Галина Карпенко - Клятва на мечах
— А при том, что она теперь с ним не водится.
— Чепуха какая-то. Что ты выдумываешь? — рассердилась мама. — Не выдумывай, пожалуйста!
— Она теперь хочет водиться только со мною! — И Алёша запел громко-прегромко: — С грибами волнушками, с дохлыми лягушками!
— Перестань! Я прошу тебя… За столом ты вёл себя возмутительно! — Мама уже сердилась по-настоящему.
— Оля, — сказал Пётр Николаевич, — Алёшка, наверное, просто хотел пошутить. С соседями надо жить в мире. Понимаешь? — Отец уже обращался к Алёше: — По-моему, она славная девочка.
Алёша повис у папы на шее:
— Давай сразимся! Давай сразимся!
— Что это ты, сын, больно разошёлся?.. Знаете что, братцы-кролики? Пойдёмте погуляем. Поглядим на окрестности!..
Втроём они шли по высокому берегу. С него был виден лес и деревня Федосенька.
— Федосенька. Название какое ласковое. Федосенька, — повторила мама.
Лес за Федосенькой стоял тёмной стеной, а Федосенька светилась на солнце. Было слышно, как в деревне горланили петухи. По высокому берегу вилась тропинка. Они шли по ней далеко, за посёлок, куда бежала речка.
— Река эта быстрая, коварная, — объяснял папа. — Если она выпрыгнет из берегов в половодье — управу на неё найти трудно. Мы прежде всего построили новый мост.
Папа смотрел на реку и думал о своей стройке. Мама любовалась далями.
Алёша, глядя на быструю реку, вспоминал, как его встретил в новой школе Кижаев. Где он там живёт, в своей Федосеньке?.. Потом он вспомнил про Наталью и вдруг спросил:
— А почему она славная?
— Кто? — не понял папа.
— Наталья Чиликина!
ПЕРВЫЙ ДЕНЬ
Наступил первый школьный день.
— Что ты волнуешься? Хочешь, я тебя провожу?
Алёша очень хотел, чтобы мама была рядом, но отказался:
— Я не первоклашка, до школы пять минут.
За калиткой появилось что-то белое, готовое улететь. Это трепетал прозрачный бант.
— Здравствуйте! — сказала Чиликина.
— Какая ты нарядная! — Алёшина мама была очень довольна, что у Алёши, который робеет (мама знала, что он робеет), такая смелая попутчица.
Мама поправила сыну воротничок и ещё раз дотронулась до его руки. Рука была холодная.
— Побежим! — предложила Наталья.
— Бежать не надо, времени у вас ещё много. Ты ему по дороге расскажи лучше про ваш класс…
Алёшина мама не сказала, что Алёше быстро бегать нельзя. Она скажет это в другой раз. А сегодня она всё-таки проводила их до конца тихой улочки.
* * *
Алёша с Натальей шли по опавшим листьям, по осенним лужицам не торопясь. Наталья болтала. Алёше было всё равно, про что она болтает. Ему хотелось её перегнать или, наоборот, отстать.
— Мы опоздаем. Что ты идёшь еле-еле? — сказала Наталья и побежала вприпрыжку.
Алёша пошёл быстрее. Они не опоздали, но класс уже был полон.
Иван Мелентьевич взял Алёшу за руку и подвёл его к парте, за которую села Наталья.
Зазвенел звонок.
— Ребята, — сказал учитель, — в нашем классе будет учиться Алёша Бодров. Ваш новый товарищ.
Алёша чувствовал, что все на него смотрят, все. А он смотрел только на свой ранец. Он держал ранец в руках и не поднимал глаз.
— Наташа будет над ним шефствовать. Ты возьмёшь шефство, Наташа?
— Возьму. — И Наталья подвинулась: — Пусть садится.
Иван Мелентьевич вернулся к столику перед классной доской. А Бодров продолжал стоять.
— Садись, садись, — зашептала Наталья. — На тебя все глядят. Садись!
Алёша сел.
Если бы Иван Мелентьевич обернулся, если бы он обернулся и спросил:
«Ты не доволен? Ты не хочешь сидеть с Чиликиной?»
Он угадал бы. Хотя Алёша, наверное, промолчал бы.
— Что же ты ранец не открываешь? Доставай ручку, — шептала Наталья. — Доставай тетрадки.
Алёша раскрыл ранец, достал ручку и тетрадь.
— Начнём с того, — сказал Иван Мелентьевич, — что выберем старосту.
Выберем старосту! Тишины как не бывало. Кижаева!.. Дуньку!.. Кислякова!.. Терентьева!..
Чиликина встала и подняла руку.
— Бодрова, — сказала она, — я предлагаю Бодрова!
Алёша уцепился за парту, точно она понеслась вскачь. А Чиликина спокойно села — парта стояла на месте. Только у Алёши колотилось сердце.
— Кижаева!! Кислякова! — шумели в классе. — Ваньку Сысоева! Кижаева!..
