Тамара Крюкова - Потапов, «двойка»!
— Я понял, кем мне предназначено быть! Дизайнером.
— Чего? — снова протянул Лёха и повертел пальцем у виска, но Женька не обратил внимания на этот жест. Он был выше мелких обид и с воодушевлением продолжал:
— Ты видел, какие джинсы продаются в самых модных и дорогих бутиках?
— Ну? — неопределённо промычал Лёха.
Откровенно говоря, он не считал себя экспертом в области моды и в дорогих бутиках никогда не был. Женька снисходительно пояснил:
— Там такое рваньё висит — праздник бомжа. На помойку выбросишь, никто не подберёт. Твоё пятно просто пустяк, о котором даже говорить не стоит.
— Мне-?? что с твоих бутиков? У меня же обыкновенные джинсы.
— Понятное дело, до стильной одежды они пока не дотягивают. — Женька критически осмотрел Лехины штаны и оптимистично заявил: — Немного подкрасим, порвём в паре мест, будет самое оно.
— Ну уж нет! Я свои джинсы рвать не стану, — наотрез отказался Лёха.
— Не хочешь рвать, не надо. Добавим колорита: лишь несколько мазков, и будет полный порядок. Пойми, тебе терять всё равно нечего, а приобрести ты можешь о-го-го!
Женькино «о-го-го» Лёху не воодушевило.
— Что это тебе, забор, что ли? От масляной краски они колом встанут, — проявил он недюжинную сметку.
— Я же не предлагаю их целиком красить. Надо по ним только пятернёй пройтись. Дело говорю.
Женька уже рисовал в своём воображении красочную картину, которая обрастала всё новыми деталями.
— Прикинь, в бутике барахло стоит бешеные бабки только потому, что на нём стоит имя известного дизайнера. Да я таких моделей сто за час наштампую. Представляешь, торговая марка «Москвичёфф и компания».
— Что ещё за компания? — насупившись, поинтересовался Лёха.
— Ты. Будешь моим компаньоном. Мы такое производство развернём!
— Размечтался! Как будто ты шить умеешь! — фыркнул Лёха.
— Не путай, Лёха. Дизайнер, это тебе не портной. Это мозг всего дела, усёк? — важно произнёс Женька. — Для начала возьмём готовые джинсы, а потом, когда разживёмся, народ наймём.
Женька оценивающе посмотрел на Лёхины штаны, и Лёхе очень не понравился его взгляд.
— Не дам, — решительно отказался он и отступил на шаг.
— Вот чудак! Своего счастья не видишь. У тебя будут супермодные порты, а не ширпотреб с рынка.
— А мама?
— Что «мама»? Она даже рада будет, когда ты станешь партнёром в модельном бизнесе. Будешь её по всему миру возить. Она тобой гордиться станет.
— Ага, хитренький. Я в краске измажусь, а он с чистыми руками, — возразил Лёха.
— Плохо же ты обо мне думаешь. Я ради дела на всё готов. Вот, смотри, — сказал Женька и обмакнул пятерню в краску.
Он поднял руку и спросил:
— Доволен?
Женькин поступок так потряс Лёху, что тот потерял дар речи, а вместе с тем и бдительность. Очнулся он только, когда Женька припечатал ладонь прямо ему на штаны.
— Ты что?! — вскинулся Лёха.
— По-моему, неплохо, — сказал Женька, оглядывая свою работу.
— Неплохо? — едва не плакал Лёха. — Давай тогда я тебе тоже пятерню поставлю.
— Ты соображаешь, что говоришь? — покачал головой Женька.
— А что?
— В дизайне что главное?
Лёха пожал плечами.
— Индивидуальность. Если один человек ходит в джинсах с пятернёй, это стильно, а если каждый станет пятерню лепить, это уже ширпотреб. Нужно выделяться из толпы.
— Вот сам и выделяйся, — сказал Лёха.
— Чего ты упрямишься? Разбогатеешь, сможешь себе сто таких джинсов купить. Или вообще триста шестьдесят пять. Слабо, каждый день штаны менять?
— Не надо мне каждый день.
— Ладно, если не понравится, обещаю: отдам тебе все мои сбережения. Пойдём и купим новые джинсы, — щедро предложил Женька и добавил: — Всё равно тебе нечего терять.
Это была горькая правда, и Лёха согласился. Некоторое время новоиспечённые дизайнеры преображали Лёхины джинсы в супермодную вещь из бутика, но скоро даже буйная Женькина фантазия иссякла.
Наступали ранние осенние сумерки. Хотелось есть. Узники затосковали.
Избавление пришло неожиданно. Команда старшеклассников пришла на тренировку по баскетболу.
