Евгения Смирнова - Школа в лесу
Наконец-то Ида решилась вытащить из-под подушки лохматую голову. Нос у нее распух, зубы стучали от страха.
— Где ты крысу видела?
— Да-а я пи-ить за-ахотела, — всхлипывая, заговорила Ида. — Спустила но-оги на ков-ков-рик, а она ту-ут рядом. Мо-охнатая! Противная! Ка-ак царапнет ногу!
Нянечка Феня под все кровати заглянула, но крысы не нашла.
Долго не могла успокоиться потревоженная спальня.
— Наверное, она из отдушины в полу вылезла. Ой, Сорока, отдушина-то под твоей кроватью!
— Ай! — вскочила Сорока. — Не буду я на этом месте спать! Там, может, целое гнездо!
— Да нет там ничего, — успокаивала Клавдия Петровна, — во сне ты, Ида, видела крысу.
— Хорошее «во сне»! — обиделась Ида. — Я и глаза зеленые видела, и шерсть мохнатую, и даже хвост.
Улеглись только после того, как няня Феня заложила отдушину доской.
Все стихло. Виновник этой суматохи Мик спал, свернувшись клубком, подле испуганной Зои. Зоя боролась со сном, терла глаза, считала до ста, но сон скоро одолел ее.
Утром она выждала, пока все ушли в умывалку, оделась и сунула Мика под кофту. Но упрямый Мик не ложился. Он ползал, тыкался носиком и тихонько мяукал, потому что был голоден.
Сорока удивилась, увидев ее одетой.
— Когда же ты успела умыться? Ну, пойдем в столовую.
«Миу! Миу!»
— Кто это? — закричала Сорока. — Опять! Слышишь?
Сорока полезла под кровать. Никого нет.
— Зоя, слышишь?
Еще бы! Зоя очень хорошо слышала. Острыми коготками голодный Мик цеплялся за рубашку, полз вверх и мяукал.
Сорока остолбенела.
— Ой! — закричала она. — Что это у тебя шевелится?
— Это… это… — смутилась Зоя и вдруг заплакала. — Это… Ми-ик… Он… он голодный.
Сорока вытаращила глаза, схватила Зою за руку и утащила в темный уголок под лестницу. Потом стрелой слетала в столовую, отхлебнула молока и опять под лестницу. Мик, захлебываясь и фыркая, напился молока с ладони, улегся под кофту и заснул.
За уроком Сорока таинственно посматривала на Зою, делала ей знаки и вертелась, как вьюн. На переменке она подбежала к Зое, зашептала, захихикала. Смуглая армяночка с длинными косами отвела Сороку в уголок.
— Катя, расскажи.
— Ой, что я знаю! — завизжала Сорока. — Только сказать нельзя.
— И мне нельзя? — вспыхнула смуглая черноглазая Эмма. — Ну, и я тебе не скажу! У меня тоже есть хороший секрет!
— Эммочка, честное пионерское, нельзя!
Подкрался забияка, рыжий Занин.
— Ты чего, Сорока, скрываешь? Эй, Тройка! Держи ее! Сейчас мы узнаем ваши секреты.
— Убирайся, Заяц! — вырвалась Сорока.
Но тут подскочил бледный худой Миша Рябов — классный санитар. Он захохотал, задвигал черными густыми бровями.
— А-а-а, попалась, Сорока-белобока! Говори: что знаешь?
— Знаю, да не скажу! — поддразнила Сорока.
— В класс, в класс! Звонок был! — загонял председатель, маленький Подколзин.
— Все равно узнаем в перемену.
На уроке Зоя чуть не плакала: Мик все время ворочался. Пухлый, румяный Игорь Прокопец, сидевший впереди, обернулся и без спроса спокойно взял ее промокашку.
— Отдай! — вспыхнула Зоя и рванула промокашку.
Ошеломленный Прокопец посмотрел на рваные клочья в руке, на щетинистую голову соседки, напыжился и со злостью прошипел:
— У…у… ёж!
Ребята зашушукались. Марья Павловна сдвинула брови.
— Тихо, тихо! — сказала она строго.
Игорь Прокопец снова сердито обернулся к Зое… и разинул рот.
— Ма-а-рь-Пална! — закричал он на весь класс. — У новенькой что-то шевелится!
Сорока громко ахнула и вскочила с парты, чтобы броситься на помощь Зое.
И все увидели, что кофта, правда, шевелится.
«Миу, миу!» Рябенькая головка высунулась из ворота.
— Котенок!
Ребята завизжали и сорвались с мест. Все пропало! Отнимут Мика и выбросят за ворота.
Зоя схватила котенка. Ее лицо покрылось розовыми пятнами, голубые глаза сердито заблестели. А уж Прокопец тянется к пушистой мордочке.
— Не отдам! — крикнула Зоя и ударила его по руке.
— Подожди, подожди, Зоя, — сказала Марья Павловна. — Ида, позови няню.
