Фрэнсис Бернетт - Маленький лорд Фаунтлерой (пер. Демуровой)
— Это уж точно, — подтвердил мистер Хоббс. — И зачем только было делать из него графа? Какой из него вышел бы бакалейщик! Да и в галантерее он бы равных себе не имел!
И он с сожалением покрутил головой. Оказалось, что им столько надо поведать друг другу, что сразу всего и не успеть, а потому было решено, что на следующий день Дик явится в лавку к мистеру Хоббсу и проведет у него вечер. Это предложение пришлось Дику очень по душе. Почти всю свою жизнь он провел на улице, но не сдался и втайне все время мечтал о приличном существовании. С тех пор как он стал сам себе хозяин, он заработал на крышу над головой и стал уже мечтать, что со временем пойдет и дальше. Вот почему приглашение навестить пожилого респектабельного господина, владельца лавки на углу, да еще и лошади с телегой в придачу, показалось ему целым событием.
— А о графьях и замках ты что-нибудь знаешь? — спросил мистер Хоббс. — Мне бы хотелось все подробно разузнать.
— Читал я в «Дешевой библиотечке» один выпуск, — вспомнил Дик. — Называется «Преступление аристократа, или Месть графини Мей». Вот это история! Из наших ребят кое-кто эти выпуски покупает.
— Захвати с собой, когда пойдешь ко мне, — сказал мистер Хоббс, — я за нее заплачу. Захвати все, что тебе о графьях попадется. А если не о графьях, то о маркизах или герцогах — хоть он о них ни разу словом не обмолвился. Мы иногда говорили о графских коронах, но видеть их мне не пришлось. Должно, здесь их не держат.
— У Тиффани (ювелирные магазины в США) они уж во всяком случае должны быть, — отвечал Дик. — Правда, я все равно бы их не признал, даже если бы и увидел.
Мистер Хоббс не стал говорить, что и он бы графскую корону не признал, а только медленно покачал головой.
— Должно, спрос на них невелик, — заметил он. На этом разговор и кончился.
С этой встречи началась их дружба. Когда на следующий день Дик явился в лавку мистера Хоббса, тот принял его весьма радушно. Он усадил Дика на стул, стоявший у двери возле бочки с яблоками, и, махнув рукой, в которой была зажата трубка, произнес:
— Угощайся!
Он глянул на принесенные Диком брошюрки, и они принялись читать напечатанные там истории и обсуждать английскую аристократию, причем мистер Хоббс изо всех сил пыхтел трубкой и качал головой. Особенно внушительно качал он головой, показывая Дику высокий табурет с отметинами на ножках.
— Это следы его каблучков, — пояснил он внушительно, — собственных его каблучков. Я целыми часами сижу и смотрю на них. Веселое это было времечко, а теперь все так грустно! Да, тут вот он и сидел, грыз себе печенье прямо из ящика и яблоки прямо из кадушки, а огрызки швырял на улицу — а теперь он лорд и живет в замке. Это отметины от каблуков милорда, а в один прекрасный день это будут графские отметины! Иногда я сам про себя говорю: «Ну и ну, говорю, ведь это с ума сойти можно!»
Посещение Дика и все эти рассужденья, видно, весьма утешили мистера Хоббса. Прежде чем расстаться, мистер Хоббс завел Дика в заднюю комнатку, где они поужинали сухим печеньем, сардинами, сыром и разными консервами, принесенными из лавки; мистер Хоббс торжественно откупорил две бутылки имбирного пива и, налив два стакана, предложил тост.
— Выпьем за него! — провозгласил он, подняв стакан. — И пусть он им там всем покажет — всем этим графьям, маркизам, герцогам и прочим!
После этого вечера мистер Хоббс часто виделся с Диком — и на душе у него полегчало. Они читали «Дешевую библиотечку» и другие интересные публикации и столько всего узнали о жизни дворянства и знати, что эти презираемые классы, верно, поразились бы, случись им об этом проведать. Однажды мистер Хоббс совершил паломничество в книжную лавку в центре города специально для того, чтобы приобрести там что-нибудь для своей библиотеки. Он подошел прямо к приказчику и, перегнувшись через прилавок, сказал:
— Мне нужна книга о графьях.
— Что?! — вскричал приказчик.
— Книга о графьях, — повторил бакалейщик.
— Боюсь, — отвечал с каким-то странным выражением приказчик, — что такой книги у нас нет.
— Неужели? — с тревогой воскликнул мистер Хоббс. — Ну тогда, скажем, о маркизах и герцогах.
— И этого нет, — молвил приказчик. Мистер Хоббс очень огорчился. Он уставился в пол, а потом снова взглянул на приказчика.
— И про графинь ничего нет? — спросил он.
— Боюсь, что нет, — отвечал тот с улыбкой.
— Ну и ну, — воскликнул мистер Хоббс, — ведь это с ума сойти можно!
