Владимир Данилов - Магелланы с берегов Неженки
Через полчаса лес поредел, и лыжники, вышли на опушку. За полем виднелись Ташканы. Над домами, переливаясь в лучах заходящего солнца, вились белые столбы дыма.
У околицы Василий Егорович остановился, снял свою берданку и, вытащив из патронташа патрон, спросил:
— Ну, кто первый?
Василий Егорович знал, где остановиться. Метрах в сорока от стрелков, словно мишени, торчали из-под снега два березовых пенька. Левый пенек взял для себя Сашка, а правый — Павлик. Гулкое эхо далеко разнесло звук выстрела. Как только прозвучал второй выстрел, мальчики со всех ног пустились к своим пенькам, считать дробины.
— Семнадцать! — радостно сообщил Сашка.
У Павлика было на четыре пробоины меньше.
— Хорошо бьет! — сказал Сашка, подходя к леснику.
— Что надо! — восхищенно отозвался Павлик.
— Ну вот и «грохнули» в свое удовольствие, — засмеялся лесник. И тут же, спрятав в рыжей бороде улыбку, сказал: — Что-то я, ребятки, никак не могу к вам привыкнуть: который же из вас Павел, который Александр, оба на одно лицо. Уж не близнецы ли вы?
— Не-е… Я на год моложе, — затараторил Сашка. — А расту быстрее. По росту я Пашку еще осенью догнал, Сейчас я в пятом, а он в шестом. Вот останется Пашка на второй год, так вместе и учиться будем.
— Так я тебе и остался, — перебил брата Павлик и, уже обращаясь к леснику, продолжал: — Все говорят, что мы, как близнецы, похожи друг на друга. В школе ребята часто ошибаются. Это пока мы молчим, а стоит заговорить, так сразу видно. У меня ползуба нет. Во! — Павлик закусил нижнюю губу и показал Василию Егоровичу свой щербатый зуб. — Это я в третьем классе, когда на коньках катался, упал и об лед стукнулся. Зуб взял и обломился!
— Ага, значит, щербатый это и есть Павел. Вот теперь знать буду.
Василий Егорович попрощался с братьями и околицей зашагал в конец поселка, где среди белоствольных высоких берез стоял его домик.
Еще солнце не закатилось за лес, а братья Тергуевы, наскоро пообедав, прибежали на квартиру к Виктору Петровичу, и наперебой стали рассказывать обо всем, что с ними сегодня приключилось.
— Василий Егорович не может понять, почему хвоя желтеть начала. Вот мы и попросили у него веточку, чтобы вам показать. Может, вы знаете, отчего?
Виктор Петрович взял с полки несколько книг и начал искать в них что-то.
Братья тоже листали справочники и удивлялись, как много у сосны всяких вредителей. Молоденькую хвою до самого стебля пожирают разные шелкопряды, корни подгрызают короеды-корнежилы и личинки майского жука, древесину точат разные ненасытные точильщики, а корой насыщаются прожорливые короеды.
Когда небо затянулось сиреневой дымкой и наступили сумерки, Виктор Петрович сказал:
— Нет, видно, так мы ничего не найдем. Может быть, попробуем взглянуть на эти хвоинки в микроскоп? Пошли в школу.
Мальчики долго стряхивали снег с валенок, словно сегодня, как и в обычный день, их могли встретить неумолимые дежурные.
В школе было непривычно тихо. Темными коридорами они прошли в кабинет биологии. Виктор Петрович зажег свет, достал из шкафа микроскоп и настольную лампу. Свет от нее блестящим зайчиком заиграл на круглом зеркальце микроскопа.
Виктор Петрович долго настраивал микроскоп, регулировал объектив, наконец оторвал хвоинку и положил ее на предметный столик. Братья, затаив дыхание, ждали: что же скажет учитель.
Наконец Виктор Петрович поднял голову и негромко произнес:
— Какой-то грибок! И вы говорите, на целой вырубке?! Завтра же надо позвонить в институт леса.
Мальчики поочереди разглядывали в микроскоп тонкие блестящие паутинки, которыми была покрыта хвоинка. Дело оборачивалось гораздо сложнее, чем предполагали братья Тергуевы. Они думали, что Виктор Петрович знает, чем больны сеянцы и сумеет как-то помочь молодым деревцам. Но загадка, над которой ломал голову лесник, оказалась непосильной и для их учителя.
Тревога Виктора Петровича передалась ребятам. Прощаясь, они договорились, что завтра сразу же после уроков все трое пойдут на почту и позвонят в Петрозаводск.
На следующий день каждую перемену Сашка прибегал в шестой «А» и спрашивал брата: «Ну как, Виктор Петрович ничего не говорил?» — И услышав отрицательный ответ, сокрушенно добавлял: — «И мне тоже ничего».
После четвертого урока в класс снова вбежал Сашка:
— Знаешь, все сорвалось!
