Юрий Дьяконов - ...Для того, чтобы жить
После рассказа Тимоши Глаша оставаться в школе на ночь отказалась категорически. Пришлось ему дежурить самому.
Четыре ночи прошли спокойно. А на пятую началось… В пустом здании школы слышались Тимоше то чьи-то гулкие шаги, то будто бы грохот железа над головой, то неясное бормотание.
Перекрестившись, он поднялся на второй этаж. Включил свет. Заглянул в классы — никого. Осмотрел ляду, ведущую на чердак. На ней по-прежнему висел огромный амбарный замок. Но там, за запертой лядой, кто-то был. Тимоша чувствовал это. Он погасил свет, затаился.
Над головой хихикнули. Кто-то звонко чихнул. И тотчас послышался тихий, как шелест бумаги, голос:
— Будь здоров, чёртушка…
— Геть видсиля, нечиста сыла! — громко, чтобы подбодрить себя, крикнул Тимоша и забарабанил кулаком по ляде.
Минуту стояла тишина. И вдруг нечеловеческий тонкий визгливый голос завопил так, что зазвенело в ушах:
— Уйди… Уйди!.. Уйди!.. Уйди!..
Будто подхваченный вихрем, Тимоша слетел со стремянки и опрометью кинулся на первый этаж. А сзади все звенело:
— Уйди!.. Уйди!.. Уйди!..
К утру, когда Тимоша окончательно успокоился и стал даже подремывать, из канцелярии донесся шорох, потом удар, будто упало что-то мягкое.
Теперь Тимоша ничего не боялся: все знают, что нечистая сила не переносит света. А за окном уже занималась заря. Отпер дверь. В канцелярии никого. Окна закрыты. Откуда же был шум? Может, из-за двери, ведущей в пристройку?.. «Если заведующий не разрешил взламывать эту дверь, мы откроем другую!» — решил Тимоша и, прихватив лом, вышел во двор.
От двери пристройки, выходящей во двор, ключ был давно утерян, поэтому он, не церемонясь, загнал лом в щель и так нажал, что, сорвавшись с крючков и запоров, распахнулись сразу обе половинки. В лицо пахнуло застоявшимся, пропитанным пылью воздухом. Готовый ко всему, с ломом в руках, Тимоша прошел по лестнице вниз до входа в подвал, лично им забитого три года назад и заваленного ящиками и поломанными партами. Поднялся наверх до второго этажа и еще выше — до площадки с выходом на чердак. Этот выход он тоже, чтоб не баловались мальчишки, забил когда-то крест-накрест двумя досками. Везде все было в порядке, как всегда.
«Наверно, это мне померещилось», — думал он, спускаясь. И вдруг, глянув под ноги, чуть не заорал благим матом. Попятился, крестясь и приговаривая: «Чур! Чур меня, сатана!..»
На деревянных ступеньках лестницы виднелись овальные красные следы. Только что, когда он поднимался вверх, их не было! А теперь вот они: громадные, кровавые. Будто тут только что прошел смертельно раненный гигантский медведь. У следов не было начала, не было и конца. Три кровавых отпечатка на трех ступеньках посреди лестничного марша — и все!.. Они возникали из ниоткуда и исчезали в никуда…
Боком, боком, стараясь не смотреть вниз, и в то же время боясь наступить на кровавый след, Тимоша на цыпочках спустился к выходу. Захлопнул створки двери. Подпер их ломом. Сбегал за молотком и заколотил дверь громадными пятидюймовыми гвоздями намертво. Вытер рукавом рубахи вспотевший лоб, погрозил заколоченной двери громадным кулачищем и пошел прочь, бормоча:
— Шоб я ще туды пийшов? Та пропады воно пропадом, цие проклятуще мисце!..
После того как отзвучали громовые удары молотка и Тимоша, дождавшись своей сестры Глаши, пошел домой спать, ребята собрались в закоулке двора.
— Ну что вы наделали?! — сердито говорил Олег товарищам. — Совсем заигрались. Как маленькие. Все дело испортили… Ночью Феодал расчихался на чердаке…
— А что я могу сделать, если в нос пыли с паутиной набилось?! — оправдывался Толька.
— Мог бы рубашкой заткнуться!.. А чертиком зачем пищал?
— Ну ты, Курган, совсем деловой стал! — обиделся Толька. — Уже и пошухарить нельзя?.. Сам же смеялся, когда Тимоша кубарем с лестницы загудел!
— А ну вас! — махнул рукой Олег. — Конечно, засмеешься, когда вы все заржали, как жеребцы! — Он согнал с лица улыбку и строго спросил: — Ну а ты, Сенька, какого черта сегодня раньше всех приперся?
— Так я же лучше хотел… Я краски вам приготовить.
— А на лестнице зачем наследил?
Сенька виновато хлопал белесыми ресницами:
— А ты б не перелякався, колы дверь вдруг — раз! — и настежь?! Думал, сердце выскочит… Еле успел с краской в тот ящик заховаться — Тимоша прет и лом в руках держит!..
— Ну, а наследил-то почему? — строго допытывался Олег. — Договорились же по лестнице только босиком ходить.
— Так разве ж я знал, что краска на чуни плеснулась. Надел их, ступил пару раз… как глянул — следы!.. Я бы вытер, да слышу, Тимоша сверху спускаться начал. Чего ж мне делать? Содрал чуни и босиком зачимчиковал до пидвалу. Залез в ящик и не дышу…
— Раньше надо было не дышать! И не соваться, куда не просят! — сердито прервал Сенькин рассказ Олег. — Выходит, никто не виноват, да?.. Феодал расчихался и чертиком «зауйдикал». Ленька ему здоровья пожелал!.. Абдул расхихикался, как дурачок… Сенька следы оставил… А как мы теперь на чердак попадем?.. Вы же знаете, как Тимоша гвозди заколачивает! Вшестером зубами не вырвем!..
— Слушай, Олег. А может, мы не будем выдирать эти чертовы гвозди! — прищурившись, сказал Иван. — Пусть знают, что все наглухо заколочено. А мы возьмем и…
— Филёнку?! — догадался Олег. — Ну ты, Ванька!..
— Ясное дело! Ты ж видел, она еле держится. Присобачим петельки, и будет дверца. Да мы в любую дырку проскочим…
— Так что ж, братцы, пошли? — повеселев, спросил Олег товарищей. — Не пропадать же дню. Два часа еще поработать можно, пока начнут собираться на детплощадке.
— Порядок! Пошли! — обрадовались остальные.
— Только никакой спешки, — предупредил Олег. — Безопасность прежде всего. Без веревки ни шагу… Сенька, следи за школой. Лезешь последним.
Пригибаясь, над стенкой школы, чтобы не смогла увидеть из окна Глаша, ребята проскользнули к деревянной пристройке. Повозились у заколоченной Тимошей двери и один за другим исчезли в темном проеме вынутой нижней филёнки…
* * *Высоко над землей, на фоне разливающейся по небу зари, они и были похожи, если не на чертей, которых так боялся Тимоша, то, по крайней мере, на каких-то дикарей с затерянных в океане островов. Голые до пояса, в здоровенных чунях, сшитых Абдулом из рогожи, в каком-то подобии не то набедренных повязок, не то коротких рогожных юбочек. В руках, как копья, длинные ручки большущих прямоугольных щеток-макловиц. И ритмичные движения: руками, ногами, копьями, будто не спеша совершали они древний танец воинов.
Каждого за талию охватывала петлей длинная веревка, зацепленная другим концом за переплет слухового окна или за канат, протянутый между дымовыми трубами.
За неделю они научились-таки неплохо владеть своими огромными кистями. От встающего над землей солнца, от неоглядного простора над головой, от ритмичных движений и еще от чего-то необъяснимого хотелось смеяться, видя перепачканное краской лицо друга, крикнуть ему что-то озорное, запеть песню… Но вот этого-то им и нельзя. Главное в их деле — не привлекать ничьего внимания.
Потом, после семи, когда появится много прохожих, когда двор заполнят глазастые и крикливые пацаны, когда, чуть отмывши краску керосином, маляры уберутся подальше от школы, вот тогда они дадут себе волю…
А тем временем кто-нибудь из посвященных в их дела девочек — Нина Шамарина, Галя Студенцова или Оля Крашенинникова, — прихватив детское ведерце с песком, будут прогуливаться вдоль школы и незаметно для посторонних уничтожать, «следы преступления» — засыпать капли краски, упавшие с крыши.
* * *Заведующий школой был ужасно расстроен. И было от чего. Еще в начале июня четверо кровельщиков отремонтировали крышу, а когда хотели уже приниматься за окраску, их неожиданно перевели на другой объект, пообещав вернуть через неделю. Но прошли июнь, июль, а крыша все еще оставалась некрашеной. Хлопоты его и Тимоши ни к чему не привели.
Наверно, уже в сотый раз Илья Андреевич возмущенно говорил инспектору наробраза по телефону:
— … Нет. Вы понимаете, что это будет? Мы столько денег ухлопали на штукатурку второго этажа… Вот-вот польют дожди. Значит, все снова потечет, посыплется на нашу голову!.. Зачем же мы ремонтировали?!.
Дверь канцелярии была открыта. Ванька Руль, Сенька Явор, Абдул Бинеев, Толька Феодал, Ленька Семин и Олег Курганов, топтавшиеся в коридоре, слышали весь разговор.
— Ну чего еще ждать?! — сказал Ванька. — Давай, Олег.
Олег подмигнул друзьям, пригладил волосы и вошел.
— Это черт знает что! — сказал заведующий, бросив трубку на рычаг. — Придется идти в горком партии!
— Не надо в горком, Илья Андреевич, — тихо сказал Олег.
— То есть как это — не надо?! — будто продолжая спор по телефону, возмутился заведующий. — Ты зачем, Курганов?