Вечером будущих воротил модельного бизнеса ждало самое суровое испытание. Впрочем, Женька отделался лёгким испугом. Его лишь слегка пожурили за испачканный в краске рукав (Чего не случается на уборке школы!), да и свитер был уже не новый.
А вот Лёхины родители оказались отсталыми людьми. Они не оценили дизайнерского решения, и отец, который много раз обещал достать ремень, впервые перешёл от слов к делу.
Впрочем, Женька не отчаивался, ведь Дольче и Габбана тоже не сразу стали знаменитыми.
Круговорот
Вот парень, который стоит у стены,
Который надел не по росту штаны,
Которые лихо заправил в ботинки,
Которые в среду купил он на рынке,
Который построили в дальнем районе,
В который я езжу на автофургоне,
Который сейчас я заправлю бензином
На бензоколонке за тем магазином,
Где старый знакомый стоит у стены
И громко клянёт не по росту штаны.
Борец за права человека
Время от времени Лёхины родители принимались за воспитание сына. Обычно это случалось после родительского собрания или когда Лёха приносил «двойку». Но на этот раз гром грянул среди ясного неба. До окончания четверти оставалось ещё целых две недели. Казалось бы, радуйся жизни и дай радоваться другим. Ан нет! Папа ни с того ни с сего воспылал желанием посмотреть дневник сына. Нельзя сказать, что положение у Лёхи было катастрофическим, но и похвастаться было нечем.
Дневник выглядел настоящим ветераном. Он был засаленным и потрёпанным, как бестселлер с библиотечной полки.
Листая страницы, папа заметно мрачнел.
— Так-так. Сплошные «трояки», а по русскому «двойка».
Его тон не предвещал ничего хорошего.
— Я «двойку» исправил, — вставил Лёха.
— Всё равно. Хватит балбесничать. Скоро четвертные контрольные. Пора браться за ум. Вот тебе упражнения. Пока не сделаешь, на улицу не пойдёшь.
Щедрой рукой папа галочками отметил нужные задания.
— Ты что? Это же за неделю не переписать! — ужаснулся Лёха.
— Ничего. У тебя два дня впереди. За выходные управишься. Не грех иногда и напрячься, — безжалостно сказал отец, а мама подхватила:
— И так сколько гулял! Конец четверти на носу, а он и не чешется.
Лёха глянул в окно. Весна набирала силу, и всё живое стремилось к солнцу. В такую погоду запереть его дома было бесчеловечно. Лёха трепыхнулся было, чтобы донести до отца эту мысль, но хмурый родитель даже слушать не стал. Помилования ждать не приходилось.
После завтрака родители отправились по магазинам, а Лёха остался дома корпеть над ненавистными упражнениями. Когда за ним по обыкновению забежал Женька, Лёха тяжело вздохнул:
— Меня гулять не пускают. Говорят: контрольные на носу. Ну ты же моих знаешь.
Он с досадой махнул рукой.
— Что ж, ты так и просидишь все выходные, как последний дуралей? — спросил Женька.
— Можно подумать, у меня есть выбор, — угрюмо огрызнулся Лёха.
— Выбор есть у каждого, — философски заметил Женька и добавил: — Ты своих предков совсем распустил. Их воспитывать надо.
— Ну и сказанул! Как же, воспитаешь их! — фыркнул Лёха.
— Воспитать можно кого угодно, только для этого сначала надо самому стать личностью, — твердо сказал Женька.
— Ха! Да мои родители какую угодно личность в бараний рог согнут и не заметят, — возразил Лёха.
— Это потому что ты бесхарактерный.
Подобное заявление задело Лёху не на шутку. Легко Женьке говорить, когда ему ещё ни разу не запретили выходить на улицу.
— Никакой я не бесхарактерный, — насупился он.
— Это мы сейчас проверим. Вот скажи, кто ты такой?
— В каком смысле?
— В самом прямом.
— Ну, пацан.
— А ещё?
— Ученик.
— А ещё?
— Ну, Потапов Лёха. Чего пристал?
— А то, что это без характера ты Лёха. А с характером ты уже не Лёха.
— А кто же я тогда, по-твоему, Пушкин, что ли? — усмехнулся Лёха.
— Ты — узник. Жертва родительского деспотизма.
— Чего-о??? — вытаращился Лёха.
— «Вскормлённый в неволе орёл молодой», — продекламировал Женька, — вот ты кто. Понятно?
На Лёхином челе отразилась усиленная работа мысли. Он медленно переварил сказанное, а потом решительно заявил:
— Да моему отцу хоть ястреб. Пока упражнения не напишу, гулянья мне не видать.
— Это потому, что ты сам в себе личность не чувствуешь. Ты должен заявить о себе во всеуслышание.
— Орать, что ли, что я личность?
— Балда ты. «Орать», — передразнил друга Женька. — Заявлять о себе надо. Что делают узники, чтобы привлечь к себе внимание?
