Юлия Яковлева - Дети ворона
Не за себя она боялась.
— Понимаю, — тихо сказал он. — Я пойду.
Она резко отодвинула стул, стоявший вплотную к столу. Села. Вздохнула.
— Доешь сначала.
И только тогда Шурка заметил на спинке ее стула пиджак. Точнее, форменный китель. На нем были голубые погончики. Голубые нашивки на воротнике.
Шурке показалось, что булка во рту превратилась в глину.
Лена стала одной из них! Лена, которая так ждала. Лена! У которой они забрали ее любовь.
А может, это не ее китель? Может, ее просто попросили постирать, почистить, погладить…
Конец, подумал Шурка.
Сердце бухало в груди.
Лена поймала его взгляд. Обернулась.
— А-а, — сказала она зло. — Увидел. Прекрасно.
И отвела глаза.
— Не бойся, — горько усмехнулась она. — Тебя не трону.
Она отвернулась к окну. По нему стекали капли.
Мало им было, что Лена должна была десять лет ждать. Вздрагивать от каждого стука. Лететь на каждый звонок. Они заставили ее служить им.
Шурка с болью подумал, что с любящим человеком можно сделать всё что угодно. Любящие беззащитны.
Он сполз со стула, встал.
— Доешь, — повторила Лена.
Она так и сидела, сгорбившись.
Шурка подошел и обнял ее. Слезы сами побежали из его глаз. И Лена, уткнувшись ему в плечо, громко зарыдала. Как будто он был большим. Как будто кто-то мог ей помочь.
Так они стояли и плакали вместе, и дождь за окном плакал, и Шурка не отпускал рук, пока Лена не перестала всхлипывать.
— Давай я хоть еды тебе с собой соберу.
Лена высморкалась. Вытерла ладонью покрасневшее лицо.
— Ничего. Не беспокойтесь, — ответил Шурка. — Я привычный.
— Не придумывай.
Лена же не знала, чему он научился у Короля.
Она подошла к буфету. Стала нарезать хлеб. Мазать маслом и вареньем. Шурка молча наблюдал за ней. Лена сложила куски хлеба вместе. Нашла лист коричневой бумаги. Завернула бутерброды. Этого ей показалось мало. Она стала обвязывать сверток веревочкой. Руки ее двигались медленно. Завязав узел, она принялась ровнять концы веревочки. Как будто специально тянула время.
— Хорошо, — наконец сказала Лена. Опустила руки. Повернулась к Шурке. — Одно я для тебя сделать могу.
Она подошла к стулу. Надела китель и стала застегивать пуговицы.
Сверток с едой остался на столе.
Так Шурка узнал, в какой дом отвезли Бобку.
Днем он осмотрел нужную улицу. По подвальному этажу тянулись оконца. Большие окна были до половины закрашены серой краской: с улицы не увидишь, что там происходит, а изнутри не видна улица.
Шурка ждал, сам не зная чего. Через некоторое время из подвального окошка мягко шмякнулся на землю кот. Видимо, и в этом Сером доме водились крысы. Кот, конечно, тоже был серым. Поднял хвост, пошел прочь важно — будто понимал, что он на службе.
Форточку для кота в Сером доме, должно быть, всегда держали открытой.
Повезло! — обрадовался Шурка.
Он дождался темноты. Осторожно проверил ладонью каждое окошко. Одно поддалось.
Шурка осторожно просочился в форточку. Повис, держась за раму.
Через стекло на него смотрела ночь. Виднелся кусок асфальта.
Это было подвальное окно.
Шурка вытянул носки, пытаясь нашарить ногами твердое. Ничего. До пола не хватало, может, нескольких сантиметров. А может, метров.
Он разжал руки.
В коленях стукнуло. Шурка замер, сидя на корточках. Ему казалось, что от его падения по темноте и тишине побежали круги. Он прислушался. Ни звука не вернулось обратно. Ни движения. Серый дом спал крепко.
Шурка сбросил ботинки. Придвинул их к стене. Вокруг громоздились ящики, мешки, коробки. Лунный блик лежал на банках. Очевидно, не все в Сером доме ели серую слизь и серый хлеб.
Шурка подтащил несколько коробок к окну. Проверил. Теперь его роста хватит, чтобы вылезти обратно.
Выглянул в коридор. Стены пусты. Ни глаз, ни ушей.
Он снял с шеи шарф, повязал на ручку двери — чтобы потом сразу найти нужную дверь к заветному окну. И бесшумно побежал по коридору.
Шурка не боялся, что шарф заметят утром. Он не собирался оставаться здесь до утра.
Неслышно шел Шурка по темному коридору. Внимательно глядел на стены. В одном месте ему показалось, что на поверхности стены набухли два закрытых века. Шурка остановился. Подождал. Стена разгладилась. Он пошел дальше.
Далеко впереди горела настольная лампа под зеленым колпаком. Сонное похрапывание.
Дальше, стало быть, детские спальни.