Иван Мелентьевич терпеливо ждал, когда прекратится перечень кандидатур. Были названы почти все. Тогда Иван Мелентьевич сказал:
— Довольно! Теперь стоит подумать, кого нам действительно выбрать.
Из-за парты поднялся мальчик.
— Что ты хочешь сказать, Кисляков?
— Давайте я буду собирать тетрадки, отмечать дежурных, а старостой не буду. Меня не надо выбирать. Я прошлый год был старостой, а Кижаев кричал, чтобы меня долой!
Кисляков уныло кончил. Видно, ему не хотелось расставаться со своею должностью.
— Всё. Я понял. Садись, — сказал Иван Мелентьевич и спросил: — Кижаев! Может, ты хочешь быть старостой?..
Кижаев сидел впереди Алёши. Совсем рядом.
— Не, — ответил Кижаев. — Я не хочу.
— Вот те раз! Почему? — поинтересовался учитель.
— Неохота. Давайте Дуньку выберем.
— Дуню, — поправил Иван Мелентьевич.
«Сейчас меня спросит…»— Алёша замер. Он смотрел на кижаевский затылок. Он тоже ответит, как Кижаев: «Мне неохота, мне неохота». Алёша уже был готов подняться. Но Иван Мелентьевич не предложил ему быть старостой. Он молча походил по классу и сказал:
— А что, если мы действительно выберем Дуню?
— На меня Кисляков будет обижаться, — откликнулась Дуня.
Алёша её не видел. Дуня, наверное, сидела сзади.
— Пусть обижается! — закричал Кижаев.
Оказалось, что старосту выбрать нелегко. Страсти не утихали. Иван Мелентьевич не пощадил самолюбия Кислякова:
— Если даже Кисляков будет на тебя обижаться, то это не причина отказываться, — сказал он Дуне. — Как по-твоему?
— Подумаешь, Кисляков! — опять закричал Кижаев.
Класс пошумел, подумал, и старостой выбрали Дуню.
Иван Мелентьевич попросил её раздать учебники и предупредил:
— Прошу на книгах не расписываться. Оберните их чистой бумагой и берегите. Вслед за вами по этим книгам будут учиться другие. — Иван Мелентьевич поднял над головой растрёпанную, лохматую книжку. — Я представляю себе восторг того, кому достанется такое сокровище!
Дуня быстро справилась с делом.
— А теперь, — сказал Иван Мелентьевич, — проверим, что сохранилось за лето в ваших светлых головах. — Он оглядел класс. — Кисляков! Попрошу к доске.
Кисляков бойко написал условия задачи: поезд вышел со станции навстречу другому поезду со скоростью… В задаче спрашивалось: где они встретятся, если второй поезд идёт со скоростью…
Мел в руках Кислякова крошился. А поезда ещё не сдвинулись с места.
— Соображай, Кисляков, соображай! — Иван Мелентьевич ходил по классу, заглядывал в тетради.
— Молодец! — сказал он Алёше Бодрову.
Чиликиной он ничего не сказал, но Алёшину тетрадь прикрыл от неё ладонью.
На помощь Кислякову вызвались охотники.
— Терпенье, друзья, терпенье!.. Ну, так как же?
Учитель Кислякова не торопил. Он ему советовал:
— Кисляков, попробуй рассуждать вслух.
Кисляков задумался. Но рта не раскрыл.
— Делать нечего, надо тебе помочь.
Чиликина так же, как и другие, подняла руку.
— Что ты можешь предложить? — спросил её Иван Мелентьевич.
— Надо сначала всё сложить, а потом помножить, — выпалила Наталья.
— Почему?
— Потому… — Наталья запнулась. — Может, сначала помножить, а потом сложить?
— Откуда ты это взяла? Этого не надо делать, — шептал Алёша. — Что ты выдумываешь?
Наталья его не слушала. Она улыбалась.
— Кижаев, может, ты нам поможешь? — сказал учитель.
Кижаев пошёл к доске. Он стёр кисляковскую путаницу и, не рассуждая вслух, повёл поезда со скоростью… Поезда встретились.
— Встретились и погудели, — сказал Кижаев, подчёркивая ответ.
Алёша представил себе, как здороваются поезда, и ему стало весело.
Задачи становились всё интереснее, и учитель всё больше и больше нравился Алёше Бодрову. На кого он похож? Молодой, ласково шутит, объясняет всё очень спокойно. Не делает замечаний. Он же мог сказать Кислякову: «Садись, если ты ничего не знаешь!» А он сказал: «Надо тебе, Кисляков, помочь».
У доски решает задачу Дуня.
В океане плывут корабли: грузовой и пассажирский. Они плывут в Гавану. Какой из них первый войдёт в кубинский порт? Пассажирский плывёт быстрее. Но в океане возможен шторм. На мостике пассажирского корабля очень опытный капитан. Он не боится шторма.
