Анвер Бикчентаев - Семь атаманов и один судья
— Так-так! Хаким Садыкович сам себя не сумел оправдать, а теперь прислал вас! Более или менее понятно.
— Нас никто не присылал, мы сами! — произнесла разгневанная Земфира.
— Не верю! — Говорун внезапно сделался очень ехидным. — А вы по собственному почину торговали цветами?
— Да, по собственному!
— Никто вас не надоумил брать плату за перевоз пассажиров?
— Никто!
— Вам самим пришло в голову создать черт знает какую организацию?
Земфира промолчала. Может, не стоит ему знать, что они уже атаманы?
— Так-так… — продолжал Говорун. — И вы осмелились явиться в райком комсомола и так дерзко вести себя? Разве вот этот один факт не говорит уже о том дурном влиянии, которое оказывается на вас?
Атаманы, хотя и добрые, еще не умели вести тонкий разговор с опытным собеседником. Они вдруг почувствовали, что Говорун где-то берет верх над ними.
— Мы не потерпим в нашем районе подобного безобразия, — заявил Говорун, поднимаясь из-за стола, тем самым намекая на то, что разговор, мол, окончен.
— Мы не дадим его в обиду! — негромко, но твердо сказала Земфира.
— Ах, вон оно что! — нежно промолвил Говорун. — Убирайтесь-ка вон, пока я не пригласил вахтера!
Ходоки с Последней улицы, только оказавшись на улице, более или менее очухались.
— Нам, может, стоило заглянуть в соседний кабинет, — попробовала было сказать Земфира, но никто не обратил на нее никакого внимания.
До сих пор ребята были связаны через родителей, учителей и вожатых с тем миром, который прекрасной грезой жил в их мечтах, а тут впервые изумленные мальчишки и девчонки почувствовали, что не все ладно на планете грез…
А что неладно, они еще толком не понимали. Но все же передумали идти в редакцию газеты, которая ни с того ни с сего прозвала их соловьями-разбойниками.
Дохлая кошка
Никогда еще мальчишки с Последней улицы не были так сердиты, как в этот день.
— Если бы я знала, кто пишет на Седого доносы! — вспылила Земфира. — Я бы сама собственными руками…
— Чего уж тут гадать и отгадывать! — вдруг ляпнул Камал. — Пишет доносы мой батя!
Атаманы своим ушам не поверили: неужели это правда? С другой стороны, какой расчет Камалу наговаривать на своего родного отца!
— Помнишь, Земфира, Сидор Айтуганович однажды записывал на магнитофон то, что мы болтали о гладиолусах? — вспомнила Тамара.
— Я никогда не забуду, как Камалов батя каждый раз выходил на берег с биноклем в руках, когда мы совершали морской рейс, — проговорил и Борис-Кипарис.
Припомнили все. Мальчишеский суд был строгий и скорый.
— На его заборе надо будет написать, что он кляузник и вообще доносчик! — предложил Азамат. — Пусть знает, что мы в курсе всех его черных дел.
— Не надо, — тихо-тихо произнес Камал. — Еще подумают на меня. Я ведь тоже живу за тем забором.
В самом деле, решили мальчишки, при чем же тут Камал?
— А как же быть?
— Может, через забор швырнуть дохлого кота? — предложил Борис-Кипарис. — Я как раз подходящего дохлого кота сегодня утром приметил на берегу.
Молниеносно распределили обязанности между собою: Борис-Кипарис швырнет дохлого кота, Земфира — две пары пустых консервных банок, Азамат — старые ботинки, Тамара — что найдет, а Камал…
— Только Камалу не позволим участвовать в исполнении нашего приговора, — решила Земфира, — потому что он как-никак ему сын.
С подобным мудрым решением нельзя было не согласиться. Для сына отец всегда остается отцом, какую бы ошибку тот ни совершил. Сам Азамат, например, ни за что бы не пошел против Большого Сабира.
Мальчишки осуществили свой план по всем правилам крепостной осады. Перед штурмом они собрали целую гору всякого барахла: старые ботинки, изношенные до дыр, консервные банки, школьные портфели, из-за ненадобности выброшенные на свалку. Тамара принесла в своей панамке гору тухлых яиц. И все это по сигналу Земфиры полетело во двор Сидора Айтугановича.
Участникам штурма еле-еле удалось спастись. Сидор Айтуганович, выбежавший на улицу с охотничьим ружьем, никого уже не застал, кроме своего сына:
— Марш домой! — крикнул он ему. — И ты с ними?
— Что ему будет? — прошептала Земфира, которая вместе с другими атаманами лежала в засаде за бревнами.
— Конечно, взбучка и вздрючка, — знающе заметил Борис-Кипарис.
