Любовь Воронкова - Солнечный денек
Мать вытерла фартуком потное, красное от загара лицо, вымыла руки, взяла подойник и пошла доить корову на луг, туда, где стадо полднюет – отдыхает в холодке, пережидает полуденную жару.
Таня увязалась за ней. Кого бы ещё позвать? Разве Нюру Туманову? Нюре не очень-то хотелось идти по жаре, но она подумала, что хорошо бы искупаться, и пошла.
Таня не знала, звать ей Алёнку или нет. Может, она теперь губы надула и сердится? Но Алёнка увидела, что девчата собрались на луг, и сама прибежала. А Дёмушку и звать не надо было – он и так нигде не отставал. Только Снежок остался дома. Он приподнял голову, посмотрел на них из-под крыльца и опять улёгся – не стоит бежать, в холодке лучше… К тому же и Таня больно оттаскала его за уши, когда он вернулся. Ну их, пусть идут.
Но, когда девочки зашли за околицу, Снежку стало скучно. Он вскочил и пустился за ними, хлопая ушами.
Шли через ржаное поле по горячей белой дорожке. Густая рожь стояла по сторонам – ничего не видно, только синее небо да высокие колосья над головой. Колосья задевали волосы матери, проводили ей по щекам своими шелковистыми усиками.
– Хорошая нынче рожь, – сказала мать, – ишь как дружно колосится!
За ржаным полем на цветущей луговине стояли маленькие домики. Это колхозная пасека. Пчёлы гудели над пёстрыми цветами.
– Идите потихоньку, – предупредила мать. – Не бегайте, не сердите пчёл.
Таня спряталась за мать, уцепилась за её юбку.
Алёнка тоже шла осторожно и зорко поглядывала кругом – не летит ли откуда пчела.
А Нюра и совсем затаила дыхание.
Вдруг Дёмушка остановился и закричал:
– Алёнка!
Он стоял и отмахивался рукой от пчелы, которая гудела над его головой. Но чем больше он отмахивался, тем сердитее гудела пчела.
Дёмушка побежал, и в эту минуту – раз! – пчела тяпнула его прямо за щеку. Да так больно, будто огнём обожгло. Дёмушка заревел.
– Ничего, – сказала мать, – пройдёт!
Дёмушка поплакал и перестал. А когда пришли на луг, где коровы отдыхали, то все увидели, что щека у Дёмушки раздулась, будто он засунул туда орех. Девочки поглядели на него и засмеялись:
– Дёмушка, покажи, что ты за щеку спрятал?
На реке
Стадо полдневало в лесочке у реки. Коровы стояли и лежали среди берёзок в холодке и лениво жевали жвачку. Две пёстрые коровы забрели по колено в воду и стояли там неподвижно. Доярки с колхозной фермы уже доили коров. Коровы с фермы были все крупные, чёрные с белым.
На зелёной луговинке, под тенью берёзы, блестели большие светлые бидоны. Учётчик Петя Дроздов стоял возле этих бидонов. Доярки приносили к нему тяжёлые, полные молока подойники:
– Это – от Зорьки…
– Это – от Красотки…
– Это – от Ласточки…
А учётчик мерил молоко, чтобы знать, сколько какая корова даёт молока, и сливал надоенное в бидоны.
Мать пошла искать свою корову. Белая черноглазая Милка лежала под кустом. Она увидела хозяйку, встала не спеша и протянула морду: корочка есть? Мать дала Милке корочку, погладила её и села доить.
Девочки уже плескались в речке, брызгались и визжали на весь луг. Таня очень любила свою речку. Да и как было не любить её – такая она тихая, светлая, все камушки и раковинки на дне видны сквозь воду!
Тут, где вода еле достаёт до колен, хорошо. А вон у того берега, под густыми вётлами, вода тёмная, и на дне шевелятся косматые водоросли. И, как нарочно, жёлтые бубенчики растут именно там. Из их стеблей можно делать очень красивые цепочки, а среди жёлтых лепестков у них есть твёрдые тёмно-зелёные кувшинчики, которые годятся для кукол. Но попробуй достань их!
Вскоре на реку пришли ребята. Они прошли мимо девчонок на омут – не будут же они здесь, на мели, барахтаться! А Серёжа Таланов взял да и приплыл с омута, залез в осоку и начал рычать, будто какой-нибудь зверь. Девочки сначала испугались. А потом увидели, что это Серёжа, и пристали:
– Достань бубенчиков!
Серёжа стал на самом глубоком месте – там ему было чуть-чуть выше пояса.
– И купаются тоже! – усмехнулся он. – Тут и окунуться-то негде. Эх, мелюзга!
Но бубенчиков достал, бросил их на берег. А сам уплыл обратно на омут.
Мать подоила корову, подошла к реке.
– А ну-ка, вылезайте! – сказала она. – Ведь посинели, а всё-таки будут в реке сидеть, пока не выгонишь!
Дедова галоша
После обеда мать снова ушла на покос. Бабушка легла на лежанку отдохнуть, а дед взял дерюжку и отправился куда-то искать холодку.
