Элизабет Мид-Смит - Девичий мирок (история одной школы)
Лицо Эстер приобрело почти шафранный оттенок, когда она узнала о поступке Энни.
– Она отправилась разыскивать твою сестрицу, Этти, – прокомментировала Филлис. – Когда я сообщила ей, что случилось с Нэн, у нее было такое лицо… Я уверена, она что-нибудь придумает.
– Своевольный поступок! – с вызовом заявила Дора Рассел.
Но никто не поддержал ее, только Мэри Пирс заметила:
– Своевольный или нет, но во всяком случае смелый и благородный.
– Я лично думаю, что если кто-нибудь и сумеет отыскать Нэн, так это Энни, – проговорила Нора. – Помнишь Филлис, как часто она нам рассказывала о цыганах? Она многое о них знает.
– Да-да, она лучше целого десятка сыщиков, – эхом отозвалось несколько голосов, а потом девочки с упреком повернулись к Эстер. – Теперь тебе придется любить Энни. Поневоле согласишься, что в нашей Энни есть и хорошие стороны.
Губы Эстер задрожали, она встала и, залившись слезами, пошла прочь. Подруги с удивлением смотрели ей вслед. Они и не подозревали, что Эстер Торнтон способна плакать.
Добравшись до своей комнаты, бедная девочка бросилась на постель и дала волю слезам. Никогда еще не случалось ей так горько плакать. Бессмысленное отвращение, жестокость и неприязнь по отношению к Энни пришли ей теперь на память и несказанно мучили ее. Она, как и другие, надеялась, что Энни удастся найти Нэнси. Недаром говорили, что Энни обладает какой-то особой притягательной силой, и Эстер смутно начала сознавать это. Она чувствовала, что Энни пройдет любые испытания, чтобы только найти ее сестру. Самоотверженность девочки, к которой Эстер была так несправедлива, была для нее укором: она дорого бы заплатила, чтобы Нэнси спас кто-то другой.
Несмотря на то, что лед в ее сердце начал таять, Эстер и в голову не приходило оправдать Энни, сказав миссис Виллис всю правду. Такого унижения перед всей школой Эстер вынести не могла. Лежа на постели, она безутешно рыдала, вздрагивая всем телом. Несмотря на глубокое горе, девочка не могла справиться со своей гордыней и обрести душевный покой в покаянии. Она все еще надеялась образумить Сьюзи и заставить ее признаться; а если Энни найдет Нэн, то за такой подвиг ей, конечно, простят все ее прегрешения, и покаяние сделается излишним.
Эстер не особенно любили в школе. Теперь же, зная ее горе, все старались быть с нею ласковыми и предупредительными. И в эту минуту, когда она так горько плакала, кто-то вошел в комнату и положил прохладную руку на ее горячую голову. Открыв опухшие глаза, Эстер встретила кроткий сочувствующий взгляд Сесиль Темпл:
– Миссис Виллис поехала в Сефтон, чтобы ускорить поиски. Она очень беспокоится о Нэнси и Энни.
– О, с Энни ничего не случится, – проговорила Эстер из глубины подушек.
– Энни хорошенькая, цыгане могут украсть и ее. К тому же она такая впечатлительная! Я уверена, она отправилась прямо в табор. И понимаю, почему миссис Виллис так волнуется.
Сесиль опять положила руку на голову Этти.
– Мы все очень сочувствуем тебе, дорогая, – сказала она.
– Что мне проку от вашего сочувствия! – отрезала Эстер.
– Я думаю, сочувствие всегда приятно, – заметила несколько озадаченная Сесиль.
Эстер лежала, закрыв глаза, и Сесиль не знала, что ей делать: уйти или остаться. Она совсем было решила попросить мисс Дейнсбери успокоить Этти, как вдруг из открытого окна донеслись звуки детских голосов и веселый смех. Эстер вскочила и села на постели. Лицо ее исказилось судорогой.
– Нэн! Нэн! – закричала она. – О, Сесиль, как я несчастна!
– Знаю, дорогая моя, знаю, – обняла подругу Сесиль. – О, Этти, не отворачивайся от меня. Будем горевать вместе.
– Ты никогда не интересовалась Нэн, – упрекнула Этти.
– Неправда. Мы все любили прелестную малышку.
– Вдруг я ее никогда не увижу!.. Мама поручила ее мне, а я не выполнила ее завета. Нэн, мое сокровище, моя радость! Мне легче было бы знать, что она умерла, чем переносить эту неизвестность!
– Но в таком случае не было бы надежды найти ее. А сейчас она у нас есть! – горячо воскликнула Сесиль. – И потом, Этти, Бог милосерден и не пошлет тебе незаслуженного наказания. Помолимся, дорогая. Господь принимает детские молитвы. Помолимся от всей души.
– Я не могу молиться, – отвернулась Эстер.
– Зато я могу!
– Только не здесь, Сесиль, пожалуйста, не здесь. Я не заслуживаю, чтобы моя молитва была услышана.
– Нам не следует рассуждать, заслуживаем мы чего-то или нет. Обратимся с чистым сердцем к Богу и будем просить у него помощи.