Мистер Хоббс был уже в дверях, когда приказчик окликнул его и спросил, не подойдет ли ему книга, основные герои которой знатные аристократы. Мистер Хоббс отвечал, что, если уж нельзя получить книги об одних графьях, подойдет и эта. Приказчик продал ему «Лондонский Тауэр», написанный мистером Харрисоном Эйнсвортом, и тот унес ее домой.
Дождавшись Дика, мистер Хоббс начал чтение. Это была удивительная, захватывающая книга: действие в ней происходило во времена знаменитой английской королевы, которую кое-кто называет Марией Кровавой. Мистер Хоббс очень взволновался, узнав о ее деяниях и о привычке рубить людям головы, пытать их и жечь живьем. Он вынул изо рта трубку и долго смотрел на Дика, после чего вынужден был утереть со лба пот красным носовым платком.
— Значит, он не в безопасности! — проговорил он. — Он не в безопасности! Если там такие бабы могут сидеть на троне и отдавать такие приказы, откуда нам знать, что с ним в этот миг происходит? Нет, это опасно для жизни! Стоит такой женщине рассвирепеть — и поминай как звали!
— Постойте, — остановил его Дик, хотя видно было, что и он встревожился, — ведь теперь-то не та верховодит. Теперешнюю-то зовут Виктор… нет, Виктория, а ту, что в книге, — Мария.
— Верно, верно, — согласился мистер Хоббс, снова утирая лоб, — так оно и есть. В газетах ведь ничего не пишут про дыбу, тиски для пальцев или другие орудия пытки, да и на кострах вроде не сжигают — но все равно он там в опасности. Говорят, эта странная публика даже Четвертое июля не празднует!
Еще несколько дней он очень волновался в душе, пока не получил от Фаунтлероя письмо и не прочитал его несколько раз про себя и вслух Дику, после чего изучил письмо, полученное примерно в то же время Диком, и только тогда успокоился.
Письма Фаунтлероя доставляли им обоим огромное удовольствие. Они их читали и перечитывали, обсуждали и наслаждались каждым словом. А потом целыми днями писали ответы и перечитывали их не меньше, чем письма, полученные от Фаунтлероя.
Написать письмо было непростой задачей для Дика. Все свои познания в грамоте он приобрел за те несколько месяцев, что жил со старшим братом и ходил в вечернюю школу; впрочем, он был паренек сообразительный и постарался, чтобы недолгое это учение не пропало даром, для чего читал по складам газеты и практиковался в письме мелом на тротуарах, стенах и заборах. Он рассказал мистеру Хоббсу о своей жизни и о старшем брате, который заботился о нем после смерти матери (Дик тогда был совсем маленьким). Отец их умер незадолго до матери. Брата звали Бен, и он смотрел за ним, как умел, пока Дик не подрос и не начал торговать газетами и работать посыльным. Жили они вместе; с годами дела у Бена шли все лучше, и наконец он получил вполне приличное место в одной лавке.
— И тогда, — повествовал Дик с отвращением, — он возьми да и женись на одной! Втюрился в нее, как теленок, и вовсе ума лишился! Женился на ней, и поселились они в двух комнатах позади лавки. А она сильная, ну прямо тигрица, настоящая тигрица! Как разозлится, рвет все в клочки, — а злилась она непрестанно. И младенца себе родила такого же — целыми днями и ночами ревел! Он ревет — и если я его на руки не возьму, она в меня чем попало швыряет. Однажды швырнула в меня тарелкой, да попала в младенца и рассекла ему подбородок. Доктор сказал, у него шрам до конца дней останется. Хороша мать! Да уж, доставалось нам всем — и Бену, и мне, и малышу! А на Бена она злилась за то, что он мало денег зарабатывал. Наконец он поехал с одним парнем на Запад, чтобы там скот разводить. Через неделю после его отъезда прихожу я домой, распродав газеты, а в доме пусто и дверь заперта, а хозяйка мне и говорит: уехала Минна, смылась, значит, от нас!
Потом уже мне говорили, что она за океан подалась, поступила там нянькой к какой-то барыне, у которой тоже был маленький. Только мы о ней с тех пор и не слышали! И Бен ничего от нее не получал. Я бы на его месте не очень-то и огорчался! Впрочем, он, верно, и не огорчается! А раньше он очень по ней вздыхал. Честно вам скажу, был от нее ну прямо без ума. Вообще-то она собой была очень хороша, когда приоденется да не злится. Глаза большие, черные, волосы как смоль, до самых колен, заплетет их в косу толщиной с руку и обкрутит несколько раз вокруг головы, а глаза так и сверкают, так и сверкают! Люди говорили, что она наполовину и…тальянка — то ли отец у нее, то ли мать оттуда приехали, оттого она и была такая бешеная! Да, верно, она и вправду родом была оттуда!