Таня сунулась было к бабушке:
– Бабушка, что же ты, про куклу-то забыла?
Но бабушка отмахнулась от неё, как от мухи:
– Да не забыла, сделаю… Уйди, дай отдохнуть!.. – и отвернулась к стенке.
Тихо и сонно стало в избе. Таня вышла на улицу.
Стояла жара. Солнце так припекало, что на дорожке у крыльца босыми ногами горячо было стоять. Птицы примолкли… Куры попрятались в тень под сиренью и лежали, раскрыв клювы от жары. Гуси столпились возле таза с водой, ныряли головами в воду, булькали. Потом гусак придумал: влез в таз и уселся. Вода полилась через край, а он, очень довольный, плескался и встряхивал крыльями. Когда он вылез, воды в тазу осталось на донышке, да и та была грязная-прегрязная.
Таня заглянула под крыльцо:
– Снежок, ты тут?
Снежок лежал неподвижно, вытянув лапы. Он открыл один глаз, посмотрел на Таню и снова закрыл: не до тебя, пропадаю от жары!
Таня встретила на улице Алёнку:
– Пойдём за цветами на луг? Венков навьём!
– Пойдём, – сказала Алёнка.
Девочки пошли на луг. Но только дошли они до околицы, как вдруг вдоль деревни пролетел вихрь. Зашумели ветлы над прудом, закружились по дороге соломинки и клочки сена. Чёрная туча поднялась из-за сарая и надвинулась на небо.
Мимо околицы к большим сараям, одна за другой, промчались грузовые машины, чуть не до облаков нагруженные сеном. Машины круто затормозили у раскрытого сарая. Из кабин торопливо вылезли колхозницы, приехавшие с покоса. Шофёры тоже выскочили. И все, с опаской поглядывая на тучу, принялись развязывать верёвки, которыми было перетянуто сено.
Торопливо подошёл председатель колхоза Степан Петрович.
– Давай скорей! – закричал он. – Туча близко!
Сено свалили с машин, и все бросились убирать его. Сено поддевали вилами и таскали в сарай. И сам председатель таскал – он самые большие охапки поднимал на вилах.
Около скотного двора доярки мыли бидоны.
– Глядите, туча-то какая! – крикнул им учётчик Петя Дроздов. – А у сараев сено не убрано… Девчата, бросай бидоны, побежим помогать! Сено намочит!
Доярки сунули под навес вёдра и бидоны и побежали вслед за Петей к сараям убирать сено.
– Алёнка, а мы-то что стоим? – спохватилась Таня. – Давай и мы помогать!
Они прибежали к сараю, схватили прислонённые к стене грабли и принялись сгребать сено, которое ветер уже успел разнести по лужайке.
– Молодцы, молодцы, девчатки! – сказал им Степан Петрович. – Так и надо! Привыкайте о колхозном добре заботиться.
И только убрали сено в сарай, только втащили последнюю охапку, как снова рванул вихрь, загудел и помчался по усадьбам.
– Буря идёт, – сказала Алёнка. – Бежим скорее домой!
Девочки побежали. Ветер трепал их платья и волосы. И только успели они вскочить на крыльцо, как по крыше застучали крупные капли дождя.
Дождь хлынул сразу, густой, шумный, хлынул так поспешно, что солнышко и спрятаться не успело. И оттого, что светило солнце, дождь блистал и сверкал, будто звонкое серебро падало с неба.
Сразу по двору побежали ручьи, а возле коровника разлилась большая лужа.
Перестал дождь так же сразу, как и начался, будто опрокинули на землю огромный ушат воды. Ещё ярче засияло солнце, ещё душистее запахла цветущая липа. По всей деревне звонко запели петухи.
– Ух, и лужу нахлюпало! – сказала Таня. – Вот бы лодку пустить!
– А лодка-то у нас где? – возразила Алёнка.
На крыльце стояли большие дедовы галоши. Таня сбегала и принесла одну галошу:
– Вот тебе и лодка!
Галоша поплыла. Но вскоре в неё набралась вода. Галоша отяжелела, а потом вдруг повернулась набок, хлебнула воды, булькнула и утонула.
В это время на крыльцо вышел дед.
– Эй, бабка, – закричал он, – а где моя галоша?
– Здравствуйте! – ответила бабушка. – Галоши растерял!
– Да тут же они стояли! Одна здесь, а другой нет. Мне идти надо, а они куда-то галошу задевали!
Таня и Алёнка торопливо шарили по дну лужи. Галошу вытащили, вылили из неё воду. Но как её подать деду, такую мокрую?
А дед поворчал-поворчал и пошёл на конюшню в одной галоше.
Тогда Таня потихоньку пробежала на крыльцо и поставила галошу. Потом они вместе с Алёнкой сели на бревно под солнышком сушиться.
Немного погодя вышла бабушка, увидала галошу, покачала головой:
– Совсем чудной старик становится: битый час галошу искал, а она на месте стоит!
Тут Таня не выдержала.
– Бабушка, – сказала она, – ты не говори на дедушку «чудной старик»! А как же он найдёт свою галошу, когда она у нас в луже утонула?
