Андрей Жариков - Сказание о суворовцах
— Что же делать? — спросил Василий Александрович. — Ведь лишимся всего живого.
— Лишимся запросто… — Пётр Никитович пожаловался другу. — Прогулки на машинах в гнездовья дичи и пристанища зверей запрещены строго-настрого. Но толку мало. Браконьера надо наказывать, и без пощады.
Невольно разговор зашёл о сохранении не только озёр, дичи, рыбы, но и всего мира.
— Страшно подумать, — сказал Сашин отец. — Одна водородная бомба — и нет крупного города, в пепел превращены миллионы людей. Нет ничего живого…
Разговор захватил ребят.
— Вся надежда, так-скать, на молодое поколение, — одобрил Никитыч. — Вот уговариваю внука идти по военной линии, а он, видишь, джинсами увлекается.
— А вот и нет! — Миша обиделся. — Просто ещё не думал о профессии. Успею…
— А Саша у нас уже решил: в Суворовское идёт, — Василий Александрович сказал это не без гордости.
— Ему хорошо — он в Москве, — ворчал Миша. — Его примут — он родич Суворова. А я?
Сашин отец рассмеялся. Повернулся с переднего сиденья лицом к Мише и спросил:
— Кто это тебе сказал! Идёт ли наша родовая ветвь от самого Александра Суворова, сказать трудно. И какое это имеет отношение к приёму тебя в училище? Всё равно нужно сдать конкурсные экзамены.
В разговоре не заметили, как приехали в посёлок. Когда «газик» свернул с шоссе на пыльную дорогу, протянувшуюся вдоль забора, лесничий сказал:
— О! Смотрите! Сын приехал… — И тут же пояснил своему другу: — Я его Василием в честь тебя назвал. До конца жизни не забуду, как ты вынес меня на своих плечах из окружения. Ранение пустяковое, а вот идти не мог, обе ноги были прострелены. Силён ты, Васёк, был. Взвалил на плечи и потащил…
— А меня кто спас? Ты, Никитыч… Десять суток на траве да на листьях. Хорошо, что ты лесовод. Помнишь, как ели липовые листья и какие-то корни? К ранам траву целебную прикладывали…
Саша думал, что отец Миши — человек молодой, ну, чуть постарше Миши, а навстречу со ступенек крылечка сошёл полный, с рыжеватой бородкой мужчина небольшого роста. Вытирая полотенцем руки и что-то дожёвывая, он улыбался, заглядывая в кабину «газика».
— Не ожидал, не ожидал… — говорил лесничий, слезая с сиденья и поддерживая негнущуюся левую ногу. — Или что случилось? Знакомься: гости из Москвы. Мой фронтовой друг — Василий Александрович Суворов и его сын — Александр Суворов, можно сказать, почти суворовец.
— Знаком заочно с детских лет. А вот Александра не знаю даже заочно. — Василий Петрович пожал руку старшему Суворову. — Рад видеть вас в наших краях.
— Ну, если знаете, тем лучше, — отец Саши тоже улыбнулся, — значит, не нужно представляться. А я, признаюсь, не думал, что у моего фронтового друга такой взрослый сын.
— Какой же он взрослый! — послышался голос бабушки Паши из окна кухни. — Бороду отрастил для солидности, а как был маленький, таким и остался…
— Ну, ты, мать, не срами нас, — лесничий шутливо погрозил пальцем в окно. — Мы, Лыновы, ростом не удались, да делами большие. Вот он, Васька наш, так-скать, кандидат наук…
— Замечательно! Сколько раз я слышал от отца о «малчелвеке»… — улыбался сын лесничего. — Приехал сюда не случайно. Вчера по радио о вас рассказывали. Говорили, как вы оба фашистского генерала в плен взяли, как спасали друг друга, а в конце сообщили: сейчас фронтовые друзья встретились в Целинске. Я бросил всё — и сюда…
— Да что вы говорите? Кто же мог сообщить? — удивился Сашин отец. Он посмотрел на сына.
Саша смутился.
— Это, наверно, тренер Алла Антоновна Жарова. Она спрашивала, куда еду, зачем…
— Ну, и что? Не улавливаю логики.
— Есть логика. Алла Антоновна не только тренер, она корреспондент радио.
— Видали? — усмехнулся Василий Александрович. — Человек закончил технический вуз. Дипломированный инженер, а учит ребятишек стрелять из лука. Вот вам отношение к специальности инженера.
Саше слова отца не понравились.
— Наша Алла Антоновна всё умеет. Она однажды сказала: «Страна сильна людьми». Значит, нужно спортом заниматься. И лук — это не пустяковое дело. Лук — отличное бесшумное оружие. Жаль, что в войну луки не применяли…
— Как это не применяли? — возразил Лынов. — Я знаю: применяли. Из луков бесшумно часовых у мостов снимали, когда нужно было взрывчатку подложить днём. Тихо и ловко, так-скать. А ты — голова! Люблю таких, — он подошёл, неуклюже переставляя левую ногу, к Саше и поцеловал в макушку. — Хвалю! Так-скать, порадовал.
Стол был накрыт в холодке под клёном.
