Бернард Эшли - Терри на ограде
Он поспешно схватил телефонную трубку и позвонил миссис Бейкер.
— Слушаю, мистер Маршалл?
— Будьте добры, миссис Бейкер, позвоните домой сторожу и узнайте, кончил ли он завтракать. Если кончил, я хотел бы еще раз с ним поговорить, пока не вернулся Терри Хармер.
— Хорошо, мистер Маршалл.
— И, пожалуйста, поторопите его. Мне надо еще кое-что выяснить, от этого зависит, как поступать дальше.
— Хорошо, мистер Маршалл, конечно.
Директор положил трубку, почти уронил над самым рычагом, мягко разжав пальцы. Потом сел и без помехи размышлял над загадочным поведением этого Хармера, пока наконец осторожный стук в дверь не возвестил, что пришел озадаченный Джарвиз.
— А, входите, мистер Джарвиз. Я тут хотел бы прояснить одну мелочь. — Маршалл встал и коротко указал ему на стул.
Сторож хорошо знал повадки директора и решил, что правильно растолковал это приглашение: если б тот шире повел рукой или даже положил бы ее на спину этого самого стула, значит, о чем-то хочет попросить, но если просто ткнул рукой, как сейчас, скорей всего, жди попреков. Джарвизу все еще было не по себе, оттого что, как он убедился на голодный желудок, жена забыла запереть дверь вестибюля, и он втайне дивился, почему до сих пор не слышно громов и молний. Может, вот он и пришел, час разноса. Покряхтывая, с преувеличенной осторожностью, дабы напомнить директору, как он изо всех сил старался для школы накануне вечером, он сел, расставил ноги, уперся руками в колени и поднял голову — воплощение готовности, осмотрительности и чувства долга.
— Насчет ребят, за которыми вы гнались, мистер Джарвиз, тех двоих, которых вы чуть не поймали…
— Слушаю.
— Вы сказали, вы были от них совсем близко и при свете молнии одного, в черной рубашке, довольно хорошо разглядели?
— Так точно, мистер Маршалл. — Сторожа отпустило; тут он себя чувствовал твердо. — Я за ними через стоянку гнался во всю мочь. Последний мальчишка вроде совсем выдохся, ну, думаю, сейчас у ворот его и схвачу, а дружок возьми да и перетащи его.
— Но видели вы его совсем близко, так что можете его описать?
— Да, верно. И полицейскому я его описал. Молния такая полыхнула, все видать стало, как днем. Только он ко мне спиной был, а не то я бы и личность его разглядел.
— Разумеется, и это прекрасно, что вы их почти догнали. — Директор ободряюще улыбнулся. — И вы еще сказали полицейскому, вы были так близко, даже слышали, как один что-то сказал, что-то кричал другому; вы говорили, один сказал что-то насчет телевизора?
Сторож с готовностью закивал, довольный, что может подтвердить что-то важное, не имеющее касательства к незапертой двери.
— Да, это большой парень сказал, точно. А за которым я гнался, он тонул бы — и то «помогите» не мог бы крикнуть… Совсем выдохся…
— Так что же именно сказал тот, большой? Не припомните ли в точности? — Маршалл опять наклонился вперёд, внушая глуховатому сторожу, чтобы он вспомнил услышанное.
Джарвиз закрыл глаза, наморщил лоб, повернулся здоровым ухом к директору, словно пытался снова услышать сейчас те слова.
— Ну, помнится, вроде чтоб скорей хватать телевизор. Только дождь хлестал, громыхало, так что наверняка не скажу.
— Да, разумеется, — сочувственно проговорил Маршалл и, словно адвокат, который задает наводящие вопросы свидетелю, продолжал гнуть свое: — Но телевизор они ведь не тронули, так? Даже не входили к ту комнату?
— Верно…
— И телевизор слишком тяжелый, громоздкий, его так просто не унесешь, тут без машины не обойтись, как по-вашему?
— Оно конечно…
— Что ж тогда, по-вашему, они имели в виду? Минута была критическая — вы вот-вот схватите одного из них, — с чего бы им в такую минуту обсуждать, как украсть телевизор?
Короткое, насыщенное сомнениями молчание.
— Не знаю, мистер Маршалл, — промолвил наконец сторож. — Откуда ж мне знать? — Он уже немного растревожился, не понимая, то ли защищаться, то ли нападать. Ведь он сделал все, что мог: гнался за воришками, и все, что услышал, доложил. Чего еще от него хотят? Что он еще мог сделать? Сказать мальчишке, мол, повтори, что кричал, а я запишу?
— Он крикнул слово «хватай», да?
— Вроде так. А потом чего-то про телевизор… «держи телевизор». — И вдруг голос его зазвучал на пол-октавы выше: видно, все это время в подсознании шла работа и вот на поверхность всплыло еще что-то. — Да, «держи», точно, что-то вроде «держи телевизор». — Еще одно важное слово эхом отдалось в закоулках памяти, и Джарвиз с торжеством выпрямился. — Да, «держи», — сказал он. — «Хватайся, держи телевизор», или вроде того.
— А что мальчишка в это время делал? Тот, который это крикнул? — Маршалл скупо, но с удовольствием улыбнулся.
