Эсфирь Цюрупа - У кольца нет конца
Никита стоит, задрав голову, и старается сосчитать этажи. Но, во-первых, он умеет считать только до двадцати, а этажей больше. Во-вторых, в глаза сыплет дождь. В-третьих…
— Эй, малыш, шапку потерял!
Кто-то огромный — наверно, великан — загораживает от Никиты весь высокий дом, даже золотую звезду на самой верхушке.
Никита видит прямо перед собой морскую тельняшку, поперёк широченной груди полоска синяя, полоска белая, опять синяя, — и на тельняшке сбоку маленький комсомольский значок, точно такой, о каком мечтает сам Никита.
И пряжку на ремне видит Никита, настоящую морскую, с якорем.
Рассмотреть бы как следует и значок и пряжку. Но Никите мешает распахнутая ватная куртка, накинутая на могучие плечи великана, и большущие его руки, выпачканные каким-то чёрным маслом. Эти руки бережно отряхивают Никитину шапку и — раз! — натягивают её Никите на голову.
— На-ка, получай, брат. Что надо сказать?
— Спасибо, — говорит Никита и исподлобья разглядывает стоящего перед ним человека. Вовсе он не великан — просто подошёл к Никите совсем близко, потому и загородил весь дом.
И человек разглядывает Никиту.
— Да ты, брат, весь вымок! — говорит он. — Что ж ты гуляешь в непогоду?
— И вы гуляете! — отвечает Никита и слизывает со щеки каплю дождя.
— Э, ты, я вижу, мужик серьёзный, тебе палец в рот не клади! — Человек весело улыбается.
Глядя на него, Никите тоже хочется улыбнуться, но он боится открыть рот, чтобы ему не положили туда палец.
— Вы кто — моряк? — спрашивает Никита.
— Моряк.
— Настоящий морской моряк? — допытывается Никита.
— Когда на флоте служил, был морской, а теперь сухопутный.
— Сухопутных моряков не бывает, — говорит Никита.
— Отчего ж? Бывают! — отвечает человек и, совсем как Никита, тоже слизывает со щеки дождевую каплю.
— Не бывает, — упорствует Никита.
— А вот и бывает! — не сдаётся человек.
— А вот и нет! — наступает Никита.
— Что ж, мы с тобой так и будем спорить? — спрашивает сухопутный моряк, и в глазах его загораются смешинки. — Так, значит, и будем до самого вечера — кто кого переспорит?
— Я вас сейчас сразу переспорю… Где у вас корабль? — спрашивает Никита и задирает нос кверху: вот когда он поймал этого дядьку!
Дядька достаёт папиросу и долго раскуривает её, пряча огонёк от ветра и дождя в шалашик из ладоней.
— Поблизости мой корабль, — спокойно отвечает он.
— А где же он плавает? — продолжает наступать Никита.
— Сухопутный корабль по́суху и плавает, — отвечает дядька. — Показать, что ли?
Никита от радости чуть не подпрыгнул:
— Ага, показать… пожалуйста!
— Ладно. Шагай за мной.
Они перепрыгивают через бугры и ямы, влезают на высокую мягкую гору земли, и за нею Никита видит большую железную машину. Она не похожа на корабль. Но зато она похожа на танк, потому что на её маленькие колёса надеты тяжёлые гусеницы. И это даже ещё интереснее. У машины длинная шея, а на шее — огромный зубастый совок. Сейчас совок опущен вниз, упёрся в овражек, и кажется, что это большой железный конь железными губами неслышно пьёт из земли весеннюю влагу.
— Гляди, вот он, мой сухопутный корабль. По-правильному — экскаватор называется. И я, брат, здесь не гуляю под дождём, как ты, а работаю машинистом. Понял? Перед этим доминой скоро вырастет сквер, высокие деревья…
— Когда скоро? — деловито справляется Никита.
— Ну… скоро, — усмехается машинист и больше не глядит на Никиту. Встал одной ногой на подножку, достал из кабины инструмент, что-то в машине подкручивает, по чему-то постукивает.
А Никите такой ответ не нравится. Если мама по вечерам спрашивает его: «Когда ты наконец уляжешься в постель?» — и Никита отвечает: «Скоро!» — то мама сердится: «Скоро» — это не ответ, — говорит она, — а вот так: чтобы ты через пять минут был под одеялом!»
— Скоро — это не ответ! — подняв на дяденьку серьёзные глаза, говорит Никита. — А вот так: чтобы через три часа или через два тут выросли деревья.
— Ладно. Раз тебе очень хочется, вырастут. Мы, брат, всё можем. Землю под весенние посадки таким совочком вскапываем — ковш называется, что разом полгрузовика земли набирает. Видишь?