— Вот это да! — удивился Саша, садясь рядом с Мишей. — Королевский обед…
— А мы чем хуже королей? — улыбалась бабушка Паша. — Мы лучше всех царей и королей. Мы всё выращиваем сами, а им подают готовое. Значит, вкуса у них нет такого, как у нас. Прошу отведать.
Какой-то доброй стариной дышал дом лесничего. Огород, сад, куры, гуси, поросёнок во дворе, простая и прочная мебель, самотканые дорожки, деревянные ложки и большие глиняные миски и щедро заставленный едой большой стол.
В почерневшей от копоти чугунной сковороде зажаренный гусь, целая миска мёда, кувшин со сметаной, а в корзине у стола на лавке — помидоры. Бери сколько хочешь, черпай ложкой из кувшина сметану. Грибы в большой глиняной миске. Запечённая тыква, подрумяненная крупная картошка. Здесь же на столе и квас, и напиток из смородины.
— Кушайте, гости дорогие, — потчевала бабушка Паша. — Всё своё, всё свеженькое, прямо с огорода.
— Мои родители выполняют решение о развитии приусадебного хозяйства, — улыбнулся Василий Петрович. — Каково?
— Да, да и ещё раз да! — громко сказал Никитыч. — Если бы каждый сельский житель, так-скать, обеспечил себя овощами, фруктами, мёдом, молоком, яйцами, мясом, да ещё продал государству, то мы никогда не испытывали бы недостатка в продуктах. Это большое облегчение народному хозяйству.
Ребятам нравился разговор за столом. Не говорили о пустяках, не «травили» анекдоты, не вспоминали что-то пустое, никчёмное. Восторгались Павлодарской энергосистемой, хвалили тракторы, выпускаемые Павлодарским тракторным заводом, говорили о значении для страны Павлодарского алюминиевого завода, о высокопродуктивных совхозах района.
— Я приехал за вами, дорогие москвичи, — сказал за обедом Василий Петрович. — Хочу показать вам Экибастуз. Не увидеть Экибастуз — значит не иметь представления о нашей области. Не бойтесь, это не так далеко. Сотня километров от Павлодара.
На следующий день все выехали на «Волге» в Экибастуз.
Незабываемое
Возле проходной у ажурных ворот Суворовского военного училища толпились люди. Больше всего женщин, несколько мужчин в штатском и один генерал. Это мамы, бабушки и дедушки тех ребят, которые сидели в учебных классах училища и писали сочинение.
Саша Суворов сидел за первым столом. Математику и физику он уже сдал на пятёрки. Требования высокие, и немало ребят получили двойки. Им сразу объявили: «Можете взять документы».
Один мальчик, забрав документы, плакал. А другой радовался, что его не приняли.
— Зачем же ты подавал документы? — спросил Саша. — Столько желающих…
— Не моя затея — деда, — ответил парень, чуть не на две головы выше Саши.
Курильщиков отчисляли сразу же.
Некоторым ребятам было очень важно поступить. Юра Архипов, познакомившись с Сашей, так и сказал:
— Мне некуда возвращаться, если не примут. Отца из одного гарнизона, где нет десятилетки, перевели в другой, куда детей пока брать нельзя. Я дал слово отцу и маме: «Обязательно поступлю!»
Саша не клялся, что поступит, и до самого конца экзаменов сомневался: «А вдруг не примут?» Самым сложным для него было написать без ошибок сочинение. Были даны темы о любимом литературном герое, о творческом пути Льва Толстого и Александра Фадеева и одна свободная тема: «Незабываемое».
Саша мог бы о незабываемом написать несколько сочинений. Ещё свежа в памяти поездка в Казахстан к боевому другу отца, случай в ореховой роще, рыбалка, походы за ежевикой, наконец, сорочонок, о котором тоже можно сочинить рассказ. Но всё это могло показаться малозначительным, даже несерьёзным. Не лучше ли написать об Экибастузе, о той величественной картине, которая открылась со смотровой площадки на угольном разрезе. Мысленно Саша был там, в Казахстане, и вспоминал, как мчались на «Волге» по ровной степной дороге и впереди то и дело виделась зеркальная гладь воды. Это был мираж. На самом деле справа и слева простирались необъятные поля и ровные лесные полосы, в создании которых была доля и лесничего — фронтовика Лынова. Хорошо бы в сочинении сказать о Павлодарском тракторном заводе, мимо которого они проезжали, о высоких трубах алюминиевого завода, о молодом городе на Иртыше Ермаке, где тоже очень высокие трубы электростанций и заводов. Но самое главное место, пожалуй, займёт в сочинении рассказ о разрезе «Богатырь». Там в безлюдной степи, где миллионы лет под тонким слоем каменистого грунта лежали огромные запасы каменного угля, теперь работают роторные экскаваторы-великаны. Мощные агрегаты грызут клыкастыми ковшами спрессованный чёрный пласт угля и сами же загружают вагоны. Поезд по сравнению с экскаватором кажется игрушечным, а самосвал рядом со сверхмощным грузовым автомобилем выглядит спичечной коробочкой. Выгребая каменный уголь, мощные машины словно вспарывают землю и образовывают глубокий и длинный чёрный овраг.
