Ульф Старк - Петтер и красная птица
— Ладно. Я тебе обещаю, — сказал я.
Дверцы захлопнулись, и машина отъехала. Она ехала очень медленно, переваливаясь по кочкам и ухабам, пока не исчезла за поворотом.
Вокруг было тихо-тихо. Только слышно было, как похрюкивает у себя в закутке поросёнок.
3
Так вот он и навязался на мою голову, этот самый поросенок — и как раз в тот день, когда я собирался залечь и уже не вставать до конца своей жизни.
Оскар не особенно удивился, что я встал.
— Жизнь полна неожиданностей, — сказал он.
Жизнь-то вообще, может, и полна, но только не их с Евой жизнь. Каждое утро они встают в одно и то же время, идут на работу, делают там всё одно и то же, потом приходят домой, поделают ещё что-то дома, поговорят, посмотрят телевизор и ложатся спать. И так же, наверное, и все другие, кто живёт в наших домах.
Я слышал, иногда вечером они говорили про эту свою работу и до чего она им надоела. И можно было так понять, что делать им там почему-то приходится всё больше, а денег почему-то платят не больше.
— Нет уж, к чёрту, скоро с этой эксплуатацией будет покончено! — сказал как-то Оскар.
Но сказал так, будто сам в это не верил.
— Свинская жизнь! — сказал он.
Зато у поросёнка Бродяги жизнь была совсем даже не свинская. Я нянчился с ним, как с ребёнком. Когда я после школы шёл его кормить, за мной часто увязывался Стаффан. Со Стаффаном было интересно, он вечно что-то придумывал. В один прекрасный день мы окрестили поросёнка Последним-из-Могикан — в честь героя романа Фенимора Купера. Мы, как положено, окропили его водичкой.
— Нарекаем тебя Последним-из-Могикан! — провозгласили мы громко и торжественно.
Последний-из-Могикан и ухом не повёл.
…Один раз, по дороге из школы, Стаффану пришло вдруг в голову, что ведь Последнему-из-Могикан, наверное, не очень-то приятно торчать там одному в лесу в своей клетушке. Может, он боится темноты, может, ему там страшно по ночам, когда только луна светит своим мёртвым светом, и филины ухают, и призраками носятся летучие мыши. Нет, нельзя оставлять его совсем одного в тёмном лесу. Это, считал Стаффан, просто варварство по отношению к животному.
Мы решили, что надо переселить Последнего-из-Могикан к нам домой.
И мы отправились за поросёнком, чтобы переселить его из леса на обитаемые земли и обеспечить ему нормальные жилищные условия, с отоплением и всеми удобствами. Мы подманили его лакомствами и надели ему на шею верёвку, завязав на несколько узлов. Он аппетитно чавкал, глядел на нас и ничего не понимал.
Потом мы открыли загон и стали изо всех сил тянуть за верёвку. Последний-из-Могикан упирался, но всё-таки пошёл за нами. По дороге он то останавливался и начинал рыть пятачком землю, то вообще тянул нас куда-то в сторону. Пока мы его тащили, мы прямо все вспотели.
— Последний Могиканин, он жив себе здоров, висит он на лиане и лопает морковь! — орали мы со Стаффаном, волоча его за собой, как на буксире.
Но как только мы выбрались из леса, дело пошло веселее. Мы двигались гуськом. Небольшая такая процессия: впереди Стаффан, за ним я, за мной Последний-из-Могикан. Когда мы на тротуаре прошагали мимо какой-то тёти, она чуть не плюхнулась в сточную канаву и так и осталась стоять с разинутым ртом.
Когда мы уже поднимались к нашему дому, нам встретился дядя Янссон, он был близорукий и носил очки с толстенными стёклами и всегда ходил в шляпе.
— Добрый день, дети, — сказал он. — Собачку выгуливаете? — Он поглядел, прищурившись, на Последнего-из-Могикан, и брови у него полезли кверху. Последний-из-Могикан сидел посреди улицы и не желал трогаться с места.
Дядя Янссон уставился на него.
— Что же это, интересно, за порода такая? — спросил он.
— Бультерьер, сами видите, — небрежно сказал Стаффан.
Он разбирался в породах собак, потому что отец у него был судья на выставках собак.
— Совершенно необычная внешность, — сказал дядя Янссон.
— Редкая в Швеции порода, — сказал Стаффан. — Раньше они использовались при охоте на бизонов.
Тут Последний-из-Могикан вдруг рванул и понёсся галопом, мы еле поспевали за ним. Дядя Янссон остался позади. Мы мчались вприпрыжку и затормозили точно у калитки нашего дома.
— Вот видишь, он уже знает свой дом, — сказал я.
— Конечно. Само собой, — сказал Стаффан. — Свинья, если хочешь знать, самое умное животное на свете. Если не считать черепаху.