Через некоторое время мальчишки осмелились выйти из-за укрытия, но девчонки еще жались к бревнам. Вскоре к ним присоединился и Камал, с ревом выбежавший на улицу:
— Я ему ничего не сказал!!!
— Здорово тебе попало? — с участием спросил Азамат.
— Что же теперь с нами будет? — с беспокойством спросил Борис-Кипарис — Если обо всем проведает мой собственный батя…
— Откуда я знаю! — ответила Земфира. — Конечно, Сидор Айтуганович может пожаловаться родителям или сообщить опять в редакцию газеты. Дескать, нанесли ущерб… И вообще нахулиганили. Одним словом, дело может обернуться против нас.
Явились… без афиши
Земфира была дома, а ее бабасик во дворе. Они сушили зимнюю одежду. Вдруг старый шкипер окликнул ее:
— Внучка, за тобой явились!
У девчонки душа ушла в пятки: неужели милиция? Все еще боясь выглянуть в окно, она спросила:
— Кому я понадобилась? Скажи, что я занята.
Все же не выдержала, выглянула в окно и увидела троих людей: красивую женщину, молодого парня в майке и девушку с длинными-предлинными косами.
— Что случилось? — подозрительно спросила Земфира, появляясь перед посетителями. — Если по поводу дохлой кошки…
— Здравствуй, самый главный атаман! — будто обрадовалась красивая женщина. — Давайте для начала познакомимся, меня зовут Нафисой.
— Та самая, которая секретарь?
— Откуда ты знаешь? — изумилась красивая женщина.
— Так уж, знаю, — неопределенно ответила Земфира, чуть не ляпнув: про вас, дескать, Красный берет еще говорила.
— А эти товарищи со мной. Ты бы не смогла вот сейчас собрать всю улицу?
— Всю улицу — нет, но своих людей могу.
— Так валяй. На первый случай пусть явятся твои люди. Земфира сунула в рот два пальца и свистнула более или менее квалифицированно.
— А теперь пошли, — приказала Земфира, открывая калитку.
— Куда же?
— На берег, мы там обычно собираемся.
Мальчишки явились без задержки, однако каждый подозрительно косился на пришельцев.
— Мы обещаем вам, — начала говорить кареглазая девушка, обладательница роскошных кос, — походы под дождем и градом, преодоление горных потоков, всякие подвиги… Любые, какие пожелаете!
— Еще военные игры, — продолжал синеглазый парень, который был в синей майке. — Тайные пароли и возвышенные девизы…
— Вы будете иметь своих красных консулов, — вмешалась Нафиса-апай, — свой бродячий пионерский театр, свой оркестр…
Загорелись глаза мальчишек. Кто же устоит против подобных заманчивых предложений!
— Вы не обманете? — спросил Камал из-за спин друзей.
— Можем поклясться! — ответила секретарь райкома. — Обещаем интересные встречи с самыми интересными людьми. И добрые дела! Всякие отчаянные затеи!
— Вы сулите нам золотые горы! — усмехнулся Камал.
— И птичье молоко! — сострил Борис-Кипарис.
Добрая шутка возымела действие, все засмеялись.
— Обещаний вы тут много понадавали, — как-то загадочно промолвил Азамат. — Может, скажете, кто же вы такие и по какому поводу к нам явились?
— Мои спутники будут вашими вожатыми, — объяснила Нафиса-апай.
— По-моему, — сказала Тамара, — вы с самого начала неправильно явились. Сперва надо было написать афишу на Азаматовом заборе, а потом являться. Все предыдущие вожатые поступали именно так.
— Никто больше на вашем заборе не станет писать, — как-то загадочно сказал парень в синей майке. — Тот, кто это делал…
Секретарь райкома знаком заставила его замолчать.
— Нам, пожалуй, не надо никаких других вожатых, у нас есть свой — Седой, — произнес Азамат и поднялся, словно напоминая, что, дескать, нам не о чем даже говорить.
У красивой женщины неожиданно дрогнул голос:
— Седой в очень тяжелом состоянии лежит в больнице и…
— Как же мы? Почему нам не сказали? — отчаянно взвизгнула Земфира. — Я не верю, не верю, не верю! — и кинулась бежать, кулаками размазывая по лицу слезы.
Сама не зная почему, она оказалась на своем острове, который был необитаем. Может быть, без свидетелей хотела выплакать свое горе?
Но не успела она опуститься на сырой песок возле самой воды, как услышала, что еще кто-то сел рядом. Потом еще и еще… Наверное, всем захотелось выплакать свое горе на острове.
Азамат смотрел на облако, тихо плывущее по чистому небу — может быть, для того, чтобы не глядеть на заплаканные глаза друзей?