— Нет, — сказал Никита.
Дяденька удивился:
— Да вот он, ковш! Чего ты не видишь?
— Как набирает, не вижу, — сказал Никита.
— А ну, залезай сюда, в машину! — громко сказал машинист. — Залезай — кстати и дождь переждёшь!
Никита поскорей вскарабкался в кабину и уселся рядом со своим новым знакомым на скользкое клеёнчатое сиденье. Машинист положил большие руки на рычаги, машина всхрапнула, вздрогнула, и совок, дрожа от напряжения, начал вгрызаться в землю. К машине подъехал грузовик и стал позади.
— Сейчас мы с тобой на пару наберём горстку землицы, — сказал дяденька. — Так своим ребятам и расскажешь: «Был я напарником у машиниста экскаватора».
Ковш поднялся вверх, длинная шея пронесла его по воздуху вокруг кабины, железные зубы разжались, и машина ловко и точно высыпала землю в кузов грузовика. Горстка была такая большая, что от тяжести грузовик присел разом на все четыре круглые резиновые лапы. А ковш уже опять грыз землю.
— Добро! — говорил машинист, блестя белыми зубами, и Никита улыбался, гордый и счастливый.
Так они славно работали, и дождь не мочил их в кабине, а когда из-за тучи косо взглянуло на них солнышко, Никита вспомнил о маме. Собственно, сперва он вспомнил о калошах: дождь прошёл, калоши можно снять, мама ругать не будет. И, хотя машина грохотала и дрожала и удержаться на скользком сиденье было трудно, Никита бесстрашно поднял сперва одну, потом другую ногу, снял калоши, уложил в мешок, а мешок закинул за спину.
— Что, брат, дела ждут?
Никита кивнул головой.
— Ну, валяй спрыгивай. Приходи к вечеру проверять сад.
— Приду! — Никита спрыгнул и упёрся ладонями в холодную мягкую землю. Калоши пребольно стукнули его подмётками по спине.
Машинист высунулся из кабины:
— Ты что ж, Никита Кругликов, приземляешься сразу на все четыре точки?
Никита не оглянулся. Отряхивая землю с ладоней, он обдумывал своё открытие: вот опять светит солнце, и машинист сразу узнал, что его, Никиту, зовут Никитой.
Глава 3. В подземелье и в поднебесье
Уж и выдался денёк — то солнце, то дождик! Следующий дождь был такой сильный, что загнал Никиту в подъезд. Никита не отступил бы перед дождём, но в подъезде стоял генерал. Если боевому генералу можно спасаться от дождя, то не стыдно и Никите. Кроме того, может быть, удастся разглядеть, какие на генерале ордена. Вдруг, например, ему понадобится носовой платок, и он на минуту распахнёт шинель!
Но шинель генерал не распахнул, орденов Никита не увидел; и вообще, как только Никита вошёл в подъезд, генералу подали длинную лакированную машину, и он уехал. В подъезде остались ещё двое людей — немолодая женщина в косынке и худой мужчина в очках, в брезентовом, как у пожарника, костюме.
Женщина сказала:
— Боюсь, у меня дома чайник весь выкипит.
Никита стал в дверях. Он не слушал разговора взрослых. Он смотрел на улицу. По тротуару прыгали дождевые пузыри, из рваного жёлоба над дверью свисало живое серебряное крыло воды и, на лету свертываясь в струю, шумно падало на асфальт. Вдруг он услышал, как мужчина сказал: «Так, Анна Ивановна, мы и обслуживаем наше Садовое колечко: ты из поднебесья, я — из подземелья».
Никита живо обернулся:
— А у него есть конец, у кольца?
— Ты что ж в разговор взрослых людей встреваешь? — спросила женщина. — И вообще, что это ты здесь один делаешь? Где ты живёшь?
— Я близко, возле булочной, — сказал Никита.
Отсюда, из дверей, если высунуть голову под дождь, видна была витрина, в которой стояла целая гора пышных булок и круглых хлебцев. Никита не прибавил только, что это совсем другая булочная, но ведь его никто про это не спрашивал!
— Шустрый, — сказал мужчина.
Никита отвернулся и стал было опять смотреть на падающую воду, но мужчина тронул его за плечо:
— Так-то, тёзка Никита!
Никита до того удивился, что даже рот открыл.
— Чему ж ты удивляешься? Меня тоже Никитой зовут, по отчеству — Кузьмичом.
Оказывается, под крышей чудеса продолжались и в мокрую погоду.
— Вроде потише дождь? — сказала женщина. — Может, пойдём?
— Маленький прошёл, большой начался, — ответил Никита Кузьмич.
— В вашей речке теперь воды прибудет, — сказала женщина.
Никита не вытерпел:
