Кима Грейдина - Оморка — бумажный остров
Иногда Сашке снится мама. Сашка не помнит свою маму. Мама умерла, когда Сашка только успел родиться. Но во сне он всегда знает, что это — мама. Сели даже не видит её лица. Тогда Сашка долго не хочет просыпаться. Не хочет открывать глаза. Конечно! Каждому же хочется побыть со своей мамой, хотя бы это даже было во сне…
Вот и сейчас… Может быть, и это сон? Всё, что он видит… снится? Может, он в это время не стоит во дворе, а лежит в кровати? И всё это: утренняя свежесть, деревья, остатки луж, Тольский со своим попугаем, который умеет разговаривать, — не что иное, как сон?.. А если очень захотеть — сон можно сменить? Точно другую программу в телевизоре… Сто́ит только свернуть по переулку, обойти старинную булочную и войти в скверик. Правда, чтобы попасть туда, нужно перейти дорогу. И хотя бы даже дело происходило во сне, правила уличного движения нарушать не стоит. Это всегда опасно.
Сквер сейчас кажется пустым. Но стоит только захотеть — можно увидеть, что земля ещё дрожит от промчавшихся здесь боевых коней.
Значит, дедушка со своим эскадроном только что пронёсся по главной аллее и теперь прячется в подворотне у выхода на Баррикадную. Сашка притаится и будет ждать. Сюда должны приехать царские генералы. И как только последний генерал скроется в доме за дубовой дверью, Сашка выскочит из укрытия. И если очень захотеть, можно даже услышать, как дедушка тогда крикнет: «Уррра!»
Это он увидел Сашку — вестового.
Можно услышать, как дедушкины товарищи все вместе скажут:
«Хватит царю сидеть на троне! Вперёд!»
Сашка много раз видел царей. И в книжках, и в кино. В сказках они бывают разные. Дедушкин царь был злой. Наденет, бывало, свою белую шубу с чёрными хвостиками, усядется в золотое кресло, что на лестнице под самым потолком царского дворца, ногу на ногу закинет, золотую трубку закурит и только злобно посмеивается. То велит кого-нибудь казнить, то в тюрьму кого засадит.
«Хватит!» — закричали ему наконец дедушкины товарищи.
И это вышло довольно громко.
«Хватит!» — ещё закричали они.
И это вышло громче прежнего. У Сашкиного дедушки всегда было много хороших товарищей. И голоса у всех — как на подбор.
«Долой царя и пусть наступит НОВОЕ ВРЕМЯ!» — крикнули они.
И все вместе дружно сбросили царя.
И тут, если очень захотеть, можно ещё увидеть, как царь в белой шубе с чёрными хвостиками кубарем катится по ступеням. А вслед за царём с грохотом падает его золотое кресло…
— Эй! Знаменок! Ты что тут делаешь?
Это Виталик.
— Я тебя уже целый час разыскиваю.
— Стой, — кричит ему Сашка, — сейчас стрельба начнётся!
— Какая стрельба? — останавливается Виталик. Он смотрит на Сашку.
— «Какая, какая»! — отводит глаза Сашка. — Обыкновенная стрельба…
Скривив губы, Виталик качает головой:
— Опять врёшь?
Сашка отворачивается.
— Привык, понимаешь, к бабушкиным сказкам.
— Ничего не привык, — глядя в сторону, бормочет Сашка и вдруг начинает заливисто смеяться.
— Ты чего? — не понимает Виталик.
— Просто кое-что приснилось… Понял?
— Ночью?
— Да нет. Сейчас. Один ужасно злой дядька, — сквозь смех выговаривает Сашка, — прямо кубарем вместе со своим… специальным стулом покатился с лестницы.
— Ну и что в этом смешного?
Но Сашка не может успокоиться:
— Шуба у него очень смешная!
— Какая же может быть смешная шуба?
— Ну, такая, — заливается Сашка, — жутко смешная! Вся белая и с чёрными хвостиками.
Но Виталику это не кажется смешным. Сашка смотрит на него и только теперь замечает, что губы Виталика мелко дрожат, что глаза его испуганно поблёскивают. И весь он какой-то не такой.
— Тебе тут сны, понимаешь, снятся. А там Зебу суродовали.
— Что? — Сашка разом перестал смеяться. — Что случилось с Зебкой?
Виталик не отвечает.
Сашка уже теребит друга за плечо:
— Что? Что с ним? Он жив?
— Пропал теперь наш Зеба… Всё Тольский…
— Тольский? — И Сашка уже бежит на помощь Зебке.
— Да погоди! — хватает его Виталик за руку.
— Некогда! — вырывается Сашка.
— Да погоди ты… Его бы к доктору кошачьему… — Это Виталик предлагает уже на ходу.
— Где? Где он?
Оба стремительно несутся на помощь раненому Зебе.
Сашка вообще такой… Он всегда кого-нибудь лечит. То птицу лечил, сизого голубя с подбитым крылом. То деревцам ранки глиной замазывал. Они с Виталиком любят всё живое… А Виталик уже точно решил: когда вырастет и станет моряком, уплывёт он тогда в дальние страны, а на корабле вместе с ним… возможно… Нет! Обязательно, обязательно будет плавать его любимый пёс! А может, даже и обезьяна. Совсем небольшая. Может быть, очень небольшая обезьянка… Ну, такая маленькая, что он сумеет посадить её в карман или спрятать под рубашку… Виталик и теперь рад бы, да с матерью не договоришься. Матери разве докажешь?.. Грязь, говорит, от этого только да запах… Подумаешь! Запах!.. Велика важность — запах… Вот отец — тот давно бы принёс Виталику кого-нибудь. Да с матерью ему ругаться неохота.
«Как ни говори, хозяйка она наша. А раз так — обязаны подчиняться». Вот как думает отец.
— Ты где оставил Зебу? — на ходу спрашивает Сашка. — Кто сказал, что это Тольский?..
— Алёна Гунькина. Она видела, как Зеба кубарем катился прямо из его квартиры… весь мокрый. Он прямо кипятком его… взял да и окатил… Понял?
Успевает Алёна! Всё она видит, всё она знает!
Мокрый Зебка сидел на пороге и зализывал свою спинку. Бедный Зебка! Смотреть на него было жалко. Да и вообще этот Зебка несчастливый!
Когда в новом доме появились жильцы, они навезли с собой котов-новосёлов. Специально на счастье. И Зебку привезли на счастье. А после выгнали. И оказался он ничейный. Хозяев своих он запомнить не успел. И ему теперь было всё равно, кто впустит на кухню, кто даст попить-поесть… Без разбору входил он в любую квартиру. Да только не все пускали. А он — пожалуйста!..
Может, он и в этот раз по простоте забрёл к Тольскому, а Тольский…
«Прравильно!!!» — вспомнил Сашка гортанный крик попугая.
— Карьерист! — с досадой выговорил он, поворачивая голову в сторону балкона. — И подхалимами себя окружает!
Виталик тоже оглядывается на балкон Тольского.
— Откуда ты это знаешь?
— Знаю. — Сашка сердито машет рукой. — У моего папы на работе тоже такой есть… Любит, чтобы ему поддакивали…
Крякнув, Виталик устраивается на дырявом цинковом бачке.
— Что делать будем?
Сашка топчется возле Зебки.
— Вот что, — наконец соображает он. — Я выпрошу у бабушки мази. Будем его лечить.
— Давай! Жми!
И Виталик вздохнул с некоторым облегчением.
— Я буду ждать тебя здесь, — бросает он Сашке вдогонку.
Сидя на цинковом бачке, Виталик смотрит на Зебку. Он почему-то вспоминает, что отец ещё в прошлом году обещал свозить его к тёплому южному морю. И свозил бы, наверное, да мать пожелала в Прибалтику. Спор между ними продолжался всю зиму и прекратился только тогда, когда Виталик сказал: «Хватит спорить. Еду в пионерлагерь».
А как бы хотелось на море!.. На северное или на южное — не всё ли равно?.. Лишь бы море…
— А я видела твоего Сашку Знаменка!.. — Это перед Виталиком откуда-то появилась Алёна Гунькина.
— Ну и что, что видела?..
— А я знаю, куда он пошёл…
Виталик исподлобья молча разглядывает Алёну, её вздёрнутый веснушчатый нос и слегка приоткрытый рот без передних зубов.
— Сказать? — не отходит Алёна.
Она щёлкает языком и скачет перед Виталиком на одной ножке.
Виталик молчит.
— Он пошёл обедать, вот куда… — настойчиво сообщает Алёна.
Всё она знает, удивляется Виталик. А всего лишь дошкольный ребёнок!
Операция «Бин»
Бабушка очень удивилась, что Сашенька сам, без напоминания, ко времени явился обедать.
— Сразу чувствуется, что ты уже второклассник, — удовлетворённо заметила бабушка. — На этот раз я немного запаздываю с обедом. Мусс не остудила. Но пока ты поешь суп и котлету, всё будет готово.
Солнце отражалось на белом кафеле новой кухни, и юркие зайчики метались по стенке, разгоняемые шевелящейся на окне белой занавеской.
Чувствуя себя вполне взрослым, Сашка направился в ванную. Умылся. Поглядел на себя в зеркало и решил, что для полного бабушкиного восторга ему следует причесаться, и тогда она, может быть, не станет допытываться, чем это он был занят во дворе всё утро.
Обед прошёл вполне нормально. Супа в тарелке не осталось даже «для приличия», как любит говорить бабушка.
К Сашке пододвигалась то одна, то другая тарелочка.
— Прекрасная капустка, — приговаривала бабушка, — ты котлету с капусткой… Очень полезно для роста.
Внук покорно брал капусту и кивал головой.