Мы протолкнули Последнего-из-Могикан через калитку и довели по дорожке до крыльца. А вот взбираться по лестницам свиньи, оказывается, совсем не способны. Но в конце концов мы всё-таки втащили поросёнка на крыльцо, а оттуда в переднюю.
Там мы его крепко-накрепко привязали к вешалке для шляп.
— Поздравляю с новосельем! — сказал я. — Чувствуйте себя как дома.
Он, наверное, и правда почувствовал себя как дома, потому что первым делом нагадил прямо на пол.
— Не мог уж сделать свои дела на улице, — сказал я. Надо же, какой он оказался некультурный.
— Ничего, потом подотрём, — сказал Стаффан. — Постепенно он приучится соблюдать чистоту в жилом помещении. А теперь давай устроим ему постель.
Мы решили, что пока Бродяга в больнице, Последний-из-Могикан будет жить в нашей с Лоттой комнате. Мы освободили большую бельевую корзину, где Лотта держала своих кукол, и положили туда вместо одеяла купальный халат Оскара — по совету Стаффана.
— Свиньи, в отличие от собак, не линяют, — сказал он. — Так что за халат можно не беспокоиться.
Такое разъяснение специалиста меня успокоило. Да я и сам видел, что волос у Последнего-из-Могикан почти что и нету.
Ещё мы поставили около корзины глубокую тарелку с водой.
— Ну вот, теперь он заживёт, как король, — сказал Стаффан и принялся насвистывать какой-то бодрый мотивчик.
Вроде бы всё было сделано. А что дальше? Спать ложиться ему было ещё рано, а кормить мы его уже кормили.
— Наверное, ему не мешало бы выкупаться, — неуверенно предложил я. Я боялся, что Еве он может показаться довольно-таки грязным, если даже про нас ей казалось, что мы должны мыться и утром, и вечером. А Последний-из-Могикан был весь в земле, и пахло от него, если уж честно, не очень приятно.
— Отличная мысль, — сказал Стаффан. — Неумытого поросёнка невозможно держать в доме, среди приличной мебели.
Мы пустили тёплую воду, наполнили ванну до половины и подлили туда немножко Евиного жидкого мыла — пены получилось полно. Так и хотелось туда залезть.
Потом мы пошли за Последним-из-Могикан, который уже умудрился стрясти с вешалки все шляпы и шапки и улёгся на любимой кепке Оскара.
Затащить его в ванную комнату было непросто, а уж запихнуть в воду — прямо-таки невозможно. Уж не знаю, как нам удалось его затолкать — он плюхнулся и встал на ноги.
Сначала он стоял смирно — наверно, от удивления, что очутился вдруг весь целиком в тёплой воде. Мы взяли щётку и начали скрести его жесткую щетину. Стаффан весело распевал. Наверно, на пятачок поросёнку попала пена, потому что он принялся вдруг так чихать, что всё вокруг забрызгал пеной.
— Когда чихаешь, надо прикрывать рот, — сделал ему замечание Стаффан.
С мытьём всё сошло отлично. Мы вынули затычку и подождали, пока стечёт вода.
— А теперь его надо под холодный душ, чтоб не замёрз, когда выйдет, — решительно постановил Стаффан.
Я взял шланг, открыл холодную воду и начал поливать разомлевшего поросёнка. Он завизжал, будто его режут. А дальше его уже невозможно было удержать.
Уперевшись задними ногами в коврик на дне ванной, он стал карабкаться, перевесился через край и шлёпнулся, будто скользкий тюлень, на пол, кое-как поднялся на ноги, наконец оттолкнулся, с грохотом вылетел в дверь и помчался в комнаты, всё время визжа как резаный.
Он на хорошей скорости влетел в гостиную и начал там метаться, точно ошпаренный, хотя никто его не ошпаривал, а, наоборот, освежили. Он метался среди мебели, натолкнулся на журнальный столик, где стояла ваза с цветами, ваза грохнулась прямо ему на голову и разбилась. Тут уж он совсем взбесился.
— Во даёт! Во бешеный! — орал в восторге Стаффан.
Ну, а я не очень-то радовался. Я уже подумал, а не зря ли мы вообще притащили с собой домой поросёнка. Может, Стаффан преувеличивал способности свиней, и они вовсе не так уж хорошо поддаются дрессировке? Он мне расписывал, как можно выдрессировать поросёнка, чтобы он по команде садился, подавал «лапку», вертел хвостиком и вообще проделывал всякие удивительные номера. Что-то непохоже было, чтоб Последний-из-Могикан хорошо поддавался дрессировке.
С цветочным венком на голове Последний-из-Могикан продолжал свою бешеную скачку по квартире и производил везде дикий разгром: переворачивал стулья, сбивал в кучу ковры спотыкался о ножки столов и визжал не прекращая, так что слышно было, наверное, во всём посёлке.
