Виктор Баныкин - Бедовый мальчишка
Да-а, и знатно же они с Тимкой заживут на родине матери! Не зря мама с начала весны твердила: «Непременно на все лето отправлю вас к бабушке на Волгу. Костик после ангины вон какой синюшный ходит. И тебе, Тимофей, не во вред будет. А там и воздух медовый и фрукты всякие. К тому же река с горячими песочками. Не на всяком курорте такое сыщешь!»
Правда, у них в целинном совхозе воздуху тоже хоть отбавляй. Неоглядные казахские степи расхлестнулись во все стороны, расхлестнулись до самого горизонта, зыбуче-маревого, будто расплавленное олово. Но нет еще там ни садов с эдакими вот кряжистыми яблонями и густущим вишенником, нет там и речушки, ну хоть совсем крошечной, в ниточку… А в нестерпимый зной, когда негде укрыться от кусачего, жалящего солнца, так хочется отвести душу и поплескаться в журчащей проточной водице!
Костик вприскочку — прыг, прыг! — спустился с крыльца на землю и, обогнув рябину, побежал к малиннику. Еще час или два назад, провожая брата до калитки — Тимка отправлялся на рынок за продуктами, — полусонный Костик приметил на высоком кусту две крупные спелые ягодки.
«Подождите меня маленько… Вот я посплю еще чуток, а потом приду и съем вас», — сказал про себя Костик, глядя на пунцовеющие ягоды, когда возвращался к даче. Пушистые, загнутые кверху ресницы то и дело слипались, и он усердно тер глаза кулаком.
До койки он доплелся кое-как, чуть ли не засыпая на ходу, и тотчас повалился, уткнувшись носом в примятую, но уже похолодавшую подушку. А пробудившись ото сна, Костик сразу же вспомнил про пупырчатые наливные ягоды.
Теперь-то они никуда от него не денутся! Костик прибавил шагу. Вот и приметный куст малины, стоящий чуть впереди других кустов, скромненько жавшихся к забору.
Вдруг Костик остановился. На него смотрела всего-навсего одна ягодка. А куда делась другая, самая-самая крупная? Растерянный и огорченный Костик наклонился над кустом. Осторожно снял с кремовой тычинки нагретую солнцем ягоду. Она пахла горячим вареньем. Словно таз с приторно-сладким булькающим вареньем еще стоял на тагане, вот тут рядом.
Осторожно сжимая губами ягоду, Костик увидел и ту — самую крупную и самую огненную. Она лежала у его ног. Переспела ягодка — не удержалась на ветке.
«Ух ты, хитрюга! Спрятаться от меня захотела?» — покачал укоризненно головой Костик.
Присев перед колючим кустом, он поднял ягоду, сдул с нее черные крапинки земли, застрявшие в золотистых ворсинках. Подержал на ладони — тяжелую, сочную, холодную. Интересно, почему малина не родится с яблоко? Съел бы три такие ягоды — и сыт! Костик вздохнул. Наверно, ученые проморгали: не додумались еще такой сорт вывести. Зажмурив глаза, он положил на язык ягоду. Ох, и сладка у бабушки в саду малина!
Стоило же Костику залезть в гущу зеленого шуршащего малинника, как у него разбежались глаза. И тут и там… со всех сторон на него смотрели спелые ягоды. И он еле успевал их срывать, еле успевал отправлять в рот.
Как обидели Костика
Костик ел ягоды до тех пор, пока не устал. Потом выбрался из колючих жарких зарослей малинника на жесткую тропинку и погладил живот. Ух, и здорово! По обеим сторонам тропинки росли глазастые цветы. Лиловые, белые, махровые тарелочки с акрихиновыми донышками-глазками еле приметно кивали Костику и слева и справа. Казалось, они здоровались с ним.
И Костик, проходя мимо, говорил одними глазами: «Здравствуйте, здравствуйте! С добрым утром!» Но утро, похоже, подходило к концу, потому что на улице, когда Костик переступил порожек калитки, не было видно ни одной живой души. Даже белая бездомная собака с черным ремешком вдоль спины, то и дело увивавшаяся у ворот в ожидании хлебной корочки, даже она куда-то умчалась по своим собачьим делам.
«Эх, Тимка, Тимка! — сказал про себя Костик. — С одной малины сыт не будешь! Пора бы и завтракать, а ты все пропадаешь где-то там на рынке».
Чтобы сильно не скучать в одиночестве, а заодно и не думать о завтраке, он побежал на веранду за мячом. Но тут вспомнил, что хозяйственный Тимка наказывал поставить на электроплитку чайник. Включив плитку, Тимка помчался с пустым ведром за водой. Колодезная вода была такая студеная, что, когда он налил полный чайник, пузатый синий чайник сразу же запотел. Опустив его с маху на плитку, за какую-то минуту раскалившуюся докрасна, Костик облегченно вздохнул.
Заботы теперь позади, можно и с мячом поиграть. И Костик спустился с крыльца, то подбрасывая мяч выше яблони, то ловя его одной рукой.