— Что сорвалось? — переспросил Павлик.
— Ну, о чем вчера договаривались. Виктор Петрович заболел. У нас должна быть ботаника четвертым уроком, а сделали физкультуру. Что делать будем?
Павлик сосредоточенно засопел, соображая, как же быть. Но Сашка сразу же предложил:
— Давай к Виктору Петровичу домой сходим. Может, он что-нибудь придумает или письмо какое напишет.
— Вот что. Сходить мы к нему сходим, только время-то идет. Мы сперва сами позвоним в институт леса, а потом зайдем к Виктору Петровичу. Он даже обрадуется, когда узнает, что все в порядке. Ему-то ведь нельзя на улицу выходить, раз он больной.
Сашка не стал спорить. После уроков мальчики сразу же отправились на почту и объяснили телефонистке, кто им нужен в городе. А для солидности Сашка добавил:
— И чтобы к телефону подошел самый главный ученый академик. У нас к нему важное дело есть.
Ждать пришлось целых полчаса, пока линия освободилась. За это время Павлик не проронил ни слова. Он все обдумывал, как бы лучше объяснить ученым о болезни сеянцев. Но едва телефонистка сказала: «Даю город, пройдите в кабину», как у Павлика все слова, которые он только что повторял про себя, разом вылетели из головы.
В трубке что-то затрещало, зашумело. Потом послышался глухой голос. Павлик прижал трубку к уху и, робея, произнес:
— Алло, это город? Мне нужен институт леса. Кто у телефона?
В трубке снова что-то затрещало, потом стало тихо. И тут Павлик услышал, как далеко-далеко, на другом конце провода спокойный голос сказал:
— Институт леса слушает. У телефона научный сотрудник Шелест. С кем говорю?
На миг Пашка даже замер от удивления: услышали. Он расплылся в широкой улыбке и заговорил:
— Это звоним мы с Сашкой, из Ташкан. У нас маленькие сосны заболели. Никто не знает чем. Василий Егорович не знает, Виктор Петрович — наш учитель — не знает и мы тоже.
— А что же случилось с вашими соснами? — из промороженной дали спросил человек с необычной фамилией Шелест, но. к которому с первой же минуты Павлик почему-то проникся уважением.
— Хвоинки все плесенью покрылись. Виктор Петрович сказал, что какой-то грибок на них вырос. Приезжайте скорей, а то мы не знаем, как быть.
Сквозь монотонный треск в трубке Пашка услышал, как Шелест сказал:
— Приедем… Обязательно приедем. А сосенки ваши, наверно, поражены шютте… Снежное шютте…
Но Павлик никогда в жизни не слыхал такого мудреного слова. Вдобавок хрюкающая трубка сильно искажала голос незнакомого человека, поэтому Павлик понял все по-своему.
— Ну вот, кажется, напросились на свою голову, — сказал он сгоравшему от любопытства Сашке. — Разговаривал я с самым главным, он сказал, что работает научным сотрудником. Сначала вроде бы приветливо со мной говорил, а потом чего-то рассердился и говорит: «Бросьте шутить. Вот приедем, и влетит вам за эти шутки».
Сашка с укоризной поглядел на брата и с горечью произнес:
— Ну я же говорил, что сперва надо к Виктору Петровичу зайти…
3
Толя торопился. Он только что охотился на кайманов в долине Амазонки да так зачитался, что совсем забыл про репетицию.
«В школе, наверно, уже все собрались, — думал он. — Ох и ругаться будут ребята. Опять скажут «задавала».
С легкой руки Веньки Рюхина из шестого «Б» ребята теперь, чуть что, всегда его так называют. А виной тому — баян. Еще когда Толя в четвертом классе учился, отец ему хромку купил. «В шестой перейдешь — будет у тебя баян», — сказал он тогда и выполнил свое обещание. Весной, как только распустили на каникулы, отец поехал на выходной в город и привез новенький баян.
С четвертого класса Толя стал участником всех утренников и вечеров, которые проводились в школе. Все школьные солисты и танцоры исполняли свои номера в сопровождении баяна. Теперь на любом концерте в школе или в клубе поселка, когда неизменный конферансье Таня Калитина объявляет номер, сидящие в зале ребята обязательно повторяют следом за ней: «Сопровождает на баяне Толя Лушин».
А сейчас школьная самодеятельность готовится к новому году, и репетиции приходится проводить даже по воскресеньям.
Толя завернул за угол и чуть не столкнулся с лыжниками. Это были Венька Рюхин из шестого «Б» и новенький — пятиклассник Олави Лесонен.
Веньке шел уже пятнадцатый год. И хотя науки ему давались легко, он был такой лентяй, что дважды оставался на второй год — в четвертом и в шестом. Венька старше своих одноклассников, и, наверное, поэтому настоящих друзей у него почти не было. То с одним, то с другим из ребят Венька сходился, а потом так же легко ссорился.
