилось без меня. Тете Кубанихе за ним не уследить, а он и минутки на месте не посидит.
— Полно, Ганка, не расстраивайся зря. Собери вещи, скоро будешь дома — увидишь мальчонку. Как приедешь, черкни несколько строчек, напиши, все ли в порядке, — попросила тетя.
— Да, я надеюсь, ты напишешь, — поддержал жену дядя Иозеф. — Мы, кажется, тебя не обижали. А если и поспорили малость, не беда. В семье всякое бывает. Правда?
— Правда, правда, что ты ни скажешь — все сущая правда. Я это слышу уже десять лет, одиннадцатый пошел! — проворчала тетя Тереза.
— Может быть, ты другого мужа себе заведешь, коли я тебе не по вкусу? — вскипел дядя.
— Вы уж как-нибудь без меня между собой договоритесь, — прервала начинавшуюся ссору Главкова. — Мне у вас было хорошо, и о мальчике вы сердечно заботитесь. Большое вам за все спасибо. Вернется Адам, получше вас отблагодарим. Ох, тяжело мне домой возвращаться, когда он за решеткой!
— Ведь я тебя сразу предупредил, Ганка, что ты ничего не добьешься. Хоть теперь подтверди, Тереза, что я прав. Нечего смеяться, я всегда все наперед знаю и никогда не ошибаюсь, — самодовольно заявил дядя, выпустив облако дыма.
— Да, зятек, теперь и я стала умнее. Вот только не знаю, как мне дальше быть, — тихо сказала Главкова.
— Не вешай голову, Ганка. Думай о детях, и тебе легче станет.
— А детей ведь кормить надо, — горько усмехнулась мать. — Ладно, Тереза, оставим этот разговор. Я поднимусь к Сернкам, попрощаюсь с ними и поблагодарю их за внимание к Лацо.
— А мне можно с тобой? — встрепенулся мальчик.
— Хорошо, пойдем. Скажешь им спасибо за приют.
Когда мать с сыном позвонили в квартиру Сернки, дверь им открыла Зузка. Она тотчас потащила Лацо в свой уголок и показала ему черную классную доску, которую сделал для нее отец.
— Наша доска меньше школьной, но это даже удобнее, иначе мы не дотащили бы ее к Ондре. Ну, как она тебе нравится? — Зузке не терпелось услышать от Лацо изъявления восторга.
— Неплохо, — с деланным безразличием ответил мальчик. — А ты помнишь, что доску всегда поручают вытирать лучшему ученику?
Зузка упрямо тряхнула косичками.
— Неправда! Новую доску, тем более такую, которую красил папа, вытирает учитель, чтобы ученики ее не портили. Я тебе тоже разрешу вытирать, только не часто, а писать буду на ней сама.
Лацо внимательно осмотрел доску и царапнул ногтем ее черную блестящую поверхность.
— Не трогай! — одернула его Зузка.
— Я хотел только проверить, крепко ли держится краска. Иногда она сразу же облупливается, — с видом знатока сказал Лацо.
— Не выдумывай! Папа лучше твоего понимает в этом. К Ондре мы ее с тобой вдвоем отнесем. Вот наши ребята удивятся! — Зузка заранее предвкушала удовольствие. — Жалко, что сегодня у нас нет занятий, а завтра воскресенье, придется ждать до понедельника.
— Я скажу Ивану, когда увижу его в школе, — предложил Лацо.
— Нет, нет! Никому не говори. Я хочу устроить им сюрприз. Обещай, что не скажешь.
— Я не болтун, — с достоинством ответил Лацо и прошел в спальню.
Его мать сидела на кушетке рядом с матерью Зузки, а возле них стояли Сернка и какой-то незнакомый человек. Прямые пряди каштановых волос падали ему на лоб, глаза лихорадочно блестели. Когда он внезапно распрямил плечи, Лацо поразился, до чего он высок и худ. Незнакомец вынул из кармана дымчатые очки в коричневой роговой оправе, надел их и посмотрел в зеркало, висевшее в простенке между окнами. Все окружили незнакомца и почему-то так глядели на него, словно в нем было что-то особенное. Между тем перед ними стоял самый обыкновенный человек в поношенном, слишком просторном для него костюме. Когда он засмеялся, Лацо заметил, что у него недостает передних зубов.
— Ну, теперь бери палку в руки и можешь идти, — весело сказал Сернка. — А куда ты засунул паспорт, Ондриш?
Лацо вздрогнул, как ужаленный, и впился глазами в лицо незнакомца, ощупывавшего карманы.
— Паспорт здесь. Все в порядке, — ответил тот глухим голосом и провел пальцами по верхней губе.
— Нет, брат, усов у тебя уже нет, — засмеялся Сернка.
— Хорошо хоть голова уцелела, — улыбнулся в ответ незнакомец.
