Фрэнсис Бёрнетт - Маленький лорд Фаунтлерой
— А я граф Доринкорт.
Он немного помолчал и посмотрел ей в глаза. Они так напоминали большие ясные и наивные глазки внука, которые он в последние месяцы каждый день видел подле себя, что старик невольно вздрогнул и отрывисто сказал:
— Мальчик очень похож на вас.
— Мне это часто говорят, милорд, но я счастлива думать, что он похож и на отца.
Ее голос звучал так мягко, так симпатично, и во всех ее движениях было столько достоинства и простоты, что граф невольно припомнил слова леди Лорридэль. Она, по-видимому, не чувствовала ни малейшего смущения от его внезапного визита.
— Да, — сказал он, — он действительно похож также и на моего сына.
Старик помолчал и принялся дергать свой длинный седой ус.
— Знаете, зачем я приехал?
— Я видела мистера Хевишэма, — начала было миссис Эрроль, — и он мне сказал о притязаниях…
— Я пришел вам сказать, — перебил ее граф, — что намерен оспаривать притязания этой женщины и всеми силами буду бороться против нее. Его права…
Молодая женщина прервала графа на полуслове:
— Но мой сын не должен получить того, что ему не принадлежит, хотя бы даже закон мог это сделать.
— К несчастью, закон не может, — сказал граф. — Эта отвратительная женщина и ее сын…
— Но эта женщина, может быть, любит своего сына так же, как и я Цедрика, — произнесла маленькая миссис Эрроль. — И если она была женой вашего старшего сына, то ее сын — лорд Фаунтлерой, а мой — нет.
Она говорила и глядела на него так же спокойно и уверенно, как Цедрик, и это нравилось старому деспоту, перед которым всегда все трепетали. Люди обыкновенно не решались противоречить ему, и незнакомая ему до сих пор оппозиция занимала его.
— Я полагаю, — сказал насмешливо граф, — что вы в душе были бы даже довольны, если бы мой внук не сделался графом Доринкортом.
Ее прекрасное молодое лицо залил румянец.
— Бесспорно, прекрасно быть графом Доринкортом, я это знаю, милорд, но я больше забочусь о том, чтобы мой сын был таким же, каким был его отец, — неизменно добрым, честным и искренним человеком.
— Другими словами, явился бы диаметральной противоположностью своему деду, не так ли? — заметил иронически лорд.
— Я не имею чести вас знать, — возразила миссис Эрроль, — но знаю, что мой сын полагает… — Она на мгновение остановилась и потом спокойно добавила: — Я знаю, что Цедрик любит вас…
— А как вы полагаете, любил ли бы он меня, если бы знал причину, почему я не пригласил вас жить вместе с ним? — сухо спросил граф.
— Не думаю, — ответила миссис Эрроль. — Я потому и скрыла это от него.
— Хорошо! — заметил отрывисто граф. — Не всякая женщина поступила бы так.
С этими словами он принялся ходить взад и вперед по комнате и все энергичнее дергал свои длинные усы.
— Да, он меня любит, и я его люблю, — сказал он наконец. — Признаюсь, что до него я никогда никого не любил. А его люблю. Он понравился мне с первой минуты. Я стар, жизнь мне надоела, а он прямо-таки оживил меня. Я горжусь им, и мне отрадно было думать, что после моей смерти он с достоинством займет мое место, место главы нашего дома, а теперь, теперь я глубоко несчастен… — прибавил он и остановился перед миссис Эрроль.
Голос его дрожал. Он забыл свою гордость, и на его суровых глазах даже навернулись слезы.
— Я приехал к вам, — продолжал граф, — именно потому, что глубоко несчастен. Сознаюсь, что я ненавидел вас, ревновал вас к сыну, и вот теперь под влиянием этого неожиданного удара все изменилось. После того как я увидел эту гадкую, вульгарную женщину, которая называет себя женой моего сына Дэвиса, мне захотелось познакомиться с вами. Я человек недобрый, старый сумасброд… и я виноват перед вами… Мой внук очень похож на вас, а он — вся моя жизнь… Теперь я в большом горе, и потому пришел к вам… вы похожи на мальчика, и он всегда думает о вас… А я думаю о нем… Ради него будьте добры ко мне, если можете…
Все это он говорил отрывисто и, как всегда, сурово, но старик, видимо, был убит горем, и миссис Эрроль стало жаль его. Она встала, подвинула ему кресло и мягко сказала:
— Садитесь, милорд, вы совсем измучились, отдохните немножко…
Такое внимание было для него новостью. Он не привык встречать по отношению к себе ни ласки, ни нежности, совершенно так же, как не привык слышать противоречия со стороны других. Молодая женщина в эти минуты напоминала ему внука, и он беспрекословно последовал ее приглашению. Кто знает, может быть, это горькое разочарование являлось хорошим уроком в его жизни. Не будь этого несчастья, он, по всей вероятности, продолжал бы ненавидеть ее по-прежнему, а теперь он пришел к ней с повинной головой. По сравнению с женой Дэвиса всякая женщина показалась бы ему очаровательной, тем более миссис Эрроль с ее милым и прелестным, нежным личиком. Под влиянием ее тихого голоса он мало-помалу успокоился.