Сейчас няня Феня возьмет Мика толстыми, неуклюжими пальцами и выбросит, бедного, за ворота. Сердце у Зои стучало. Дрожащими руками она прятала Мика под кофту, а он цеплялся и жалобно мяукал.
— Какой хорошенький! — сказала Марья Павловна. — Что ж ты раньше не сказала? Он ведь голоден, наверное. Принесите-ка ему кто-нибудь молока.
Десять человек опрометью кинулись в столовую. Вошла Феня.
— Ой, котенок! — удивилась она.
— Феня, найдите нам корзиночку и постелите туда сена.
Мик лакал теплое молоко на классном столике, а ребята охали, визжали и стонали от восторга.
— Миленький, милюсенький, дорогусенький! — Сорока вертелась и кричала. — Я уж давно все знала! Я его еще утром кормила!
Зоя ревниво охраняла котенка.
Принесли корзиночку. Занин добыл ваты. Мика уложили в ватное гнездышко. Он свернулся клубочком, и только носик да ушки выглядывали из пушистого одеяльца. Каждый погладил его рябенькую шерстку.
— Ну, Зоя, — сказала Марья Павловна, — котенка отнесем в живой уголок. Там ему будет хорошо.
Зоя надула губы.
— Нельзя, детка, здесь его ребята задавят. Ты его навещать будешь.
— Ну конечно, Зоя, — сказала Сорока, — здесь его обязательно задавят, а там тепло, хорошо.
Прозвенел звонок. Ребята надели шубы, шапки и всем классом понесли Мика в живой уголок.
Глава четвертая
Утром няня Феня обходила спальни. Она вошла к мальчикам третьего «А» и отдернула шторы.
— Вставайте, вставайте, солнышко-то как светит!
На белых стенах заплясали веселые зайчики. Занин зажмурился от ярких лучей, поднял рыжую голову и закричал:
— Эй, вы! Вставайте!
Маленький Подколзин, розовый от сна, с растрепанными светлыми волосами, перегнулся к уху соседа:
— Тройка, Тройка! Вставай!
Тот вскочил, как ошпаренный, а уж Занин нацелился в него, и не успел длинный Троицын глаза протереть, как хлоп — прямо в лицо подушка.
— А, ты так! — Троицын тоже ухватился за подушку.
— Эй, лейтенант! — тоненько крикнул Подколзин. — Защищайся!
Закипел подушечный бой.
По спальне летал пух. Свисток физкультурницы звал на зарядку. По коридору зашлепали тапочки. Ребята из других спален бежали в зал, а мальчики из третьего «А» все еще хохотали и возились.
Девочки давно ждали на лестнице. Сложив руки рупором, они звали по очереди и хором тонкими голосами:
— Ма-альчики, ухо-о-дим!
Заспанные, взъерошенные, они ежились от свежего воздуха и в нетерпении топали ногами. Мальчики хохотали и возились до тех пор, пока в дверь не заглянула румяная от холода Марья Павловна.
— Здравствуйте, Марь-Пална, — смущенно сказали ребята, держа в руках подушки.
Марья Павловна посмотрела на летающий пух и покачала головой.
— Мы сейчас! — засуетились ребята и побежали гуськом, поддергивая трусики и теряя на ходу тапочки.
В зале солнышко било в высокие окна, отражалось в натертом паркете и стеклах аквариумов, разбегаясь сияющими пятнами.
Тетя Олечка встретила их бодрым маршем. Она улыбалась, встряхивала кудряшками и жмурилась, потому что солнышко, посылая в лицо зайчиков, мешало играть.
— Здравствуйте, тетя Олечка! — несся радостный крик, и она каждому улыбалась и кивала головой.
Физкультурница в зеленом лыжном костюме, с короткими, как у мальчика, волосами, сердито смотрела на опоздавший класс.
— Здравствуйте, Людмила Петровна, — уже не так шумно и радостно здоровались ребята, смущенные ее строгим видом.
Они суетливо стали строиться в линейку, толкая друг друга плечами.
— Да Занька же, подвинься! Ну, чего толкаешься?
— Это мое место, я стоял рядом с Занькой.
— Нет, я! Правда, Чешуйка?
— Новенькая! Голубева! Куда ты вылезла из ряда?
— Да тише вы!
Затих последний аккорд.
— Рапорт физорга, — сказала физкультурница.
С правого фланга отделился Занин, физкультурный организатор третьего «А».
— Группа, смирно! — важно скомандовал он и, вытянувшись, отрапортовал четко и ясно: — На зарядке присутствует двадцать восемь человек, одна новенькая — Зоя Голубева. Больных, опоздавших нет.
— А почему весь класс опоздал?
— Это мы подушками сражались, — фыркнул Занька, оглядываясь на ребят. — Обрадовались, что солнышко!
Линейка зафыркала.
— Очень плохо. Группа, смирно! Направо шагом марш!
Зоя, почесываясь, зевала и рассеянно делала движения. То она опаздывала поднять руки, то повертывалась не в ту сторону. «Как там Мик? Хорошо ли ему? Обязательно надо сбегать до урока…»