По другую сторону бабушкиного участка, сразу же за домом, тянулся высокий новый заборище. Любопытный Костик уж не раз заглядывался в щелку на соседний сад. Все эти дни там было тоскливо, тихо, безлюдно. Высокий же этот забор, сколоченный из гладко оструганных досок, Костику даже нравился: от него легко отскакивал мяч.
Раз, два! Раз, два! Кинул, поймал, кинул, поймал. Войдя в азарт, Костик так высоко подбросил свой желтый мяч, что и взвидеть не успел, как тот перелетел через забор. Вот тебе и на!
Разыскав в заборе щелку, Костик глянул на соседний участок. На припеке нежились яблони — все рослые, кряжистые, холеные. Однотонно гудели суетливые, озабоченные пчелы, перелетая от дерева к дереву. Неужели ни одна живая душа не прижилась в этом саду?
В замешательстве Костик провел ладонью по стриженому затылку. Что же теперь делать? Неужели навсегда распрощаться с мячом? С новым желтым мячом?..
Вдруг взгляд Костика задержался на железном продолговатом ящике. Этот бак стоял у забора под водосточной трубой. Откуда бабушка взяла такую махину? Не ящик, а настоящая ванна. Не будь на даче душевой, в этой «ванне» можно бы всласть поплескаться.
Взобравшись на угол бака, до половины наполненного водой, Костик ухватился руками за край забора, подтянулся. (Не зря занимался в школьном спорткружке!) Еще поднатужился. Ara, вот и брусок, на который можно поставить ноги.
Передохнув, Костик глянул прямо перед собой. Вот это сад! У бабушки раза в три меньше. А яблонь, а слив, а вишенника!.. Ну и ну! А сама дача похожа на особняк бывшего директора совхоза. Теперь этот особняк в совхозе детским яслям передали. Разница в одном: у совхозных яслей нет веранды, а тут во всю длину фасада протянулась стеклянная воздушная веранда. А вон и мячик…
Костик перемахнул через забор, спрыгнул на чужой участок, И только спрятал мяч за пазуху и только схватился руками за просмоленный столб, поддерживающий забор, как кто-то сильно дернул его за босую ногу,
— Попа-ался, воришка!
Руки разжались и Костик упал, поцарапав до крови щиколотку. Но он тотчас вскочил, багровея от гнева, обернулся и на всякий случай как можно крепче сжал кулаки.
Перед ним стояла тонкая голенастая девчонка в оранжевом сарафанчике. Ростом она, пожалуй, была с Тимку. Стояла, буравя Костика злыми-презлыми глазами. Со лба на правый глаз упала рыжая прядь волос, но девчонка даже не отбросила ее в сторону рукой.
— Давай сюда яблоки!.. Сама видела, как за пазуху прятал! — зашипела девчонка. Она шагнула прямо на Костика. — Давай! А то звездану по затылку, будешь тогда знать!
Костик легко отскочил в сторону.
— Нужны мне твои яблоки, жадюга! — У него пересохло во рту, и он сплюнул. — Я за мячом… А яблоки у нас свои… получше ваших будут. Может, даже с твою голову будут!.. Что, выкусила?
— Ах ты! — девчонка собиралась выкрикнуть что-то еще, но глянула поверх круглой Костиной головы и поперхнулась. Поперхнулась самым настоящим образом. Она смотрела и смотрела, не мигая куда-то назад, вся как-то незаметно хорошея.
Недоумевая, Костик отступил на два шага вправо, все еще боясь, как бы эта рыжуха его не поймала, и глянул на забор.
На заборе сидел вернувшийся с рынка Тимка. Его пристальные, не по-ребячьи серьезные, очень серьезные глаза (так говорит мама) весело и задорно улыбались. Еще никогда, еще ни разу в жизни Костик не замечал, чтобы старший брат Тимофей так засматривался на каких-то девчонок! Совсем недавно, даже этой весной, он всех девчонок подряд лупцевал, дергал за косички, подставлял ножку. Но вот сейчас…
И сам не зная почему, Костик возмутился до глубины души. Ему почему-то до слез стало жалко себя… Кажется, даже эта рыжая, кажется, даже она и то не так обидела Костика, когда назвала «воришкой», как обидел его сейчас улыбавшийся Тимка. Восседал себе на высоком заборе и улыбался до ушей. Будто ему было наплевать, что Костика незаслуженно оскорбили, будто на всем белом свете для него никого другого не существовало, кроме этой девчонки.
И, уж ничего не видя сквозь мутную горячую пелену, застилавшую глаза, не видя ни рыжей препротивной девчонки, ни такого же препротивного Тимки, но все еще крепясь, чтобы не разрыдаться, он с отчаяньем крикнул, бросаясь к забору:
— Руку!.. Тимка, дай мне руку!
Он не помнил как схватился за большую твердую Тимкину руку, как с трудом вскарабкался на край забора, как перелез через него и упал на мягкую комковатую землю. Упал и, уткнувшись лицом в грязные саднившие ладони, дал полную волю слезам.