По счастью, Ворон любил всё одинаковое. Этот дом ничем не отличался от того, где Шурке пришлось побывать. Казалось, это Тумба храпит там, у стола с лампой.
Шурка запнулся. Ухватился за стену. Замер. Из стены напротив прянули два отростка. Развернулись.
Он затаил дыхание. Уши поводили из стороны в сторону. Повернулись в сторону храпа. Прислушались. Но храп их отвлекал. Не найдя ничего подозрительного, они свернулись и втянулись обратно в стену.
Шурка на цыпочках прокрался мимо спящей надзирательницы. Вблизи храп оглушал.
Он тихонько отворил дверь, шмыгнул в черную щель. Замер. Дал глазам привыкнуть к новой темноте.
Ряды одинаковых кроваток. Одинаковые серые квадратики одеял. Одинаково обритые головы. Ворон хотел, чтобы и сны в этих головах роились одинаковые.
Один из спящих был Бобкой.
Вот тут Шурке стало страшно. А если он не узнает Бобку? Если схватит чужого мальчишку? Или девчонку? Малышня и так-то похожа, а уж без волос и в одинаковых пижамах, да в темноте… А если малыш завопит?
С колотящимся сердцем Шурка осторожно шел между кроватями. Наклонялся к каждому. Заглядывал в спящие лица. Щек его касалось теплое сонное дыхание малышей.
Бобка! Вот он!
Шурку охватило радостное облегчение. Бобка спал так, будто делал какое-то серьезное дело. Даже хмурил невидимые брови.
Шурка осторожно отогнул одеяло. И чуть не вскрикнул. Два круглых глаза распахнулись и уставились на него.
— Ты кто? — спросил Бобка.
— Тссс, — испуганно прошептал Шурка.
Не может быть. Бобка не узнал его!
— Ты кто? — повторил малыш.
У Бобки дрогнула нижняя губа. Шурка хорошо знал, что последует. «Сейчас ударится в рев», — с ужасом подумал он. Прибегут надзирательницы, сторож…
— Никто, — сказал Шурка. — Я тебе снюсь.
Губа перестала дрожать.
— Ты не настоящий?
— Нет.
Бобка пораженно смотрел на него. Он еще ни разу не видел таких чудных снов.
— Вставай. Только тихо, — шепнул Шурка.
— Нельзя, — серьезно ответил Бобка. — Побьют.
— Во сне можно, — успокоил его Шурка. — Во сне можно всё. Некоторые даже летают.
Бобка кивнул. Спустил ноги на пол.
— Идем со мной, — Шурка взял его за руку.
Раньше рука у Бобки была пухлой, как маленькая подушечка. А сейчас Шурка чувствовал в ней все косточки. Как будто держишь воробья. Жалость пронзила Шурку.
— Только тихо, — напомнил он.
— Почему? — удивился Бобка. — Это же мой сон.
Шурка почувствовал знакомое раздражение: вечно этот Бобка донимал всех нелепыми вопросами.
И от мысли, что это Бобка с его глупыми вопросами, Шурке стало радостно.
— Это такой сон, где надо идти очень тихо, — объяснил старший брат. — Такая игра, понял?
Это Бобка понял.
Они крались между кроватями. К приоткрытой двери.
— А куда мы идем? — не унимался Бобка.
— Увидишь! Там очень хорошо.
Они выскользнули из спальни. Бобка босыми ногами шлепал по полу.
Прошли мимо храпевшей воспитательницы. Она всхрапнула особенно громко. И замолчала.
Шурка словно окаменел. Он слышал громкий стук, ровные тяжелые удары, и с ужасом ждал. Уши или глаза. Затем тревога — и конец. Тишина звенела. «Это мое сердце стучит!» — вдруг понял Шурка.
Бобка сунул палец в нос. Вид у него был скучающий. Ему надоело стоять на месте. Шурка едва успел зажать ему ладонью рот.
Храп снова зарокотал. Шурка перевел дух. Потащил Бобку за руку.
Конус света, отбрасываемого настольной лампой, остался позади. Они выскочили в коридор. Темным-темно. Даже Луна не светила в окна, тянувшиеся под самым потолком высоко-высоко.
Налево? Или направо? — заметался Шурка. Он не запомнил, откуда пришел!
Бросился наобум, таща за собой брата. Тот едва поспевал своими коротенькими ножками.
В темном коридоре Бобка опять заныл:
— Куда мы идем? Мне холодно! Не хочу больше этот сон.
Шурка остановился. Ему показалось, что впереди блеснули два зеленых огонька.
— М-а-а-ау-у-у! — завыл низкий голос.
Бобка захныкал.
— Ты что, Бобка? Это же просто кот!
Кот неслышными прыжками приблизился к ним.
— Тревога!!! — завопил он.
— Заткнись, ты, гнусное животное, — прикрикнул на него Шурка.
Кот выгнул спину.
— Ма-а-ау! Побег! Тревога!!! — завопил он. — Ма-у! Ма-а-ау! Ма-а-ау-у-у!!! — полетело по гулкому коридору. Эхо отскакивало от стен.