— Руку он протянул этому, который поменьше, чтоб схватился за руку. И сразу его перетащил через ворота…
— Ну конечно! — Маршалл встал порывисто, картинно, победоносно, словно искусный адвокат, одержавший победу в суде. — Он хотел, чтобы тот ухватился за его руку или держался за нее, верно? А? «Держи»? «Держись»? — Он подбоченился, весело улыбался, блестя глазами. Будь это на сцене, Джарвиз непременно вскочил бы с криком: «Конечно! Конечно! Вы угадали! Вот это да, сэр!» Но ведь сторожу тем самым весело растолковали, что он и глух и глуп. И в ответ он только и сумел нехотя выдавить из себя негромкое:
— Да вроде так оно и есть.
— Но ведь не станет же он называть мальчишку «телевизор»? «Держись, Телевизор». Чепуха какая-то, да? — уже не опасаясь своей радости, не скрывая ее, продолжал директор.
— Джарвиз озадаченно кивнул.
— Тогда, может быть, вы слышали что-то другое? Слово могло означать телевизор, и вам, вполне естественно, так и запомнилось — «телевизор»? Ну, скажем… «телек»?
Сторож с минуту подумал. А потом изобразил на лице этакое вежливое «меня-теперь-уже-ничем-не-удивишь» выражение, с каким всякий раз, уже не надеясь понять, слушал, как на него кричит по-немецки жена. Вот и сейчас он совсем был сбит с толку. Чего все-таки директор добивается?
Маршалл мерил шагами небольшой кабинет — то перед Джарвизом, то позади него — и сложенными очками постукивал по ладони.
— А может быть, он крикнул: «Держись, Телек!» — тогда в этом как будто уже есть смысл? Или какое-то другое, похожее имя? А? Что-нибудь вроде «Терик»? Уменьшительное, как «Терри»? — Маршалл опять подошел к столу, остановился и пытливо посмотрел на сторожа — как тот отнесся к его словам, — но теперь он уже нимало не сомневался в своей правоте. — А? Терри — Терик!
Наконец-то Джарвиз понял, что к чему. Конечно. Точно. В этом есть смысл. В этом и впрямь есть смысл. Не то что в телевизоре. Он кивнул, крепко сжал и скривил губы — верный знак, что соглашается он не с ходу, а поразмыслив. Ох, и головастый этот Маршалл! Недаром он директор, а простофиля Джарвиз всего только сторож.
— Да, сдается мне, смысл есть, — раздумчиво сказал он. — Да, что верно, то верно… только если мальчишку и впрямь звать Терри…
Маршалл кивнул, улыбаясь, но уже иной, серьезной улыбкой:
— А если и вправду так, мистер Джарвиз, если и вправду так, тогда, разумеется, тут есть смысл, и еще какой, согласны? Куда больше смысла, чем кричать что-то насчет телевизора.
— Да, вроде так. Только…
— Да?
— Только если они дружки. Тогда это уж точно. — Джарвиз опять задумался. — Конечно, дружки, а как же? Вместе на такое дело пошли, и один другого поджидал, через ворота пособил перелезть. Это только близкие дружки так делают…
— Да, разумеется. Я думаю, вы правы. Так могло быть, только если они дружки. — Директор со вздохом надел очки и посмотрел на панку с надписью «Теренс Джон Хармер» — полное, непривычное имя Терри, которое и натолкнуло на мысль о другом сокращенном имени. — Вот видите, это-то меня теперь и мучит.
Джарвиз не понял. Но, в сущности, от него и не ждали понимания. Маршалл снова устало опустился на стул, в последний миг почти уронил на него свое тело, как перед тем телефонную трубку — на рычаг. Да, нелегкая, ответственная у него работа: насколько проще Джарвизу — он имеет дело с вещами, не с людьми.
— Да, я думаю, скорее всего так оно и есть, мистер Джарвиз… — Что ж, если обладать особым даром, естественно, что приходится им воспользоваться. И надо досконально знать ум подростка, чтобы суметь в такой истории докопаться до истины, подумал Маршалл и вздохнул с полным сознанием своей умудренности и ответственности. — Пойдите, мистер Джарвиз, смажьте синяк на щеке мазью. И скажите миссис Бейкер, как только вернется Терри Хармер, пусть пошлет его ко мне…
12
Когда Терри возвращался с транзистором в школу, сквозь облака неожиданно пробился весенний поток солнечных лучей и обдал его ласковым теплом. Вдруг, впервые в этом году, ему почти по-летнему пригрело макушку, на минуту он даже забыл обо всем случившемся; обгоняя одна другую, замелькали мысли о предстоящих днях: будут поездки в машине с открытыми окнами, и новые плавки, и можно будет позже ложиться спать, и ходить в легкой хлопчатобумажной курточке. Его омывало сейчас то же ласковое тепло, как накануне в ванне, и наполняло такое редкое, такое мимолетное ощущение довольства. Как при ярком солнце неприметны среди дня фары, так на несколько счастливых мгновений словно бы померкли в его лучах все сложности, что еще мучили Терри. Точно целебный бальзам, оно утоляло боль. Обнимало, точно возвратившийся друг.
![Эптон Синклер - 100% [худ. Пинкисевич]](/uploads/posts/books/242973/242973.jpg)