Михаил Самарский - Зов памяти
– Что это было? – спросил Лёха.
– Понятия не имею, – пожал плечами профессор.
– Куда это нас забросили, если тут даже олени трёхглазые да шестиногие?
В этот момент Кирилл Андреевич заметил на дереве птицу.
– Надо же, – кивнул он на ветку, – птица тоже трёхглазая.
– И, кажется, трёхкрылая и трёхлапая, – уточнил Лёха.
– Да, точно, – присмотревшись, подтвердил профессор. – По-моему, мы попали на остров каких-то мутантов.
Неожиданно раздался истошный крик Марии. Мужчины кинулись к ней. Оказывается, её напугала змея, выползшая из-под листвы. Мария была бледна, словно утренняя манная каша. Она дрожала и пыталась что-то сказать, но у неё не получалось. Той-пудель, не обращая внимания на змею, с изумлением наблюдал за хозяйкой.
– И гадюка тоже с тремя глазами, – произнёс Лёха. – Очень странно.
– Смотри, барин, – отозвался Матвейка, державший в руках бабочку, – здесь у бабочек три глаза.
– Андреич, мне приятель рассказывал, что такие в Чернобыле летают… Ёлы-палы, – хлопнул себя по лбу Лёха, – а мы случайно не в запретной зоне находимся? Может, тут радиация? Как можно проверить?
– Никак! – ответил профессор. – С помощью естественных человеческих чувств обнаружить её нельзя.
– Может, по запаху или на вкус?
– В том-то и дело, что она не имеет ни вкуса, ни запаха, ни цвета, она беззвучна и невидима.
– Но как-то же её определяют? – развёл руками Лёха.
– Определяют, – тяжело вздохнул Кирилл Андреевич, – но обнаружить радиацию можно только с помощью приборов. Называются они дозиметрами, радиометрами и пр.
– Печально, но в любом случае, что-то нужно делать…
В этот момент из пещеры вышел Димка, рядом с ним шёл парень на вид лет двадцати пяти.
– Знакомьтесь, – Яр! – объявил Димка. – Больше в пещере никого нет. Но Яр появился здесь благодаря мне.
– Что значит – благодаря тебе? – удивился профессор.
– Я случайно уронил колбу, вы сами видели, их там миллион. Она вдребезги, а на месте её падения вдруг образовалось такое, знаете, – Димка руками попытался изобразить шар, – облако, похожее на обычный пар. Через несколько секунд облако рассеялось, а на его месте прямо на полу лежал Яр, – пояснил Димка.
– Это так? – спросил профессор.
– Да, – кивнул Яр и спросил: – Ситер, а почему у вас и остальных нет анализаторов памяти?
– Что ещё за анализатор? – удивлённо спросил Лёха. – И ещё раз, как ты назвал профессора? Осётр или свитер?
– «Ситер» – это планетарное, то есть межконтинентальное обращение к человеку, когда не знаешь, с какого он материка, ну, что-то вроде «гражданин мира», – пояснил Яр и спросил: – Вы с какого континента?
– Допустим, Евразия, – ответил профессор.
– Почему – допустим? – удивился Яр. – Вы не знаете точно, с какого вы континента?
– Знаю, – улыбнулся Кирилл Андреевич. – Но…
– Вы не ответили на мой вопрос, – перебил новичок, – почему у вас отсутствуют анализаторы памяти? Я сообщу о вас в Высший совет.
– Ещё один! Откуда вы берётесь? – хмыкнул Лёха. – Тот в компетентные органы собрался заявлять, этот в какой-то верховный совет. Ты чего, хлопак?
– Не в верховный, а в Высший совет! – поправил Яр. – Если в вашей голове нет анализатора памяти, это уголовно наказуемое деяние. Это немыслимо, это недопустимо, это…
– Братан, остановись, – Лёха похлопал новичка по плечу, – хватит причитать. «Немыслимо, недопустимо», – передразнил он Яра, – всё у нас мысленно, и всё у нас допустимо. Ты лучше скажи, в каком году ты уснул? Ты ведь тоже случайно тут придремал, правильно я понимаю?
– Да, уснул, – подтвердил Яр. – Пока не могу разобраться, что произошло.
– Ну вот, видишь? – рассмеялся Лёха. – Сам ещё не разобрался, а уже сообщать куда-то собрался.
– Но…
– Давай без этих «но», – не дал говорить Лёха, – ты так и не сказал, в каком году закемарил-то?
– По какому летоисчислению вас утроит мой ответ? – спросил Яр.
– Новая эра у нас, – пояснил профессор, – то есть от Рождества Христова.
– Невероятно! – воскликнул парень и добавил: – Тогда, значит, в 3027.
– В каком? – недоумённо и хором спросили Лёха и профессор.
– В 3027 году, – повторил Яр и добавил: – Тридцать первый век.
– Профессор, – язвительно произнёс Лёха, – а мы тут с тобой удивлялись, сколько Матвейка проспал… А он, оказывается, так просто прилёг отдохнуть…
– А вы, я так понимаю, уснули ранее двадцать пятого века?
– Я в 2015 году, – вздохнул профессор и кивнул в сторону коллег по несчастью, – есть ещё раньше.
– Я тоже в 2015 году, – сказал Дима.
– И я, – сказала Мария.
– А я в 1997, – почему-то грустно сказал Лёха.
– Слушайте, Яр, – сказал Голиков, – а почему вы только что сделали акцент на двадцать пятом веке?
– С двадцать пятого века у нас началось новое летоисчисление. На земле была страшная катастрофа, наша планета едва не погибла, но нам удалось её сохранить. Высший совет решил, что наступила новейшая эра.
– Любопытно, – покачал головой профессор, – надеюсь, вы нам расскажете всё, что произошло на земле, пока мы тут, как говорит наш коллега, «кемарили»?
– Если это будет вам интересно, с удовольствием, – пожал плечами Яр.
– Надеюсь, у вас больше нет к нам претензий по поводу отсутствия катализатора? – спросил Кирилл Андреевич.
– Анализатора, – поправил Яр. – Нет, вопрос исчерпан. Но теперь проблема у меня.
– Что ещё? – хором спросили Лёха, Мария и Голиков.
– У меня нет связи с «паснетом».
– Это ещё что такое? – спросил Кирилл Андреевич.
– Это как в древности Интернет, только раньше можно было перемещать информацию, а теперь…
– Во как! – перебив, воскликнул Лёха. – Никогда не думал, что меня живьём в древние люди запишут.
– Прощу прощения, – сказал Яр, – я не хотел вас обидеть.
– Да какие обиды, братан, шучу я, – рассмеялся Алексей.
– М-да! – вздохнул профессор и добавил: – Я тоже никогда не думал, что человек может прожить более тысячи лет.
– Товарищ, а вы можете объяснить, что с нами происходит? – неожиданно спросил Трухин у новичка.
– Могу; я, кажется, понимаю, что произошло и со мной, и с вами, – сказал Яр. – Но мне необходимо немного подумать. У меня нет связи. Это очень плохо.
– Да у нас ни у кого нет связи. Все мобилы сдохли! – сказал Алексей.
– Что «сдохли»? – спросил Яр.
– Телефоны, в смысле, – пояснил Лёха. – А у тебя, кстати, есть телефон?
– Нет, – улыбнулся Яр. – Телефонов на земле нет уже давно, лет пятьсот.
– А как же вы разговариваете? – удивился Москворецкий.
– Через анализатор памяти, – Яр постучал себя по лбу. – Подключаюсь к глобальной системе «паснет» и говорю с теми, кто пожелал мне ответить.
– Запутал ты меня совсем! Слушай, – Лёха решил сменить тему, – а что это за имя у тебя, Яр?
– Ярослав, – улыбнулся парень. – У нас так принято обращаться, по первым двум буквам.
– Если меня зовут Лёха, значит, я Лё? – сделал вывод Москворецкий.
– Да, – кивнул Яр, – но в каталоге такого имени нет.
– Что ещё за каталог? – удивлённо спросил Лёха.
– Каталог имён нашего континента, – ответил Яр.
– Как всё у вас мудрёно. А Алексей есть?
– Да, это общеизвестное имя.
– Значит, я и Лё, и Ал? Правильно?
– Второе предпочтительнее, – сказал Яр. – Псевдонимы запрещены.
– Это ещё почему? – удивлённо спросил Лёха. – Кому они помешали?
– Слишком много на Земле было совершено зла под псевдонимами, – ответил Яр, – а потому Высший совет их просто запретил. Да и, к тому же, они стали совершенно бессмысленными после открытия Закона о всемирной Памяти.
– У меня что-то голова разболелась, – сказал Лё-Ал. – Всё как-то смешалось, нужно передохнуть. Только вот проблема: а чем ужинать-то будем. А? Народ!
Все молчали, отозвался лишь Матвейка:
– Может, рыбки уловить?
– А на что ты её улавливать будешь? – язвительно спросил Лёха и рассмеялся.
– Если рыба в реке есть, барин, можно и палкой, – не смутился Матвейка.
– Ты это, мужик, – сказал Алексей, – прекращай нас тут баринами погонять, мы все тут равны. Одна беда на всех.
– Понял, ваше благородие.
– Ну, вот, вы гляньте на него, я ему про Ерёму, а он мне про Фому. Ну, какое я тебе «благородие»?
– Прости, барин, неграмотный я. Как надо-то?
– Лёха я! Понимаешь, Алексеем меня кличут. Вот так и называй. Понял? Не барин, не благородие…
– Хорошо, ваше сиятельство, – выпалили Матвейка.
– Ты не доводи меня, Матвей, – нахмурился Лёха и сжал кулаки.
– Так подскажи, барин, как правильно величать-то? – взмолился мужик.
– Так я тебе уже сто раз объяснил. Называй меня Лёхой.
– Нельзя ведь мне своевольничать, можно и кнута получить…
– Какой кнут? Я тебе что, рабовладелец или помещик? Вот скажи, я похож на помещика?
– Да, ваше благородие, очень похож! – радостно закивал Матвей. – Вылитый наш барин, когда в город сбирается.