Да, сомнений быть не могло: этот самый голос слышал Лацо тогда ночью. Мальчик не отрываясь смотрел на таинственного ночного гостя. Значит, вот как выглядит этот человек, полуслепой, с палкой. А ночью он так хорошо говорил!
— Зузка, поди сюда, — позвал Сернка.
Девочка осторожно прислонила доску к столу и подошла к отцу.
— Пани Главкова уезжает, вы проводите ее на вокзал, — сказал Сернка, обращаясь к детям. — С вами пойдет и этот дядя. Лацо или Зузка, кто-нибудь из вас, поведет его за руку, он плохо видит. Дядю зовут Ян Бразда, он едет лечиться.
Лацо едва не вскрикнул от удивления. Почему Ян? Да ведь и ночью и сейчас Сернка называл его Ондрой. Видно, от ребят что-то скрывают. А может быть, скрывают вовсе не от них, а от гардистов?
Зузка тотчас взяла гостя за руку.
— Я вас поведу, дядя, вы не упадете, — заботливо сказала она.
Лацо взял его за другую руку.
— Не беспокойтесь, мы вас не бросим, — пообещал он и многозначительно заглянул в глаза незнакомца: понял ли он его?
Но тот беззаботно рассмеялся и похлопал Лацо по плечу:
— Покровителей у меня много, да какие удалые! Мой мальчишка был бы как раз вам под стать.
— А у вас есть сын? — загорелась от любопытства Зузка.
— Да, есть, — как-то неохотно ответил гость и сразу помрачнел.
— Как его зовут? — не унималась Зузка.
— Замолчи, Зуза, или ты не пойдешь на вокзал, — строго оборвал дочку Сернка. — Видишь, дядя нездоров. Ты бы постыдилась так приставать к нему!
Зузка виновато потупилась и от растерянности стала мять подол передника.
— Проводишь дядю на вокзал, только смотри по дороге не надоедай ему вопросами. Сама можешь болтать сколько душе угодно.
— Хорошо, папочка, — ответила девочка, участливо глядя на гостя. — Я не стану ни о чем расспрашивать, не сердись.
Лацо крепко сжимал руку незнакомца. Какая Зузка непонятливая! Совсем еще ребенок!
Конечно, это тот самый человек, который ночью беседовал с Сернкой. Он коммунист, и раньше его звали Ондриш. А теперь его зовут Ян, и он куда-то уезжает. Понятно, болтать об этом не следует, а глупая Зузка донимает его расспросами.
— Пора собираться, — сказал Сернка. — Вы, пани Главкова, идите вместе с Лацо за вещами, а Зузка с дядей Яном подождут вас в подъезде.
Главкова поцеловалась с Сернковой, а Зузкин отец пожал ей руку и шепнул:
— Спасибо матери Якуба Главки.
У Главковой в глазах стояли слезы.
— Это я вас должна благодарить! Вы приняли Лацо как родного. Если доживем до лета, пришлите ко мне Зузочку на каникулы, ей вдвоем с Лацо будет весело. И воздух в Вербовом для детей полезен.
Лацо выпустил руку «дяди Яна» и ушел вслед за матерью.
— Мамочка, Зузка в самом деле приедет к нам на дето? — спросил он, едва они вышли за дверь.
— А почему бы и нет? Перед каникулами я им напишу, чтобы обязательно прислали ее к нам погостить. Тебе ведь хочется, чтобы она приехала?
Лацо даже подпрыгнул от радости:
— Очень хочется, мамочка!
Как только Лацо с матерью вернулись от Сернки, тетя Тереза сняла с вешалки свое пальто. Догадываясь, что сестра собирается проводить их на вокзал, Главкова твердо сказала:
— Нет, Тереза, оставайся дома. Я и без того достаточно всем вам причинила беспокойства. Мы пойдем с Лацо одни. Мне нужно с ним поговорить очень серьезно, чтобы он хорошо вел себя и слушался. Не сердись на меня — он мальчик застенчивый.
— Неужели ты при мне поговорить с ним не можешь? Или мы чужие? — обиделась тетя.
— Ганка права, — вмешался дядя. — Пока отца дома нет, мать должна его заменять. Оставь их одних. Лацо донесет вещи. Время у них еще есть, могут идти не спеша. Правильно я говорю?
— Да, зять, и я так думаю, — с признательностью поглядела на него Главкова, накидывая на голову серый платок.
Тетя при прощании расплакалась и долго обнимала сестру.
— Бедная ты моя! — всхлипывала она. — Не забывай обо мне! Напиши, если у тебя в чем-нибудь нужда будет.
— Прощай, Ганка, — сдержанно сказал дядя. — Желаю тебе удачи. А с Адамом все как-нибудь уладится. Запасись терпением.
