Яков Давидзон - Орлята партизанских лесов
— Туда нельзя, Володя… Там каратели… Всё сожгли, многих расстреляли… Мамы у вас больше нет, Володя…
Когда в клетнянских лесах появились первые отряды соединения Фёдорова, Володя сказал окрепшей сестре, что уйдёт к партизанам:
— Мне надоело наблюдать за фашистами! Я хочу бить их!
— Ты думаешь, мне легко делать вид, что я смирилась с новой властью? Наша задача — разведка.
Трудно сказать, чем бы закончился разговор, не появись Геннадий Андреевич Мусиенко. Он поздоровался с Володей за руку. Снял телогрейку, аккуратно повесил её на гвоздь в прихожей. Саша вытащила из печи тёплые щи и налила до краёв глубокую миску. Мусиенко жадно ел и не переставал говорить.
— Сегодня километров сорок уже намотал. Увязались за мной полицаи, пришлось крюк дать. Думал, не дойду до вас. Рассказывай, Сашок, как у вас в селе. Полицаи помнят, что поблизости партизаны?
— Держатся нагло, уверены в своей силе, — сказала Саша.
— Ну, ничего. Скоро они иначе запоют. Ваша задача сейчас — не упустить ничего важного. А важно всё: сколько их и когда меняют караулы, где ночуют и куда ходят за самогоном, как часто наезжают немцы.
— А Володя вот в лес собрался, к вам…
— Правду сестра говорит? — не поверил Мусиенко.
— Правда. Считать и Саша сумеет. Я хочу воевать с фашистами! — Володя был настроен воинственно. Мусиенко почувствовал это. Помолчал, обдумывая, как лучше возразить.
— Ну, что же Володя, законное желание у тебя.
— А я о чём ей толкую! — обрадовался парнишка.
— Теперь представь такое положение. Ты, твои товарищи, Саша, словом, все, кого мы считаем нашими ушами и глазами в стане врага, уйдут в лес. Готовим мы очередную операцию, ну, скажем, получили задание разгромить управу и комендатуру в селе Соловьяновка. Проверили оружие, построились и отправились на задание. Подошли к селу, развернулись в цепь. Где находятся опорные пункты, мы не знаем. Когда меняются часовые — тоже. Сколько вообще против нас немцев и полицаев — не имеет понятия. Пошли в атаку. А нас из пулемётов встретили! Так встретили, что в живых никого не осталось. И всё почему? Да потому, что такие, как Болодя Казначеев, делают лишь то, что им захочется!
Как ни горько было Володе отказываться от задуманного, но он согласился — прав, тысячу раз прав Мусиенко.
— Завтра, Володя, пойдёшь в Берёзовку. Там немцы что-то затевают, а сведений мы не имеем. Двое разведчиков оттуда не вернулись. Учти это…
В ту ночь Володя спал плохо, его мучили тревожные сны. Забылся перед самым рассветом. А когда Саша растолкала его, Мусиенко уже не было.
— Геннадий Андреевич предупредил, чтобы ты был осторожен, ты сирота, ходишь по сёлам, побираешься, кормишься подаянием.
Володя молча кивал головой. Память у него была цепкая, лёгкая. Он ещё в школе, бывало, прослушает объяснение учительницы на уроке и дома даже не заглядывает в учебник. Поэтому ему легко было запомнить, куда и к кому обращаться в Берёзовке за помощью.
— Будь осторожен, Володя, — попросила Саша и обняла брата.
— И я с тобой, — запросился Толя.
Толя был на три года младше Володи, ему шёл одиннадцатый год, но он уже ходил на встречи со связными и партизанскими разведчиками.
— Ты тут Саше помогай, Толя, — сказал Володя брату. — Ты — резерв главного командования!
— Сам ты резерв, — обиделся брат.
Володе повезло. По дороге его догнала подвода. Пожилой возница придержал коня.
— Садись, подвезу. Тебе куда?
— Всё равно, — ответил Володя. — Лишь бы к ночи в село попасть…
Больше возница ни о чём не спрашивал. Иногда лишь покрикивал на лошадь и помахивал в воздухе кнутом. Телега катила по большаку, подпрыгивала на выбоинах да рытвинах. Зарядил нудный осенний дождь. Возница накинул на Володю толстую домотканную дерюгу. Володя согрелся и задремал.
На развилке Володя попросил остановить и сказал, что, пожалуй, зайдёт в Берёзовку. Когда-то жили там родственники матери, может, примут.
— Возьми, хлопец, — сказал возница и сунул Володе кусок чёрного хлеба
— Спасибо, дядя! — поблагодарил Володя.
Хлеб он съел по дороге. Когда входил в соло, опускались сумерки. Холодный ветер продувал насквозь его старенькое пальтишко. В воздухе кружились редкие снежинки. Улица, по которой он шёл, словно вымерла — ни души. Кое-где на домах сохранились таблички. В этом большом селе Володя никогда не бывал, но от расспросов осмотрительно удержался. Неприветливо чернели тёмные окошки. Ноги скользили в размокшей глине. В центре села размещалась управа — каменный добротный дом с намокшим фашистским флагом. Часовой торчал у крыльца. В окнах мелькали какие-то фигуры. Заглядевшись, Володя едва не наткнулся на патруль, но в последний момент успел юркнуть в чей-то двор. Он укрылся за сараем. Двое полицаев с винтовками не спеша прошли мимо.
Нужно было найти семьдесят первый номер. На доме, во дворе которого он спрятался, виднелся написанный прямо на бревенчатой стене номер «36».
«Значит, семьдесят один — на противоположной стороне. Вот только в какую сторону — вправо или влево от управы?»
Прижимаясь к заборам, Володя разведал обходы опасного места. Обрадованно вздохнул, когда уяснил, что мимо управы ему пробираться не понадобится.
Но там, где должен был стоять указанный Мусиенко дом, он увидел старое пепелище.
«Что же теперь делать?» — растерялся Володя. Надвигалась ночь, снег усиливался. «Заберусь к кому-нибудь на сеновал или в сарай», — решил Володя.
Осмотревшись по сторонам и не заметив ничего подозрительного, медленно побрёл по улице. Он приглядывался, где получше можно укрыться. Конечно, проще всего было постучать в первые же двери и попроситься переночевать. А вдруг нарвёшься на полицаев? Нет, он не мог рисковать: задание должно быть выполнено.
Ещё издали Володя увидел дом под черепицей. В окнах света не было. В глубине двора стоял сарайчик с открытым чердаком.
Володя едва успел перекинуть ногу через забор, как его грубо дёрнули назад и сиплый голос произнёс:
— Стой! Куда прёшь?
Бежать было поздно да и невозможно: полицай крепко держал в своих руках Володин воротник.
— Отпустите, дяденька! — запросился Володя. — Сирота я…
— Знаем мы вас, сирот! — рассмеялся полицай. — Ты слышь, Иван, ещё один сирота, — обратился он к невидимому напарнику.
— Теперь время такое, — сказал тот примирительно, выходя из-за дерева.
— Ты мне про время басни не рассказывай — раз сирота, значит, партизанский выкормыш. Двигай в управу! — И он едва не задушил Володю, покрепче схватив за воротник.
— Отпустите, дяденька… — взмолился Володя.
— Пошли, пошли, — потащил за собой парнишку полицай.
В управе было натоплено. В печи гудел огонь. Трое полицаев реза в карты и даже не повернулись к вошедшим.
— Вот, привели, — сказал полицай, который поймал Володю. Но никто не обратил внимания на его слова. Это разозлило полицая и он закричал:
— Партизана привёл!
Полицаи, как по команде, резко подняли головы.
— А… опять пацана приволок, — безо всякого интереса вырвалось у одного из них.
И полицаи снова вернулись к картам.
— Вот мы сейчас поглядим, что тут у него, — сказал полицай, вытряхивая котомку.
Не найдя ничего подозрительного, полицай заметно рассвирепел.
— Говори, к кому идёшь! Кто послал тебя? — заорал он.
— Сирота я… Хожу по сёлам… Есть ведь надо…
— Ты у меня сейчас заговоришь! Заговоришь! — пригрозил полицаи и поднялся. Он вышел в соседнюю комнату и вернулся с резиновой плёткой. Володя видел, как пороли такой же плёткой колхозного бригадира. При размахе резина растягивалась, а при ударе сокращалась и рвала кожу.
— Ну чего ты к парнишке пристал? — оторвавшись от карт, недовольно сказал полицай в меховой безрукавке. Лицо его показалось Володе не таким жестоким и равнодушным, как у других. — Откуда ты идёшь?
— Из Соловьяновки я… Сирота.
Полицай пристально вгляделся в Володино лицо.
— Из Соловьяновки, говоришь? Отец у тебя на лесоучастке работал, в урочище «Красный дворец»? — спросил он.
— Да, дяденька, работал…
— Отпусти хлопца, Иван! — сказал полицай. — Не врёт. Отец его умер ещё до войны. А мать где? — обратился он к Володе.
— В прошлом году заболела и умерла, — отвечал Володя, чувствуя, как от ненависти к полицаям у него закипает кровь.
— Иди, парень! — разрешил полицай, и Володя кинулся собирать вытащенные из котомки хлеб, старый женский платок, захваченный для обмена, перочинный ножик, ручку, потрёпанную книжку «Робинзон Крузо» куда юный разведчик собирался записывать сведения о враге.
— Ну, гляди, добряк! — зло протянул полицай, поигрывая резиновой плёткой. — Завтра доложу господину коменданту. Ответишь за нарушение приказа! Ведь сказано: всех подозрительных задерживать…
