Адам Багдай - 0:1 в первом тайме
Все эти планы и мечты Манюсь не принимал всерьез. «Вбил себе парень в голову! — думал он. — Ну ничего, пускай тешится». Манюся, правда, тоже влекли дальние странствия, но пока у него на уме был только футбол.
Под моросящим дождиком брели они вдоль Черняховской набережной. Глядя на свои дырявые тапочки, Манюсь подумал, что, пожалуй, следовало бы приобрести новые. Однако сейчас прежде всего нужно отдать долг Королевичу.
Мальчики дошли до Сольца, поднялись на виадук моста и на сто семнадцатом автобусе доехали до пристаней.
На этот раз за проводника был Рыжий Милек. Он лучше разбирался в лодочных делах, знал, как лучше пробраться, кто из сторожей меньше следит за имуществом станции.
Ребята выбрали маленькую лодочную пристань, отгороженную от улицы высоким забором. Без труда перемахнув через него, они, крадучись, добрались вдоль зарослей по берегу Вислы до навеса, под которым стояли лодки. Достаточно было только снять ялик со стоек, дотащить его до воды — и перед двумя искателями приключений открывалась возможность путешествия по реке.
Манюсь с неохотой разглядывал маленькие голубые лодки.
— А стоит ли? — спросил он Милека. — Льет так, что жабы и те под листьями прячутся, а ты, братец, собрался в синие дали.
Милек вытаращил на него глаза:
— Чудак, да это ведь единственная возможность! Сейчас лодки никто не стережет.
— А если нас поймают?
— Не бойся, уж я-то знаю, что делаю. Не первый раз.
Манюсь пожал плечами:
— Ну что ж, тогда спускаем ялик на воду и поехали. Нечего долго раздумывать.
Убедившись, что. никто за ними не следит, мальчики присмотрели ялик, который стоял поближе к воде, сняли его со стоек и быстро затащили в лозняк.
— Видишь, ничего страшного, — улыбнулся Рыжий Милек. — Весла есть, все в порядке. Я знаю толк в таких вещах.
— А обратно опять придется тащить?
— Можно оставить в кустах — сторож сам его разыщет.
Мутная желтоватая пода лизала лозняк, с плеском подмывая песчаный берег. Кое-где течение образовывало водовороты. На воде вскакивали белые пузыри, лопались, сбивались в грязную пену. Ребята столкнули ялик на воду. Рыжий Милек прыгнул первым. Лицо у него было такое счастливое, точно он ступил на палубу трансатлантического парохода.
— Прыгай, чего дожидаешься? — крикнул он.
— Гопля! — засмеялся Манюсь.
Он прыгнул, но тапочки его скользнули по мокрой глине, и мальчик по колена окунулся в воду.
— Эх ты, недотепа! — обрадовался Милек, довольный, что на этот раз может продемонстрировать свое превосходство.
— Чтоб она провалилась, твоя гребля! — оборвал его Манюсь, — Бесплатная ножная ванна.
Он вскарабкался в ялик, ребята взялись за весла и оттолкнулись от берега. На водовороте лодочку рвануло, но потом ровное течение понесло их, почти не качая.
— Ну как, — обернулся к товарищу Милек, — здорово, правда? Поплывем до моста и обратно. Были бы у нас припасы и палатка — могли бы отправиться дальше…
— На Мадагаскар, — пошутил Манюсь. — У тебя, брат, мечты, как в кино.
— Эх, — вздохнул Милек, — вот это было бы путешествие! Я читал об одних, которые переплыли на плоту Тихий океан. Они плыли без перерыва три месяца!
— И им не надоело?
— Чудак человек! Да ведь это самое настоящее путешествие! Было бы у меня еще с парочку таких, как ты, я тоже построил бы плот.
— Ладно уж, — проворчал Манюсь и еще сильнее налег на весла.
Ялик стремительно помчался вперед, громко шлепая носом по волнам. Было холодно. Холодными горошинами падал дождь. Дрожа от озноба в промокшей рубашке, Манюсь энергично греб, чтобы хоть как-нибудь согреться.
Когда они уже подплывали к быкам моста, позади послышался рокот. Мальчики оглянулись. Вспарывая мутную воду, катя перед носом вал пены, к ним направлялась милицейская моторка.
— Сматываемся, — шепнул Манюсь.
Милек ответил почти спокойно:
— Ничего страшного. Они каждый день патрулируют. Это речная милиция.
— Все равно, какая. Мон совет тебе — сматываться.
Он резким рывком весла повернул ялик и принялся подгребать к берегу. Но моторка, описав широкую дугу, пошла им наперерез.
— Стойте! — свесившись с борта, крикнул молодой милиционер.
У ребят от отчаяния опустились руки. Моторка быстро приближалась. Вскоре борт ее ударился о борт ялика.
— Где вы взяли эту лодку? — спросил милиционер.
Ребята молча обменялись растерянным взглядом.