– У меня сердце совсем не чистое, я не могу просить. Пожалуйста, оставь меня, Сесиль.
Глава XLIII
Сьюзен
Миссис Виллис вернулась из Сефтона поздно. Полиция была уверена, что отыщет обеих девочек, но пока ей не удалось напасть на их след. Отпустив учениц спать, миссис Виллис поднялась к Эстер, чтобы приласкать ее перед сном. Ее поразил вид бедной девочки, она вынуждена была признаться себе, что до сих пор до конца не понимала ее характера.
Всю ночь Эстер мучили кошмары. Под впечатлением одного из них она вскрикнула и проснулась. Ей невыносимо было оставаться возле пустой кроватки, и, вспомнив, что Сьюзи Драммонд тоже одна, она решила, что сейчас самая подходящая минута, чтобы поговорить с ней. Накинув шлафрок, она побежала по коридору к комнате Сьюзен.
Сьюзи спала крепким сном, обернувшись лицом к окну. Ставни были открыты, и лунный свет, свободно проникавший в комнату, падал ей прямо на лицо.
Эстер едва удалось разбудить подругу. Наконец Сьюзи села в постели, зевая во весь рот.
– Это ты, Эстер? Что случилось? Есть что-нибудь новенькое? Энни вернулась?
– Нет, никаких новостей. Сьюзи, мне надо поговорить с тобой!
– Ночью? Зачем тебе понадобилось будить меня?
– Потому что я не хочу, чтобы кто-нибудь нас слышал. Сьюзи, прошу тебя, не засыпай, пожалуйста.
– Я постараюсь, правда, постараюсь. Смочи мне голову и лицо; чашка с водой возле постели, я всегда держу ее под рукой. Ну, спасибо. Теперь я, кажется, проснулась. Минуты на две меня хватит. Успеешь ты сказать, что тебе надо?
– Я, право, не знаю, есть ли у тебя сердце, но я уверена, что во всех проделках, в которых обвиняют Энни Форест, виновата ты!
– Что ты хочешь этим сказать? – поинтересовалась Сьюзи с самым невозмутимым видом.
Пораженная до глубины души таким нахальством, Эстер не выдержала и наговорила Сьюзен резкостей.
– Какая же ты бессовестная! Прикидываешься невинной, но я все знаю! Карикатуру в тетрадь Сесиль перерисовала ты, и сочинение Доры тоже ты подменила. Не знаю, зачем тебе это понадобилось, но ты мастерски проделала все эти мерзости, свалив на ни в чем не повинную Энни всю тяжесть подозрения.
– Господи, Боже мой! Разбудить человека, облить его холодной водой только затем, чтобы сказать ему, что хуже его нет во всей школе. А скажи, пожалуйста, какое тебе до этого дело? Ведь ты не любишь Энни Форест.
– Не люблю, но это ничего не значит. Я хочу, чтобы к Энни относились справедливо; она так несчастна. О, Сьюзи, пойди и скажи всю правду миссис Виллис!
– Милая Эстер, ты положительно сошла с ума. Когда ты сделала это знаменательное открытие?
– Довольно давно. В ту ночь, когда было подменено сочинение.
– Если так, то это ты лгунья. Когда миссис Виллис спросила, известно ли тебе что-нибудь относительно «Мутного ручья», ты ответила отрицательно. Я видела, как ты покраснела. Если я, по-твоему, совершила такую низость, то иди и заяви об этом миссис Виллис, а теперь не мешай мне спать.
Повернувшись к стене, Сьюзи накрылась одеялом с головой и погрузилась в глубокий сон.
Глава XLIV
Под стогом сена
Говорить об удовольствии спать под стогом сена и испытать это удовольствие в действительности – вещи совершенно разные. Скошенный луг прелестен днем, но, покрытый росой в ночное время, он неважное пристанище для отдыха. Самые обыкновенные предметы принимают в темноте фантастические очертания, каждый звук особенно режет ухо. Крепко проспав около часа, Энни проснулась от холода. Кругом было темно, в гулкой тишине явственно слышалось кваканье, стрекотание, жужжание.
Энни не была трусихой, но и у самой храброй девочки могут сдать нервы, особенно после всех переживаний последнего времени. Ночная тишина казалась ей таинственной и страшной. Когда паук прошмыгнул по ее лицу, Энни невольно вскрикнула. В эту минуту она была бы рада любому грязному углу в Оклее, который обошелся бы ей в несколько пенсов. Скошенное сено было сложено в небольшие копны, которые в темноте представлялись расстроенной девочке злобными и страшными чудовищами. Закутавшись в плед, она поглубже зарылась в стог и стала дожидаться утра. Уснуть она так и не смогла.
Измученной девочке казалось, что утро не наступит никогда. Но вот предутренний ветерок заволновал траву на нескошенных участках, небо сделалось бледнее, а воздух свежее. Восток стал розоветь, проснулись птицы, насекомые застрекотали на все лады, копны сена наконец стали походить на самих себя, в траве роса засверкала, взошло солнце.