— Что бы ни случилось, мальчик будет обеспечен и теперь и в будущем, — сказал он.
Перед отъездом граф окинул взглядом комнату.
— Вам нравится ваш дом? — спросил он.
— Очень нравится, — ответила миссис Эрроль. — Здесь очень уютно.
— Позвольте мне бывать у вас…
— Сколько угодно, милорд, — ответила молодая женщина.
Граф вышел и сел в карету. Оба выездных лакея — Томас и Генри — просто опешили от изумления при виде столь неожиданного оборота дела.
Глава XIII
Дик выручает из беды
Как только история о лорде Фаунтлерое и затруднениях графа Доринкорта появилась на столбцах английских газет, о ней тотчас же заговорили и в Америке. Случай этот был настолько любопытен, что нельзя было обойти его молчанием, но замечательнее всего было то, что ни одна версия точно не передавала фактов: по одним источникам Цедрик являлся чуть ли не двухмесячным ребенком, по другим — он оказывался молодым студентом Оксфорда, получающим все награды и особенно отличившимся своими поэмами на греческом языке. Говорили, что он жених какой-то необычайной красавицы, дочери герцога, а некоторые газеты утверждали даже, что он уже давно женат. Удивительно только, что нигде не было сказано правды, а именно, что он был просто семилетний мальчик. Какой-то корреспондент уверял даже, будто он вовсе не родственник графа Доринкорта, а просто самозванец, продававший газеты и спавший на улицах Нью-Йорка, и что мать его весьма ловко обманула мистера Хевишэма, приехавшего отыскивать наследника графа Доринкорта. Затем появились описания нового лорда Фаунтлероя и его матери, которая фигурировала на столбцах этих газет в виде цыганки, красавицы испанки или актрисы. Но все описания сходились только в одном, а именно что старый граф положительно отказывается признать ее сына своим законным наследником, а так как в ее бумагах оказался какой-то недочет, то все с нетерпением ожидали начала интересного процесса. Мистер Гоббс и Дик, конечно, тоже с большим интересом следили за всеми подробностями этого дела. Тут они впервые поняли всю важность общественного положения графа Доринкорта и узнали о его богатстве и о великолепии его знаменитого поместья. Под влиянием чтения газет волнение их возрастало с каждым днем.
— Мне кажется, надо предпринять что-нибудь! — воскликнул однажды мистер Гоббс. — Ведь нельзя же в самом деле упускать из рук такое богатство!
Но они ничего другого не могли сделать, как написать Цедрику, каждый в отдельности, уверяя его в своей дружбе и сочувствии. Они написали сейчас же по получении этих известий; написав свои письма, они показали их друг другу.
Вот что прочел мистер Гоббс в письме Дика:
«Дорогой друг, я получил ваше письмо, и мистер Гоббс тоже получил ваше письмо, и мы очень сожалели, что вам не повезло в жизни, и советуем вам крепиться. На свете есть много мошенников, которые только и думают, как бы надуть доброго человека, а главное, я пишу вам, чтобы сказать, что не забыл то, что вы сделали для меня, и если вы ничего не найдете лучшего, то приезжайте опять в Америку и мы будем вместе вести дело, как два товарища. Мне живется хорошо, и я постараюсь, чтобы вас никто не обидел. Всякий обидчик будет иметь дело с профессором Диком Типтоном, а пока прощайте. Весь ваш Дик».
А вот что прочел Дик в письме мистера Гоббса:
«Дорогой сэр, получил ваше письмо и должен сказать, что дело плохо. Я думаю, тут есть какая-то интрига, которую надо непременно раскрыть, и я займусь этим, будьте покойны — непременно найду хорошего адвоката, который сумеет понять, в чем тут дело. Если же из этого ничего хорошего не выйдет и графы окажутся сильнее нас, то не забудьте, что у меня хорошая лавка и я предлагаю вам войти со мною в компанию, когда вы подрастете, а до тех пор мой дом к вашим услугам. Преданный вам Сайлас Гоббс».
— Итак, в случае несчастья мы по крайней мере обеспечим его будущность, — сказал мистер Гоббс.