— Эх, вы! — сказал милиционер. — Воровать им захотелось! Ну погодите, мы вас отучим. — Он привязал ялик к буксирному канату и завел заглохший мотор.
Лодочку сильно дернуло, ребят качнуло, и моторка потащила ялик вверх по реке, к пристани.
— Мы и так его отдали бы, — сказал Милек, стараясь перекричать рокот мотора.
— Как же, как же, — кивнул головой милиционер, — знаем мы вас.
— Честное слово! — жалобно пропищал мальчик.
Но милиционер только рукой махнул.
Манюсь молчал. С отчаяния, что дал подбить себя на это путешествие, он был готов кинуться в воду. Ведь теперь рухнули все его планы. Если его заберут в милицию, он не сможет продавать «Экспресс», а если он не будет продавать газеты, то не соберет деньги и не сможет вернуться в «Сиренку». А узнают обо всем на Гурчевской — и вовсе вышибут его из клуба. От этих мыслей ему стало так тошно, что он с безразличием покорился своей участи.
Когда пристали к берегу, на помосте пристани их уже дожидался сторож, пожилой человек в полосатой трикотажной рубашке и наброшенном на плечи дождевике.
— Поймали птенчиков? — приветствовал он милиционера. — Это чума, просто чума, уверяю вас! Не дают даже в буфете посидеть спокойно.
Манюсь подтолкнул Рыжего Милека:
— Видишь, что ты натворил!
Но тот только поморщился с видом мученика, страдающего за идею.
В помещении водной станции составили короткий протокол.
— Красть ялик я не собирался, — спокойно оправдывался Милек. — Я уже не раз брал лодки у пристани. Ведь сейчас никто на них не катается. Зачем же яликам простаивать зря?
— Не вывертывайся! — грозно прервал его милиционер. — И ты не собирался красть? — повернулся он к Манюсю.
— А мне все равно, уважаемый пан сержант. Я являюсь невинной жертвой. Меня гребля не касается. Вот футбол — другое дело. Я дал себя уговорить ради товарища. А он, — Манюсь кивнул на Рыжего Милека, — он тоже жертва. Вычитал в книжке, что какие-то люди переплыли на плоту океан, вот парню и захотелось немножко потренироваться.
По грозному лицу стража общественного порядка проскользнула легкая улыбка: мальчуган оправдывался довольно забавно. Однако милиционер тут же принял официальный вид и покачал головой:
— Вы никогда не виноваты. Посмотрим, что вы в комиссариате запоете.
2
— Попались мы с тобой, братец, и совсем по-дурацки, — сказал Манюсь, отжимая свою велосипедную шапочку.
Рыжий Милек поскреб мокрый затылок.
— С путешественниками тоже по-разному бывает. Иногда на них в море нападают пираты и забирают в неволю. Если хочешь плыть со мной на Мадагаскар, ты должен быть готов ко всему.
— Собрался на Мадагаскар, а высадился в комиссариате на Сасской Кемпе, — ухмыльнулся Манюсь. — Ну и чудак же ты, братец! Думаешь, что все получается так, как в книжках или в кино. Выбей ты лучше у себя из головы этот Мадагаскар.
— О нет! — энергично запротестовал Милек. — Вот увидишь, на следующий год я насобираю сухарей, чтобы хватило на целый месяц плавания без захода в порты, и отправлюсь в путь.
Манюсь махнул рукой. «Что с таким толковать! подумал он. — Это ведь одержимый».
Они сидели в маленькой комнате для задержанных, на окнах которой были решетки. Три старых стула, расшатанный столик и полочка с засохшей геранью составляли убранство этого мрачного помещения. Манюсь дрожал, сам не зная отчего: от холода или от страха.
Минуту спустя в дверях показался молодой милиционер, тот самый, который привел их сюда.
— Пройдемте со мной, — кивнул он ребятам.
Прошли извилистый коридор и по узкой лесенке поднялись на второй этаж. Милиционер открыл какую-то дверь и впустил мальчиков внутрь. За столом сидела женщина в милицейской форме.
— Садитесь, ребята, — пригласила женщина.
Голос у нее был мягкий, и смотрела она не так строго,
как милиционер, который их задержал.
— Ты где живешь? — Она подняла на Манюся голубые добрые глаза.
— Я на Гурчевской, — ответил он, не чувствуя страха.
— С родителями?
— Какое там! С тетей Франей, но она сейчас в больнице.
— А на чьем же ты иждивении?
Манюсь пожал плечами:
— Сам на своем… На чьем я могу быть иждивении? Тетя — в больнице, а я…
— Хорошо, — сказала женщина. — А кто мог бы за тебя поручиться?
В первую минуту Манюсь не понял вопроса. Но потом припомнил, как участковый велел родителям Скумбрии и Королевича явиться к нему в комиссариат. Он нерешительно улыбнулся и вдруг брякнул:
